Начало
Предыдущая глава
Сколько раз мы сходились и расходились с Богданом таким образом – вряд ли можно было сосчитать. Каждый раз он возвращался, а я прощала. Наверное, любила. Сейчас, когда моё сердце давно молчит, я начинаю думать, что вообще вряд ли понимаю, что значит – любить. Есть ли в принципе такое чувство, как любовь. Существует ли это явление в природе. Или как в том анекдоте, помните? Одна проститутка парижская говорит другой парижской проститутке: «Слышь подруга, а что любовь и вправду существует?», а подруга ей и отвечает: «Нет, это всё русские придумали, чтоб денег не платить».
Но тогда я чувствовала, что люблю. Я радовалась этому чувству, и тяготилась им. Всего хватало в этом чувстве. Именно тогда и родилась у меня, сначала еле слышная, а потом всё более явная, мысль – уехать в Москву. В Тюмени со мной уже произошло слишком много всего. Я родилась, не особо желанная. Выросла почти без любви. Пережила детскую травму. Выучилась. Надружилась-налюбилась-замуж навыходилась-нарожалась. По всему получалось, что нужно идти дальше. Таким образом появлялся шанс уйти от Богдана навсегда, потому, что в одном городе у нас почему-то никак не получалось разойтись.
Переезжать в чужой город, который больше твоего в несколько раз, да и просто совсем другой, страшно. Кто родился в Москве, никогда не поймёт этого чувства. До того, как я приехала в тридцать, я не была в столице лет пятнадцать точно. А когда была в подростковом возрасте, меня одну никуда не отпускали, я всюду ездила с троюродной тёткой. Вот сейчас вспоминаю по случаю, и всплыло: была в Москве в выпускном классе. Организовали нам тогда поездку в Украину: Киев-Житомир-Винница, и всё пошло как-то не так. Во-первых, Украина мне конкретно не климатила – я вышла из поезда на вокзале Киева с соплями, и закончились они лишь когда я вернулась в Россию. Во-вторых, с Винницей нас обломали. Были только в Киеве и в Житомире. Восхититься Крещатиком мне, конечно, не помешали никакие сопли. Годы идут, что-то происходит, где-то я бываю, но больше меня ничто так не завораживало, даже горы. Крещатик – совершенно особенное место. Ну, да ладно, отвлеклась. Мы ездили через Москву, и целый день болтались по столице. Первый раз меня никто там не пас и не водил за руку «чтобы не потерялась». Но я знала, что в гостях, и Москва не пугала. А вот когда я сделала первую попытку переехать в неё в тридцать – она нависла надо мной с порога, словно спрашивая: «Ну? И чего ты сюда припёрлась?» А я не знала, чего я припёрлась. Вроде бы, покорять столицу, как и все. А на деле-то просто бежала. Только какой смысл, если от себя не убежишь?
Сын мой, Сашка, в то лето остался с Богданом. Пока я Москву покоряла. Целое лето я с невозмутимым лицом делала вид, что пытаюсь зацепиться в Москве, а сама просто тянула время в ожидании того момента, когда не останется денег, и можно будет вернуться домой. Чтобы сказать: «Ну, не смогла я. Не смогла!» Я даже несколько раз поработала в разных местах. Но всё это было не то. Не моё. А главное, я физически болела. Такая глупость, но без Богдана я тогда не могла как будто. Меня ломало и крючило. Я была головоломкой, которую кто-то неведомый собирал и разбирал. Я никак не собиралась, как положено, и тогда невидимые руки разбирали меня с особой жестокостью. В конце концов всё сошлось для меня в одной точке. Денег почти не осталось, и без мужа и сына стало совсем кисло. Планировалось, что я зацеплюсь в Москве и заберу Сашку, но моя душа была не со мной. Часть души точно. И я не смогла зацепиться. Даже усилий толком не приложила. И тогда я позвонила домой.
- Я вернусь, наверное. Что-то у меня тут не получается.
- Ну, возвращайся, конечно.
Вернулась. Богдан встретил меня на перроне. Мы поехали домой, отпраздновали моё возвращение. Сашке я привезла какую-то футболку, которая в Тюмени продавалась за бешенные деньги, а в Москве на Черкизовском стоила копейки. И Богдану я привезла прикольную зажигалку. Толстый человечек. Нажимаешь ему на член, а изо рта идёт пламя. Мне показалось, что такая фигня вполне в его духе. Муж посмеялся, и поставил огненного нудиста на полку. Дома прикуривал исключительно от него.
Я и радовалась, что снова дома. И огорчалась, что не смогла оторваться от Богдана. Не смогла стать москвичкой. Ничего не смогла. А он ещё как-то изменился. Я не могла уловить, в чём эти изменения. Ну, понятно, что у него была какая-то очередная любовница, я в этом и не сомневалась. Но вдруг выяснилось, что она не очередная. И это было как гром среди ясного неба.
- Я люблю её. – сказал Богдан.
И небо не обрушилось на землю от этого грома, хотя должно было.
- Что ты такое говоришь? Ты же утверждал, что любишь только меня.
- Ну, вот… всё изменилось.
А небо всё равно осталось на своём месте. В отличии от моего сердца. Оно оборвалось и стало плохо качать кровь. Кровь-любовь – как-то эти слова взаимосвязаны помимо рифмы.
Номер карты 2202 2005 1113 0344 для тех, кто захочет поддержать канал и автора