В эти выходные ездила к свекрам. Черешня поспела! Ну, почти… Но ехать надо было срочно:
- Вчера прилетели какие-то жуткие птицы! Огромная стая! Тысячи! Как насели на нашу черешню! Почти всю склевали, представляешь?! – полным трагизма голосом позвонила свекровь. – Тысячи! Просто тысячи! Аж небо потемнело! Так что ты приезжай, собери, что осталось!
Я поддалась на трагизм и рванула в ближайшую же субботу. В первые же минуты встряла в огромную пробку: на трассе уже который месяц неспешно устанавливают надземный переход. Трасса проходит практически в чистом поле… Кому, откуда и куда нужно в чистом поле ходить через трассу – история умалчивает. Меня не оставляет уверенность, что строители просто перепутали участок дороги. Например, в проекте пропала цифра: не тыща сто первый километр, например, а просто сто первый. И даже если строители и удивлялись, кому нужен в чистом поле переход, их никто не спрашивал. Мне гораздо больше жаль жителей тыща сто первого километра. Они уже год сидят на обочине трассы и в слезах ждут, когда смогут перейти через дорогу к оставшимся на той стороне детям…
Блин, аж у самой слёзы навернулись.
Словом, пробка была километров на пять. Никто не торопился. А кто торопился – те встретились на обочине, обнялись, поцеловались – и тоже сразу перестали торопиться.
Впрочем… Еду я себе, еду (это когда я уже из пробки выползла), не тороплюсь, держу около сотни – мне спешить некуда, тем более, дорога загружена, а я трус. Обхожу фуру, вижу в зеркале сзади – что-то большое едет-догоняет. О, БээМВэ! Такие обычно всегда спешат: я не знаю, может, эта марка машин как-то усиливает перистальтику кишечника или что? За бэхой просматривается, кажется, ауди, какая-то тоже большая и красивая. Тоже спешит.
Ну, я не гордая, обошла фуру и спокойно ушла вправо – пусть едут, не волнуются, держат кишечник в порядке. Но что это?! Следом за мной вправо уходят и бэха, и ауди… У них нет поноса?! Они просто едут – и всё?!
И тут я понимаю, что понос-то есть! Но не у бэхи с аудёй. А у кого-то, кто летел вслед за ними! Кто-то о-о-о-чень спешащий. Машинка была небольшая и было очень похоже, что там, несколько километров назад, кто-то её прилично пнул и она до сих пор несётся по инерции.
Кто же это, кто?!
Наконец я увидела. Мимо меня на скорости под сто пятьдесят пролетела лада-калина, с вытаращенными от осознания собственной крутости и одновременной охреневшая от собственной смелости глазами. Не спрашивайте меня, где я разглядела у лады-калины глаза. Но я вам клянусь – они были.
Я поаплодировала смелой маленькой птичке и в приятной компании иномарок поехала дальше. И доехала-таки до черешни. Она у свекров очень большая и очень удобная для залезания. Черешня была вся усыпана полуспелыми ягодами. Никаких туч из хищных птиц-чершенеедов не наблюдалось.
- А кто кого съел-то?! – допытывалась я. – Чего они там клевали-то? Если вон – все ягоды на месте!
- Ты не представляешь! – схватилась за сердце свекровь. – Их прямо сотни были! И так орали, так орали!
Ага… тысячи постепенно превратились в сотни. Уже хорошо.
- А чего орали-то?
- За вишню дрались! Их там штук пятьдесят было, не меньше!
Ага… птичья стая монстров сокращается на глазах.
- Десяток воробьёв подрался, - вполголоса говорит свёкор, стараясь, чтобы супруга не услышала. – А шуму-то шуму!
Но супруга всё равно услышала, конечно. И гневно сверкнула в сторону свёкра глазами. Тот скоренько подхватил ведро и ринулся в огород: не любит он отношения выяснять. Я ринулась следом – тоже не люблю вот это… с отношениями. Ну тыща так тыща!
- Но они голосили, как будто там их миллион был! – мстительно крикнула свекровь нам в спину.
И пошла за шнурком, который нужно привязать к ведру и повесить мне на шею, потому что лазить на черешню за черешней – моя святая обязанность и почти что долг. Я залезла до середины, удобно уселась в развилку задницей и в перерывах между поеданием ягоды сказала свекру вниз:
- Удобная у вас черешня! Ветки такие крепкие – хоть вешайся на них!
И захихикала, какая я остроумная. В это время из дома вернулась свекровь:
- На! Я тебе самую лучшую верёвку нашла! Мягкую, чтоб шею не тёрла!
Тут мы со свекром не выдержали и взоржали.
- А мыло принесли? – всхрюкнула я сквозь смех.
- Зачем?! – удивилась свекровь, - слезешь – и мылься сколько хочешь!
Пришлось так собирать… без повешения. Обожралась опять…
Ну вот. А теперь, собственно, к тематике канала. К письмам! Потому что пока о моём трикотаже рассказать нечего. Зато другим есть что сказать – и это прекрасно! Вот, например, Алле есть что рассказать. И она расскажет!
- У меня кошка сейчас всего одна и вряд ли появятся ещё, так как квартира маленькая, а место для туалета одно.
Так, господа! Не ржать! Вспомните себя две-три кошки назад! Мы все говорили: «По последней и завязываем!» Просто, как вы помните, у Вселенной на нас другие планы.
- Девушка наша к нам попала уже взрослой, сформированной личностью. До этого у меня была кошка Таиса, прожившая с нами 22 года, умерла она в тот год, как у меня родился сын.
У каждого из нас есть маленькое кладбище, да? Хотя мы и не врачи… Но кошка, прожившая 22 года – это почти легенда.
- Я завела её подростком, притащив в дом, в маленькую однокомнатную квартиру, где папа не очень любил кошек, вернее их у него до этого не было. Тоже интересная история.
Ой, да ла-а-адно! Что тут такого необычного-то?! Про мужчину, который не любит кошек! Ну о-о-о-очень необычно. Мой муж вон тоже не любит. И у десятка моих читательниц – такая же история. Совсем-совсем не любят, да!
- Моя мама пришла с работы и застала меня сидящей на полу с котёнком, на её ультиматум я по подростковой привычке ответила, что «нет, это мой котёнок, и она будет жить со мной!»
Я вот тоже жду с некоторым страхом такого: «Мама, это Маша, и она будет жить с нами!» Возраст как раз подходящий у нас в доме… Честно говоря, я бы предпочла кошку.
- Мне было 17 лет, и я училась на первом курсе. Мама ответила: «Хорошо, подождём папу».
Минут через 10 раздался звонок в дверь. Мама обрадованно мне сказала, что сейчас я узнаю всё про возможность проживания в нашей квартире котёнка.
Видимо, мама рассчитывала на классическое: «Вот будешь жить отдельно – хоть крокодила заводи!» Эта африканская тематика почему-то фигурировала тогда в высказываниях многих мам из моего детства. Подружки рассказывали о львах, обезьянах. И только одна мама соригинальничала про кашалота. Мы очень зауважали ту девочку, с будущим кашалотом…
- Не дав зайти моему папе в квартиру, голосом, явно призывающем к отмщению, мама сказала: «Знаешь, что она наделала?!» Папа в недоумении и страхом в голосе спросил: «Что?!» (а мне 17, могло быть что угодно)
Ну… в целом да, что угодно. Помнится, когда моей золовке тоже было 17 лет, меня встретила моя тогда ещё будущая свекровь и так же трагично провозгласила: «Ты знаешь, что она сделала?!» В мои 19 первое, что пришло мне в голову, разумеется, – что я стану тёткой (замуж я спланировала заранее).
- Нет! – со слезами выкрикнула будущая свекровь. – Хуже!
Что может быть хуже – мне в то время и в голову не могло прийти. Оказалось, свекровь нашла в кармане удочери сигареты.
- Она курит!
- Ну и что? – глупо спросила я.
Далее последовала непереводимая игра слов, смысл которой заключался в том, что я знала и не сказала – это кошмар ужасов, и что теперь делать – только задушиться.
- Лучше б ты родила, - сообщила я будущей золовке при встрече.
- Я уже в курсе, - меланхолично ответила привычная к мамуле золовка, - но как-то не сложилось.
Но я отвлеклась, как обычно. Что мог подумать папа Аллы – мне даже страшно представить. Он наверняка схватился за сердце и вообразил всякие «кошмары ужасов».
- Котёнка принесла! - ответила мама. В её голосе чувствовалось и торжество, и призыв освободить квартиру от новой жилички.
Папа: «Понял, какую еду покупать? А туалет уже купили?»
А-а-а-а! Папа-то! Наш человек! На-а-а-аш! Про жрачку и туалет – это прям лакмус.
- Мама молча (я не слышала, я сидела в комнате и гладила Таисушку, приговаривая: «Не бойся, милая) покачала головой...
Дальше папа ушёл в магазин, и на 20 минут в квартире воцарилось молчание. Мама искренне считала, что папа не выносит кошек.
Вот что значит никогда не проверять! А я бы первое что сделала, чтобы проверить на вшивость человека, с которым планирую жить долго и счастливо, – подсунула ему лысого плешивого котёнка.
Собственно, почему – бы? Я ж так и сделала…
- Через 20 минут в туалете стоял лоток с гелевым наполнителем, на кухне стояли миски и воле них папа с маленьким котёнком: «Какой корм ты будешь? Я купил три на выбор».
Вот это свезло так свезло! Котёнку, в смысле! Три на выбор! А это ведь ещё папа кошек не любил! А представьте, если б любил?!
- А котёнок был шестинедельным, самым маленьким в помёте, братья и сестры её обижали, поесть не давали… Таиса была голубоглазой тайской полукровкой, помещающейся на ладошке. В глазах её застыла любовь, и это была любовь взаимная и на всю жизнь. Хотя она и считалась моей кошкой. Через несколько лет я уехала жить в другой город, понятно, что родители мне её не отдали, привозили только на время отпуска.
«В глазах застыла любовь» - это сильно. И я очень в это верю.
- Ну и вот, прожила она 22 года, последние 2 года она тяжело болела и, похоже, жила только из чувства долга и любви к нам.
Жить из любви – это так похоже на наших животных. И кошек, и собак…
- Когда у меня родился ребёнок, и я его привезла к родителям в гости, она понюхала его, видимо, поняла, что мы сейчас уже выживем и не умрём от горя, и на следующий день после нашего отъезда к себе домой она умерла.
Когда выходили из квартиры, она, уже плохо ходящая, запрыгнула мне на ручки – я выходила последняя – и поцеловала... Я пишу и реву. Сколько лет прошло, всё равно больно.
Блин, Алла… ну разве так можно?! Ну сейчас мы тут все… я точно знаю…
Одно утешение: всё-таки 22 года – это очень и очень солидный для кошки срок. Надо, наверное, не реветь, а вспоминать с благодарностью время, которая кошка подарила вам, Алла. Светлая грусть – это очень хорошее чувство.
А самое приятное – что Алла написала и продолжение – про кошку, которая живёт у неё сейчас. И я вам обязательно про неё расскажу!