В предыдущей записи я обосновал свой взгляд на скачкообразное преобразование, подтвержденное антропологами, первобытных приматов в новое качество - человека умелого.
Как говорил Тейяр, это дает начало жизни другого рода, "когда новый рефлектирующий психический центр, однажды сосредоточившись на себе, может продолжить дальнейшее существование лишь путем двустороннего развития". Как результат возникает процесс, результатом которого становится формирование такой компоненты психического аппарата примата как личностное Я.
Но здесь я выскажу ещё одно предположение, логически вытекающее из предыдущих умозаключений.
Так, если перед Эволюционистами стояла задача создать из примата АВАТАРА, то первая часть, формирования компоненты Я в психическом аппарате приматов, аналогичной соответствующей компоненте мыслесферы, была выполнена. Но теперь потребовалась своеобразная настройка этой компоненты и всего психического аппарата примата, так, чтобы была осуществлена возможность подключить сознание мыслесферы к сознанию примата. И эта настройка, согласно моим построениям, связана с формированием определенных видов связностей (топологии) в психическом аппарате примата. Достигнуть такой настройки можно только одним способом – непосредственным контактом с приматом и его прямым воспитанием.
В ТО ВРЕМЯ БЫЛИ НА ЗЕМЛЕ ИСПОЛИНЫ, ОСОБЕННО С ТОГО ВРЕМЕНИ, КАК СЫНЫ БОЖЬИ СТАЛИ ВХОДИТЬ К ДОЧЕРЯМ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ, И ОНИ СТАЛИ РОЖДАТЬ ИМ.
Можно привести немало примеров из древних преданий, сказаний, легенд, в которых говориться о непосредственном вмешательстве внешних сил в формировании нашей цивилизации, например Аннунаки, мастер из космоса, в Шумерской мифологии.
Все они являются иррациональными обобщениями какого-то события, не поддающегося чувственному познанию, и их нельзя отнести к какой-либо области научного описания окружающего мира. При этом все они дают базовое начало мистической форме мышления.
Я же стараюсь исходить из первоначальных объективных научных закономерностей, а затем строить на их основе логические следствия и обобщающие интерполяционные умозаключения. Поэтому меня особо заинтересовало такое понятие как «одичавшие дети», т.е. случаи вскармливания новорожденных детей животными. Несколько таких случаев хорошо изучено и при этом выяснилось, что те, кто жил в обществе животных первые 3-5 лет жизни практически не могут освоить человеческий язык, осмысленно общаться с другими людьми несмотря даже на годы, проведенные в последующем в сообществе людей, где они получают достаточно заботы.
А это значит, что первые годы жизни ребенка являются критически важными для его дальнейшего развития и фактически полностью зависят от той «социальной среды», в которой он находится. Получается, что именно внешние воспитательные действия служат той основой, которая позволяет раскрыть потенциальные возможности его разума.
Но тогда следует признать, что поведение древних гуманоидных приматов в их первобытных «коммунах» полостью зависело от первоначального характера воспитания их детенышей. И если они сами не обладали речевым общением, то и появиться вдруг у их детенышей оно не могло. Конечно, нельзя исключить, что в результате длительного эволюционного развития гуманоидных приматов, речевые навыки начнут постепенно появляться, но вот только результаты палеонтологических исследований показывают, что особенности антропологического строения черепа, предусматривающие наличие подобных навыков, сформировались очень быстро, причем только у некоторых обособленных групп гуманоидных приматов.
В настоящее время, существует большое множество теорий эволюционного развития человеческого языка. Как бы к ним не относится, но все они предусматривают достаточно большой временной отрезок формирования звуковых коммуникаций. При этом следует учитывать, что кроме естественного происхождения в животном мире звукового отображения своих действий, которое объективно является пространственно-удаленным средством обозначения и предупреждения, должна быть в наличии особая система, связывающая звуковые сигналы в смысловые понятия.
Такая система называется синтаксисом. Без синтаксических построений невозможно передать от одного индивида другому смысловое содержание своих действий и потребностей. В тоже время, огромное многообразие вариантов синтаксических построений, требует наличия определенной формы строения звукового аппарата и соответственно черепной коробки у гуманоидных приматов.
Можно допустить, что формирование личностного Я у гуманоидных приматов, вызвало высвобождение творческих навыков, которые запечатлены на стенах пещер. Возможно, что сформировалось и осознанное желание передать смысловое содержание своих натуралистических изображений своим соплеменникам. А такая потребность, вполне естественно, потребовало формирование соответствующих систем звуковых коммуникаций. Однако для того чтобы такая система начала формироваться необходимо, как было отмечено выше, соответствующее строение черепа. Получается какой-то замкнутый круг из той же дилеммы – что первично, яйцо или курица.
В этом плане интересно сравнить две группы гуманоидных приматов – неандертальцев и кроманьонцев.
Неандертальцы считаются одной из ветвей рода людей, в настоящее время вымерших. Возраст ранних неандертальцев оценивается приблизительно 500-700 тыс. лет назад, а возраст последнего около 40 тыс. лет назад. Строение скелета и черепной коробки уже полностью соответствует нашему человеческому виду. Антропологи рассматривают неандертальцев как промежуточное звено превращения обезьяны в человека, но только как своеобразную параллельную ветвь. Имеются достоверные факты существования у неандертальцев архаичной культуры, первичных способов обработки различных материалов и примитивные изображения животного мира. Но, о какой-либо форме языкового общения ничего неизвестно.
Кроманьонцы являются ранними представителями современного человека и по своему облику и физическому строению фактически не отличались от современных людей. Считается, что разделение гуманоидных приматов на две параллельные ветви, неандертальцев и кроманьонцев, произошло около 1 млн. лет назад. Следовательно, возраст ранних кроманьонцев можно считать таким же, как и у ранних неандертальцев, приблизительно 500-700 тыс. лет назад. Но вот в культурном отношении между этими ветвями имеется существенная разница. Способы изготовления орудий, изобразительное искусство, предметы украшений, обряды были более совершенны и многообразнее у кроманьонцев по сравнению с неандертальцами.
Особенно показателен сравнительный анализ травматических нарушений в костных останках неандертальцев и кроманьонцев. Была выявлена разница в распределении травм по возрасту. У неандертальцев большая часть травм приходится на возраст до 30 лет, а у кроманьонцев – после 30 лет, причем в молодом возрасте тенденция травматических нарушений снижается. А это, в свою очередь, свидетельствует о совершенно разном воспитательном подходе к молодому поколению. Если воспитательный процесс у неандертальцев носил в основном черты копирования и подражания, то у кроманьонцев он был явно связан с первичной воспитательной деятельностью с молодым поколением, предусматривающим ограждение их от губительного влияния внешней среды.
Но тогда, наработанный опыт старшего поколения должен передаваться в виде символических отображений, а объяснять их смысловое содержание можно только на основе языкового общения. Следовательно, можно утверждать, что у кроманьонцев была звуковая система отображения действительности с коммуникативными связями, позволяющими передавать смысловое содержание как своих действий, так и их условных изображений. Проще говоря, кроманьонцы обладали языковой формой общений и синтаксическими построениями.
Но природные эволюционные процессы не допускают избранности. Если считать появление языкового общения у кроманьонцев естественным процессом, то встает вопрос, почему нечто аналогичное не произошло и с неандертальцами. Такое качественное различие у двух параллельных ветвей гуманоидных приматов, имеющих сходное физиологическое развитие, общий пространственный и временной ареал обитания невозможно объяснить каким-либо естественным ходом эволюционного процесса.
Я не могу найти какую-либо другую причину возникновения таких качественных различий, кроме предположения о некотором целенаправленном внешнем вмешательстве. При этом, какова бы ни была природа этого воздействия, оно должно исходить от непосредственного участия некой Личности, Субъекта, наделенного высочайшим уровнем своего развития. Т.е. в первичном сообществе кроманьонцев должен был появиться высокоразвитый Субъект, который дал первоначальный толчок в воспитательном процессе. Не буду вдаваться в подробности его описания, но это был Субъект, феноменологические способности которого помогли осуществить процесс особой настройки психического аппарата кроманьонцев. Результатом этого процесса стало такое преобразование связностей во второй сигнальной системе и в компоненте Я, при котором сформировалась неразрывная связь между мыслительными процессами и звуковой сигнализацией.
Другими словами, неотделимое от мысли слово позволяет передавать весь накопленный жизненный опыт, как своим соплеменникам, так и подрастающему поколению. И, конечно, вполне естественно, что особое внимание было уделено женской части сообщества кроманьонцев, так как именно они являются тем первоначальным фактором, который оказывает первостепенное влияние на развитие новорожденного детеныша. Сколько времени длилось такое императивное влияние на женские особи сказать невозможно. Но, по-видимому, это влияние должно было закончиться тогда, когда, заданная, таким образом, форма воспитательного воздействия, закрепилась в виде неосознанного инстинктивного процесса у матери новорожденного. Тогда и дальнейшее присутствие высокоразвитых Субъектов в сообществе кроманьонцев больше не потребовалось.
В результате, в верхнечетвертичном периоде, кроманьонское сообщество приобретает совершенно другие черты – черты сообщества, объединенного общим языком общения, обменом чувственного и познавательного опыта и особым отношением к материнству и подрастающему поколению. Можно сказать, что на этом качественном переходе, кроманьонцы начинают организовываться как современные люди, на основе сознательных, но пока ещё не духовных установок.
Вопрос возникновения духовности у этих первобытных людей я связываю с подключением мыслесферы к их психическому аппарату. И как раз формирование устойчивой связи между словом и мыслью могло послужить тем критерием, который определил момент такого подключения. Отсюда следует вывод, что момент подключения происходит не сразу, не с момента рождения ребенка, а только тогда, когда в результате воспитательной функции его родителей, и, прежде всего, матери, начинается формироваться языковая форма общения ребенка со своими родителями.
Между прочим, такое особое положение матери в воспитательном процессе ребенка, которое на начальном этапе сформировали высокоразвитые Субъекты, привело к приданию ей особого статуса в сообществе первобытных людей. Такой особый статус матери в первобытном сообществе людей позволяет подвести прочную базовую основу под обсуждаемое в современных научных кругах возможное происхождение такой социальной организации как матриархат.
Кроме этого, интересно отметить, что подобный особый статус матери в воспитательном процессе ребенка мог вызвать в окружающем сообществе попытки скопировать и применить его к другим представителям животного мира. Так, например, «одомашнивание» волков привело к возникновению в семействе псовых особого их подвида – собаки. Образцы их скелетов обнаружены антропологами в местах захоронения кроманьонцев. Это небольшое отступление позволяет реконструировать возникновение отдельных особенностей в культурном развитии первобытных людей и принципы построения начальной формы социальной организации.
Вместе с этим особое значение имеет именно сам момент пространственно удаленного, бесконтактного способа «психического» подключения мыслесферы к сознанию первобытного человека, что, в итоге способствовало возникновение новой компоненты в психическом аппарате первобытного человека – Я - идеал.
Как результат, первобытный человек становиться высокоорганизованным существом, разительно отличающимся от животного мира, Homo Sapiens – Человек Разумный.
Говоря словами Тейяра: -«Эволюция с этого момента явно вышла за рамки своих анатомических форм, чтобы распространиться на индивидуальные и коллективные зоны психической спонтанности или даже, может быть, совсем переместить в них свой жизненный центр».
(Продолжение следует)