Cada uno tiene su propia historia.
Сумбур и старая пластинка.
Iу каждого своя история.
Мысли о важности сострадания и равенстве.
Спросите себя, сколько раз Вы осуждали человека за его поведение и методы взаимодействия с людьми, не зная его истории.
Грубая, хамоватая и стервозная девушка, разнузданная, вальяжная и распутная, вульгарно выглядящая и плюющая на любые законы морали и манеры.
Осуждение.
Общество.
Подсознательное презрение.
В детстве она столкнулась с вершиной несправедливости этого мира — при ней, беззащитной и неспособной что-либо сделать, но способной прожить и запомнить, убили ее мать. Зарезали на кухне у нее на глазах. А после потащили в спальню, чтобы посмотреть на труп ее старшего брата.
И все это было делом рук ее отца, который сейчас гниет на пожизненном сроке в Бутырской тюрьме за особую жестокость его преступлений и прошлого совместного проживания с его дочерью.
Ее отец.
С виду образованный, галантный, вежливый и милый в общении мужчина. Воплощение мужественности и благочестивости. Очень обходителен и приятен.
Черты лица никак не выдают его истинной натуры, на лице читается лишь мнимое желание доверия. Знаете, он был из тех, в ком ищешь спасения на подсознательном уровне в критической ситуации. Тот, к кому спокойно сядешь в машину, будь он водителем такси, расслабившись заснув. И не проснувшись никогда вовсе.
Эта история не была привычным проявлением синеватости затуманенного этилом сознания.
Весь ужас был в сокрытой, приемлемой и обожаемой многими оболочке.
Вот два разительных примера.
Весь из достоинств на внешнем фронте убийца и тиран и отталкивающей натуры, подвластная осуждению, невинная жертва жизни.
Как осознать, кто рядом может это психопат.
Как вычислить убийцу из толпы простых ребят.
И как долго знакомы мы уже с тобой.
Спроси себя
Кто я такой?
Ты никогда не узнаешь, психопат ли сидит рядом.
Ты никогда не узнаешь, кто я.
Как же часто мы судим, не зная всей истории людей. Сколько же острейших вещей мы произносим вслух, так и не понимая, как глубоко они заседают в чужом сознании. И все это из-за незнания его истории. Эгоистичного возвышения себя.
Мы все что-то скрываем. Это неизбежно, ибо своих чертей нужно сначала прятать. А тех, над кем эти черти уже взяли вверх или же те, у кого просто нет средств с ними бороться, мы подвергаем чему? Верно, осуждению.
Оценке.
Вы спросите себя. Я сейчас рассчитываю на диалоговую дискуссию в тексте с более-менее образованными и умными людьми. Поверьте, если Вы уделили внимание данным строкам, дочитали до данного момента и созерцаете на данный момент сей маневр, то Вы именно из тех. Самонадеянно? Вполне.
Вы бы стали встревать в диалог, давать свои комментарии, оценивать действия и суждения в области, например, алгебраических наук и механики, являясь абсолютно не сведущим в данном вопросе человеком?
Если да, то, поздравляю, Вы глупы.
Так что же в нас меняется тогда, когда дело касается людей? Человек и его личность — штука наиболее тонкая и сложная, чем его неотъемлемая физическая и обоснованная составляющая. Динамическая, зависящая от обстоятельств, времени и других людей. Абсолютно эфемерная к восприятию, непонятная и незнакомая даже при ясной иллюзии «я его 100 лет знаю, от ушей до пят, как облупленного».
Не знаете.
Никто, ни единая персона, не знает человека лучше, чем он сам. Психиатр может обосновать его поведенческие мотивы. Мама может знать, что ему нужно в данный момент, приблизительно понимая его чувства. Лучший друг может понимать его во многом, разделять страдания и радости.
Но никто, кроме него самого, знать так не будет.
Взаимопонимание непостижимо и недостижимо. Каждый мыслит и чувствует в рамках своей дефолт-системы, проецируя все на себя. Это мешает мыслить шире, чтобы понять других. И грандиозное везение, если и ты сам знаешь себя, понимая мотивы и причины.
Так вот вернемся к той несусветной, неведомой глупости, в которой мы живем ежесекундно. Ни капли сострадания. Ни капли понимания. Лишь субъективная оценка. Как мы можем судить о том, чего мы совершенно не знаем? Рассуждать, выдвигая свои мыслительные пожитки, как истину в последней инстанции?
***
Мужчина, от которого вы отплюнулись простым и зловонным «бомжара» или «алкаш» был доктором медицинских наук, так и не дождавшимся людской помощи. Положивший половину столетия на алтарь спасения других, но так и не обрекший сострадания из-за расслабления мышц ввиду сильной травмы.
— Проспится, дойдёт до дома
— Че мне, каждого алкаша обоссаного что ли трогать?
— Да и пожалуйста. Не я же.
— Ладно, я опаздываю.
Я могу выкроить 30 минут, чтобы дождаться скорой.
— Я все равно ему ничем не помогу.
Я помню все азы первой помощи.
— Ладно. Он же дышит. Вроде. А я опаздываю. Точно. Вон, бабушки запричитали. Заинтересовались. Глядишь и помогут.
Вон, звонят куда-то.
Звонок тот был очередной склокой с ЖЭКом, выражающей недовольство данным непотребством у самых дверей подъезда.
Пожилые миледи отправились за журналом в закрывающийся киоск.
Не купим программу — чем занять себя вечером.
— А с этим нужно что-то делать! Ну невозможно уже! Нагадят в лифте, в поздъезде, все смердит невероятным образом, а потом убирай за ними на наши деньги, а мы, терпи, исправно платящие! Схожу к Гале. У нее сын депутат, может поможет чем.
Поможет.
Ты был пятнадцатым.
Ты был пятнадцатым человеком, который прошел мимо, оградив себя от злой пасти совести, свинцовой клеткой оценки. И совесть твоя пастью представлена, потому что это нечеловеческая вещь.
А животная.
Да и у них сострадания подзанять можно.
Ты был пятнадцатым, а это был его последний вздох. Это были последние два аритмичных удара его доброго сердца.
Он полчаса еще пролежал на морозе, пока странный на вид парень, с зелеными волосами, не вызвал скорую. Он пытался расстегнуть на нем куртку, нащупать пульс, обеспечить хоть немного воздуха страждущему.
— Тань, смотри, прямо средь бела дня обчищают человека беззащитного и не стесняются! Да ты посмотри, у него прямо на лице написано, что вор! Или наркоман! И какое будущее у нашей молодежи! Ужас, Тань!
Скорая приехала быстро, но ровно так же скоро и покинула место преступления равнодушия и оценки против человека.
Холодному телу не нужно много внимания и времени.
Ему нужен непроницаемый черный пакет.
И все.
Маленькое дополнение.
Был один из таинственных ужасов, описанный Лавкрафтом — «Незваный». Так вот, он вырывал сердце всем тем, кто закрывал двери перед страждущим, в ужасающе требующем помощи обличии. Делал бессердечных буквально таковыми. В таких ситуациях, конечно, большую роль играет стечение обстоятельств. Человек может просто не иметь возможности впустить незваного из-за маленького ребёнка, боящегося незнакомцев до приступов паники. И таких обстоятельств множество. Но всегда есть способ помочь. Обеспечить «Незваному» кров, хоть и не своими силами, но обеспечить. Помочь. Не бросить. Проявить сострадание, а не равнодушно закрыть дверь перед лицом, открестившись от людской беды. Мы часто живем в иллюзии того, что нам помогут. Часто наиболее ярки и ясны эти иллюзии у людей власти, у людей чинов и богатства. Но они забывают одну важную вещь. Что все мы люди. Лю ди. Сколько у этого слова этимологий. Но одну из них, если этот текст проник в вас. Вы поймете верно.
Лавкрафтовский ужас не принимал никаких иных видов проявления «сострадания», помимо впущения его в Вашу неприкосновенную обитель. А люди вокруг вас принимают. И вы принимаете. Всегда есть способы помочь. И не пытайтесь доказать мне обратное. Значение помощи многограннее, чем всевозможные углы отражающего света.
У некоторых убийц и маньяков иногда есть ключевые действия, напрямую затрагивающие ваши людские качества. Если же в вас не просыпается чувство сострадания, воззову тогда к дивному чувству самолюбия человека и инстинкту самосохранения.
Ужас во плоти попросит вас выслушать его.
Казалось бы, обычная, человеческая просьба. Но отказ от нее для вас станет роковым и фатальным. Вас умело выследят и нанесут вам ровно 15 ножевых ранений.
Согласие же тоже не сулит вашей психике ничего хорошего.
Незнакомец поведает вам обо всех сериях убийств, о его чувствах, ощущениях в момент убийства, о раскаянии, о том, что его вынуждали, о том, что ему нужна помощь и спасение.
Услышав все подробные описания кровавых зверств, Вы поспешите удалиться, с криками: «Псих!», «Полиция»!
И захлебнетесь собственной кровью.
Потому что Вам никто не поможет.
А если и захотят, то не успеют.
Потому что последний, кто мог Вам помочь, вышел на предыдущей станции.
Проявите сострадание.
Попробуете помочь.
Спросите о том, помогли ли вы тем, что вы выслушали, ведь, это то, о чем вас просили — останетесь в живых.
Ведь психи — тоже люди.
И иногда все, что требуется — это простые, первостепенные человеческие чувства, отделяющие нас от животного, но на данный момент, более «человечного» мира.
Вы вообще задумайтесь над значением слова человечность.
Великодушие.
Внимание.
Готовность помочь.
Гуманность.
Любовь к ближнему.
То, что делает людей людьми.
Сострадание.
Самые гадкие отбросы общества, презираемые всеми, оправданно или не очень — тоже люди.
Люмпены — тоже люди.
Понимание.
Сострадание.
Фатальное и роковое, всеспасительное и людское сострадание.
И это не серая пыльная сказка, опечаленная одним случаем высосанная из пальца, утрированная ужасным образом. Это реальный мир, в котором мы живем. И героями этой печальной сказки можем явиться все мы. Только вот главные роли могут смениться. Вот такая волчья вещь.
Наше общество не злое, нет. Мы не злые, мы равнодушные.
А равнодушие иной раз страшнее злости и нескончаемой ненависти.
Не сталь — явление оружия, а холод равнодушия. Самое опасное и безысходное из всех применимых.
Основано на действительно созерцаемых однажды событиях.