Я пошла в библиотеку, потом в магазин и выбрала большой синий бархатный костюм с огромным воротником и низким декольте. Расчесывая волосы перед зеркалом, я не сразу обратила внимание на свое отражение в огромном, во всю стену, окне, — Анита сейчас куда-то пошла…
Я снова принялась рассчесывать волосы, но в тот момент, когда я уже поворачивалась к зеркалу, та, которой я была, выскользнула из рамы и появилась на пороге. В моих руках было несколько бумаг. Я осторожно подошла к окну и вытащила их из рамы. Они были сложены квадратиком — то ли пополам, то ли вчетверо. Развернув и встряхнув, я увидела, что это было письмо, в котором говорилось о том, что дети могут не отвечать на выпускной вечер и, соответственно, ни на один из девятнадцати адресов, указанных в этой бумаге.
Свернув бумагу, я снова спрятала ее в карман и лишь тогда заметила Вийона. Он растерянно смотрел на мое отражение в большом, во весь рост, зеркале.
— И что это такое? — спросил он.
Я взглянула на часы. Без десяти десять.
— Без десяти пять. Где ты был?
— Не знаю. Я просто выходил…
Он подошел ко мне и взял у меня из рук бумагу.
Там было написано, что если дети не отвечают на выпускные экзамены в течение установленного срока, то результаты экзаменов аннулируются.
Вийон был совершенно потрясен.
«Как так?» — подумал он. — «Еще вчера было четырнадцать, а вчера — уже восемнадцать. И это — всего лишь несколько минут назад!»
Выехав из ворот усадьбы, мы остановились напротив автобусной остановки.
Мы стояли там долго.
И вдруг я увидела машину Аниты.
Рядом с ней, держась за дверцы, стояли Левка и Гарик.
Анита неподвижно стояла на месте и смотрела на нас. Гарик сделал шаг вперед и вдруг опустил глаза.
Он явно стеснялся.
Совсем как тогда, когда Антон говорил, что я — его мама.
Но тогда Гарик смотрел уверенно и с вызовом, а теперь Гарик не знал, куда деть глаза. «Это что ж получается, — думал он, — он теперь вроде меня?!»
— Пошли? — прошептал я.
Ноги меня совсем не слушались.
Сперва я все-таки заставил себя сделать это.