Заседание удалось провести лишь только на второй день, да и то поздним вечером, после моего приезда.
Я слушаю рапорты о убытках из-за пожара, о деле надая, о обвале в тюрьме, о пропаже генерала Клана Ветра. Слушаю внимательно, отвечаю, делаю замечания, но всё равно вижу, как Кей-Сук, сидящий рядом, порой бросает обеспокоенный взгляд.
За последнее время он сдал, что было неудивительно, если учесть сколько проблем на него свалилось. Интересно… у меня что-то не так с лицом? Оно выглядит слишком отстраненным? Это вполне может быть так, ибо порой я теряю нить… Я вижу как у них, что стоят напротив меня, за спинами чиновников, шевелятся губы. Да, последнее время они повсюду со мной, а не только в том углу — они сейчас никогда надолго не исчезают из поля моего зрения. Они что-то хотят мне сказать? Помню, я как-то пытался с ними заговорить… Вернее, я просил у них прощения, хотя и понимал всю глубину своего лицемерия. Я стремился оправдаться, говоря, что они не оставили мне выбора — я просто хотел, чтобы отец меня полюбил… И я получил это! Я получил, наконец-то, частичку его любви.
Когда я впервые увидел их в своих детских покоях, со мной случился припадок, а очнувшись, я увидел отца, что сидел подле моей постели, и его большая и тёплая рука держала мою ладонь. А лицо его, всегда словно высеченное из гранита, было непривычно смягченным… Я впервые видел его таким. Нет, не впервые. Когда он родился, и отец брал его на руки… Вспомнив про это, я, вырвав руку, разрыдался. А отец начал утешать меня, хотя это, и казалось, совершенно диким, особенно, по отношению ко мне. Но разве не об этом я всегда мечтал? И именно в те самые счастливые мгновения моей, тогда ещё совсем короткой, жизни, я понял, что всё было не зря.
— Вы все прекрасно поработали, уважаемые господа, — говорю я в своей всегдашней добродушной манере. Да, мыслями я в воспоминаниях, а моё тело, словно марионетка, коей я более-менее успешно руковожу, при этом думая о чём-то другом. — Но завал нужно постараться разгрести, хоть это и рискованно… Вы что-то хотите сказать, досточтимый господин Шан?
— Это касается генерала Клана Ветра, Ваше Величество, — с готовностью отзывается тот, поглаживая короткую, чёрную бородку. — Есть донесение, что последний раз молодого генерала видели возле тюрьмы. И вполне возможно…
— Хотите сказать, что его могло завалить? — мягко осведомляюсь я. — Ещё один повод для того, чтобы заняться этим. Генерал Сон Хак, может быть, жив, но, а если, всё же… — тут я делаю сознательную паузу, ибо все считают меня с Хаком близкими друзьями, — он погиб, то его тело всё равно необходимо извлечь, дабы предать земле как подобает.
Заседание окончилось тогда, когда в мире воцарилась ночь. Я прихожу в свои апартаменты, и усаживаюсь в кресло, которое продолжает стоять, даже в моё отсутствие, напротив того угла, что они облюбовали. Они уже были там. Интересно, как они передвигаются? Парят? Или переносятся мгновенно?
Их губы продолжают шевелиться. Хотя сейчас приглядевшись, я вижу, что шепчет только она. И то верно. Он был слишком мал, и так не научился говорить.
Я поднимаюсь, подхожу к ним, и склоняюсь ухом к её устам. Слишком тихо, не разобрать. А может, звуков она никаких не издаёт?
Делаю шаг назад, и оглядываю их.
Высокая и стройная молодая женщина в роскошном свадебном наряде, чья грудь закапана кровью, что всё сочится и сочится из уголка розовых и пухлых губ. Черноволосая головка её была увенчана замысловатой прической, ореолом обрамляющая красивое и юное лицо. Госпожа Лин в расцвете красоты и молодости. Как живая… На руках она держит холёного и пухлощекого мальчика, которому чуть больше года, но, несмотря на это, уже очень похожего, в отличие от меня, на отца. Мой единокровный брат Йонг.
— Как вы думаете, — ни с того ни с сего, спрашиваю я их, — Йона жива? Я очень сильно хочу увидеть её. И так, и на Арене. Особенно, там. Вы спрашиваете меня, почему? Первое время, я и сам этого не понимал.
Я вернулся в кресло, упёрся в подлокотники, и сцепил перед грудью пальцы.
— Но теперь я понимаю. Кей-Сук дал мне подсказку. Ибо в тот первый раз, когда я увидел свою кузину ТАКОЙ, я вновь за долгое время почувствовал себя по-настоящему живым.
***
Лишь только начав себя осознавать, первое, что я уяснил — в этом мире я никому не нужен.
Моя жизнь началась со смерти моей матери, прекрасной Йонг- Хи. Иногда я думаю, а что было бы, если бы она осталась жива? Ведь отец её очень любил, и всегда косвенно винил в её смерти. Но это было всего лишь вершиной айсберга, его противоречивого отношения ко мне.
В раннем детстве, я был крайне болезненным ребёнком, слабым и плаксивым, внутренне и внешне совершенно непохожим на могучего Ю-Хона, великого и беспощадного воина. Это дало повод для всяких мерзких сплетен, что дали дурные всходы в нашем родовом поместье. Слуги шушукались по углам, что, возможно, моя мама нагуляла меня от другого, за что и поплатилась смертью при родах. Подонки…
Верил ли отец этим слухам, и насколько? Он озаботился моим воспитанием через учителей, хотя почти не обращал на меня внимания, и когда я попадался ему на глаза, отец всегда глядел сквозь меня, словно я пустое место. Он мог бы меня отослать, чтобы я не мозолил глаза, мог избавиться, но почему-то этого не сделал. Я никогда об этом не узнаю, но я всё равно бесконечно благодарен ему за это. Он подарил мне возможность доказать ему, что я его сын.
Да, я был болезненным, но умным и чутким ребёнком. Несмотря на юный возраст, я смог осознать своё положение, и решил, во чтобы то ни стало, заслужить любовь и признание лорда Ю-Хона. Какова бы ни была правда, я всегда буду его считать своим отцом, единственным дорогим мне человеком; человеком, на которого я хотел равняться.
Более-менее окрепнув с возрастом, я начал упорно трудиться и учиться. Различные науки давались мне легко, ибо из-за того, что я часто болел, рано приохотился к чтению. А вот с воинским ремеслом далеко не сразу заладилось. Тогда я ещё был очень мягок — я очень боялся причинить кому-нибудь боль, даже защищаясь. Но сыну Ю-Хона не пристало быть такой размазнёй, как часто говорил мой учитель по фехтованию. И это действовала на меня всякий раз, как ушат ледяной воды. Я могу быть самым ученым и просвещенным в Коуке, но какой в этом толк, если я не могу держать в руке меч? Сын самого Ю-Хона не может быть таким! И я, каплей за каплей, стал выжимать из себя то, что делало меня так непохожим на отца. Я резал себя по живому, чтобы хотя бы чуть-чуть приблизить себя к идеалу. Потому что… такой, какой я был на самом деле, ему был не нужен. Но у меня плохо выходило, и я впервые придумал играть роли. Если лицо не получается изменить, можно надеть маску. И у меня это вышло, ибо в какой-то момент, взгляд отца, что скользнул по мне, потеплел. Он, должно быть, наслышался о моих успехах в боевом мастерстве. Это был мой величайший, на тот момент, триумф, хотя я и понимал, что впереди ещё много работы, что этот всего лишь первый десяток шагов в долгом пути. А потом… отец вновь женился, и его молодая жена родила ему сына. И во мне тотчас же, что-то надломилось, — хотя надломанного во мне уже и так было предостаточно, — ибо тот зарождающийся интерес отца ко мне угас, и всё своё внимание он переключил на свою новую семью. Делая первые робкие шаги, я с невыразимой лёгкостью был отброшен назад, и вновь оказался на периферии, забытый и ненужный. Ненастоящий. Но… так ли это? На тот момент, маска, что я носил для отца, основательно срасталась со мной, потому что тот Су-Вон, мягкий и добрый бастард, никогда не посмел бы взрастить в своей душе столь чёрные и уродливые чувства. Ревность, зависть, желание отомстить… Чувства, что вполне мог испытывать сын яростного и беспощадного Ю-Хона.
Чудовищный план начал разрабатываться с самого рождения брата. Я растил «этого демона» чуть больше года, но воплотил его в реальность. Будучи девятилетним ребёнком, брата я задушил подушкой, а мачеху отравил. А потом они пришли ко мне бесплотными призраками, и забрали мою душу на неделю. Целую неделю я был в коме. А затем, после пробуждения, я ещё месяц пролежал в постели, плохо ел и спал, ибо от еды у меня выворачивался желудок, а по ночам меня мучили кошмары. Те дни были последними в жизни Су-Вона-бастарда. Тогда он умер, и мне вновь пришлось надеть маску, поверх той, что на мне уже была. Маску сердечности и мягкости, коих во мне уже не было. Особенно она мне понадобилась, когда я, наконец, познакомился со своей кузиной Йоной, дочерью императора Ила, ибо отец начал брать с собой повсюду, после того, как потерял свою новую семью. И в кое-то веки, в одном из этих разъездов, он мне сказал то, что я всегда мечтал услышать:
— Я горжусь тобой, мой сын.
Да… Всё что я до этого не совершил, было не зря. Тогда я ещё не осознавал, что я всё равно, что труп. Не осознавал, что на мне сразу две маски, за которыми пустота. А потом отца не стало, и масок стало больше. После убийства Ила — ещё. Сколько же на мне сейчас их? Я дотрагиваюсь до лица, словно стремясь это проверить. Они срослись со мной, став неотделимыми от меня. И я… долго этого не замечал. Не знал, что на мне их оказывается так много! Я не знал, что я давно мёртв! А потом Йона, в чьих глазах разверзлась адская бездна, что ожидает меня в свои объятия. И сердце моё замирает, и я не в силах оторвать от неё глаз, не в силах пошевелиться. Я сын самого Ю-Хона, искусный и бесстрашный воин… боится маленькую девчонку. Как это ни смешно, и это я тоже, несмотря на то, что на окраине сознания нет-нет, да скользнёт подобная мысль, долгое время не мог понять. Не мог распознать в себе страх, ибо давно уже его не испытывал. А затем в тот приснопамятный поздний вечер, когда совершился первый бой на Арене, Кей-Сук интересуется у меня: разве это не может не пугать? Это дало пищу для моих размышлений, что привели меня к череде открытий относительно себя. Я, наконец, полностью принял и осознал, что от меня остались одни маски, что я всё время, даже когда убивал дядю Ила, играл роли, и в тоже время… когда я гляжу в её глаза, пылающие яростью, все маски сбрасываются и я… даже без них, вновь себя чувствую по-настоящему живым.
Огромное спасибо, если дочитали до конца! Лайк и подписка приветствуются! :)
В аду. Глава тридцать вторая - предыдущая часть
В аду. Пролог и глава первая - начало истории
Другие статьи
Как я победила свой писательский перфекционизм, и что из этого вышло - про открытие фанфикшена
О "нормальных книгах" - размышление матёрого фаната фантастической литературы.