2.Возможный тезис философского мотива, что принизан антитезисом.
Г. Остранение.
Отстранение - остранение, что в каком-то смысле судьба философа. И все же, оно и есть ничто, если не ведет к действительности, прежде всего, мысли. Сколько лет этой мысли, если не ереси, столько же, сколько и признанию Блаженности, коль скоро, это еще и мысль. Можно сказать, что в РФ, на главной площади столицы, всем придуркам стоит собор, и всем известно чьего имени, Василия Блаженного. Это может задеть, но еще более может задеть то, что, не смотря на все правильные жесты, известные святоши могут считать Блаженных придурками, а придурков чем-то вроде природного явления, к которому надо относиться, как к проклятому на дереве. Иначе, странноприимство может достигать таких размеров, что граничить с попустительством и завышением акций безумия, так что оставить все это на самотек, коль скоро, материальное производство в силу известной зависимости и стихийно, никогда не допустить тотального перевеса глупости, в свою очередь может выглядеть диким. Локализация безумия поэтому одна из важнейших и значимых тем. Коль скоро, если Вы локализуете безумие в мысли создать новый финансовый инструмент спекулятивного толка, делания денег на грани легальности и часто легитимности, то рискуете подвергнуться современному остракизму, просто потому, что граница, даже метафорического присвоения этого имени «безумия», постоянно, от эпохи к эпохе смещается, в этом отношении, но локализуя его иначе, рискуете потерять предмет даже психологии, коль скоро, все такие болезни, это прежде всего болезни телесные, и скорее предмет физической химии или химической физики, будет ли последняя, органической или нет. Конечно, и большое многообразие смежных наук и дисциплин может сказать свое слово, но в конце концов все дело сведется к таблеткам. Если болезни нет, ее производят и для этого могут быть наркотики, посмотреть еще раз «Волк с Уолл-Стрит». Итак, микрофизика власти или социология?
Другое дело, что философия Гуссерля или феноменология, как, впрочем, и религия, не могут быть всецело (еще один шанс для холизма), сведены к реакции. Просто потому, что ее корнем или скорее изначальным мотивом является некое действие и действие мышления по теоретическому обоснованию знания, математического, что развертывается со времен Пифагора.
Д. Ницше.
Что ж, неудачно, может быть и обращение к толкованию чтения Ницше, Мишелем Фуко, в свете последующей критики автором преувеличенной роли гносеологии в философии просто потому, что оказывается, Ницше исследовал не институты науки, но ее мотивы и был таким образом более феноменолог, чем Гуссерль просто потому, что такие мотивы описывал. Пусть это и вещи, назад к которым призывал Гуссерль, но это гносеология в том смысле, в каком не есть археология институтов. Ницще скорее, как известно и школьным образом, скорее имел дело с генеалогией социальных институтов, прежде всего наказания, что обеспечивают устойчивость, той или иной, морали, как и с генеалогией таким образом ее самой. Мораль, что может быть самой возвышенной и без всякого упоминания точки приложения, закона стоимости, что так красочно показана в фильме «Большая короткая позиция», не могла бы существовать, если бы не долгая история социальных институтов, генерирующих справедливость эквивалентного обмена. Это центральный пункт «Генеалогии морали».
«Философия не может игнорировать изучение социальных институтов и не может оставить сферу социального социологу. Иначе говоря, она не может игнорировать это до тех пор, пока не будет готова отказаться от изучения значения, исследования условий возможности знания и исследования оснований нормативности и объективности».
Или мотив нужно так же признать институтом, с потерей разграничительной линии между мыслью и протяжением? Кстати, как насчет протяжения социальных институтов, это что здания и сооружения? Стоимость – это протяженно непротяженная вещь, если вновь не прибегать к износившемуся: чувственно сверхчувственная. Но это социальный институт, или общественное отношение, в том числе, и господства, и подчинения, то есть власти. К Ницше же вообще может быть трудно найти что-то кроме институтов, наград и наказаний. Власть самая высшая награда для воли. Универсальный протокол желания, что пронизывает любое состояние жизни. До каких бы мельчайших частиц вы не делили жизнь, вы всегда обнаружите эту ценность власти, как ее квант. Мухи дрозофилы, может быть излюбленный пример, меняют поведение сообщества после того, как бравый мужичек убивает их по семь, одним махом. Они не садятся на то же открытое место, скопом или гуртом. Достаточно, едва ли не одного удара, даже промаха, и они меняют тактику власти, для своей стратегии быть всеобщими. И вот вопрос, что делать с приговором прекраснодушию, после победы над мировыми войнами и идеи соизмеримого всеобщего и неограниченного возрастания?
"СТЛА"
Караваев В. Г.