Полночи у нас ушло на перевозку церковного добра, вызвались в помощь ещё трое местных ребят, я только лошадью правил и придерживал её при разгрузке, чуяла она смерть под землёй, волновалась. Утром пришёл муж Захарии, сделал вид, что обеспокоен тем, что не было меня вечером. Я тоже сделал вид, что надобность в помощи его жены отпала, думаю, что мы друг друга поняли. От нашего разговора нас отвлёк звук моторов на улице, выглянув в окошко, увидел солдат, это были немцы. Со смехом они стали выпрыгивать из грузовика, из легкового автомобиля со свастикой на дверях вышел офицер. Указывая на мой дом отдавал команды, быстро они мою хату окружили, да куда мне бежать?! Оттолкнув меня и супруга Захарии, трое солдат обошли моё почти пустое жилище, один из них что-то сказал в открытую дверь, вошёл офицер. Сняв кожаные перчатки с рук, бережно их сложил и ещё бережней убрал в карман своего кителя. Казалось, что он никуда не торопится, как домой к себе пришёл, ожидать от него приветствия было бы ошибкой. Осмотрев помещение, показал глазами на моего гостя, солдаты как ждали, тут же его скрутили и вывели из дома.
- Вы и есть местный поп? Не ожидал я услышать русской речи, хоть и плохой, от пришедшего супостата!
- Настоятель местной церкви, что вы хотели?
- Немного, всего чуть-чуть. Так говорят?
- Так.
- Наша доблестная армия освободила от большевиков Смоленск, там нашлись хорошие люди, которые много рассказали про вас.
- Я всегда был на хорошем счету, рад, что меня хвалят.
- О нет, вас не хвалили, сказали, что богатство большое прячете. Я понял цель визита врага, выдал меня кто-то в Смоленске.
- Всё моё богатство перед вами.
- Не хотите значит правду сказать?
- Как есть правда, здесь все, что я имею. Там, в коробочке, деньги, прихожане на побелку церкви собирают, больше у меня ничего нет.
- Хорошо. Мы скоро увидимся, очень скоро!
После обеда, прибежала соседка, слёзы ручьём текли из её глаз:
- Батюшка, там что творится!
- Что случилось?
- Немцы людей вешают, пленных солдат целую машину привезли, - я действительно слышал, что грузовик проехал, - меж ними по два деревенских добавляют. Придя на место казни, увидел как с длинного бревна, лежащего на подпорках, снимают мёртвых людей в красноармейских гимнастёрках, узнал среди них и двоих местных, та самая Маргарита Ивановна и муж её.
- Зачем вы это делаете?! - офицер как будто меня не слышал, махнул перчаткой, отдавая приказ готовить других людей к повешению, - остановитесь!
- Почему?
- Эти люди ни в чём не виноваты!
- Я же говорил, что мы скоро увидимся, не стал вас приглашать к началу спектакля, теперь вижу что правильно, скоро ещё машина с пленными приедет, может, к вечеру управимся, так у вас говорят? Ехидная и злобная улыбка украшала лицо офицера, получается это всё для того, чтобы заставить меня рассказать о ценностях, но я ведь не могу этого сделать! Уже были готовы освободившиеся верёвки с тугими узлами, подвели пятерых советских солдат, из толпы присутствующих людей четверо немецких солдат вывели Захарию с мужем, если наши солдаты пытались сопротивляться, то эти шли к эшафоту спокойно.
- Перекрестите нас, батюшка, а то руки заняты! – Захария улыбнулась немцу, их руки скрутили за спиной, обвязав толстой верёвкой.
- О, тут ещё и шутят, - офицер был доволен представлением. С ужасом я смотрел, как на каждого накинули петлю, всего секунду посмотрел на меня немецкий палач, а потом отдал приказ, люди весели, дёргаясь в конвульсиях.
***
Пройдя вдоль лежащих тел, слушая вопли и плачь людей, сдерживал в себе злость и желание вцепиться в горло офицера.
- Я покажу вам, где склад.
- Нет, теперь я убуду упиваться своей властью! Когда из верёвок вынули новых повешенных, офицер повернулся ко мне:
- И много там золота?
- Много, вам потребуются все ваши солдаты, чтобы его вынести. Довольный своей победой, офицер отдал приказ об остановки казни, пленных красноармейцев увели от виселицы, а местные бросились к своим родным. С болью в душе видел, что к Захарии и её мужу никто не подошёл, а ведь они всё знали, могли сказать и избежать такой смерти. Проходя мимо Константина, заметил его недоуменный взгляд, чуть дотронувшись до своего позолоченного креста, висящего на груди, улыбнулся. Думаю, что он всё понял, понял, почему закончилось смертоубийство невинных людей, понял, про что я ему хотел сказать. Команды офицера сыпались одна за другой, солдаты разместились в грузовике, встретив ещё машину с пленными, офицер распорядился её освободить. Уверовал, гад, что золота и вправду много, боялся, что всё разом не вывезет.
***
Покатал я их немного по полям, окружной дорогой вёл, думал выиграть время, чтобы те, кому нужно, успели уйти из деревни или спрятаться. Вот уже и тот самый овраг. Опасался офицер западни, сам никуда первым не шёл, вперёд себя солдат посылал, разведали они всё, только после этого мне разрешили спуститься к той самой двери в купеческий ход. И здесь, когда я указал на еле заметную верёвку, что открывала проход, офицер всё проверил. Казалось, что солдаты опускались на колени, лишь для того, чтобы нюхать землю. Если тогда, когда я здесь бы с Константином, мы довольно быстро прошли по ходу, то сейчас продвигались очень медленно, это меня радовало, был запас времени людям в деревне. Свет немецких фонариков освещал уже знакомые мне своды, даже заметил, что надломилась одна подпорка, только бы гранаты не подмочило. Проверившие путь солдаты дали знак своему командиру, тот повеселел, играючи толкнул серебряный крестик, раскачиваясь маятником, он отсчитывал минуты жизни.
- Здесь всё!
- Жалеете?- еле заметная в темноте улыбка скользнула по лицу немецкого офицера.
- Нет.
- Мы на это золото построим танки, самолёты, у вас не хватит сил нам противостоять!
- Это золото останется здесь, вместе с вами, - я потянул за крестик, чуть задержавшись, вместе с бечёвкой он был у меня в руке.
***
Сопровождавший тайком колонну немцев Константин, из ближайшего леса разглядывал подходы к оврагу. Терпеливо дожидающиеся других водители машин курили, ещё один солдат отошёл до ветра. «Может напасть? Нас четверо, немцев всего трое!» - гуляющие в голове комсомольца мысли нарушил холм перед рекой, он как бы приподнялся, а затем упал ниже той линии, что мог видеть парень, только сейчас до него дошёл звук. Глухой звук, толи взрыв, толи урчание в животе, показались комья земли, белое облако заволокло немецкие грузовики. Теперь Константин был уверен, что правильно понял священника, когда он погладил свой крест, глядя на него.