Благодатная пора – лето. Сколько радости получает человек от того, что произрастает на земле. Когда оно пускает первые почки, цветет, зеленеет, краснеет, зреет, наполняется соком, сладостью.
Лето – тепло, солнце и травы.
Для сельского человека из моего детства и юности, лето, кроме всевозможных удовольствий, это еще и много хлопот и работы. Картофель, свекла, разные овощи, пшеница требуют рук и рук. Некогда и в небо взглянуть.
Лето – это всегда заготовка сена. Корова – наша кормилица, а ей на долгую зиму надо заготовить не одну копну, не один воз сена.
Хочешь пить молоко, кушать есть блины со сметаной, да вареники с творогом – нужно работать на корову.
В то время в магазине, особенно в селе, ничего было не купить. Должен всем обеспечить себя сам.
На сенокос отец будит рано. Еще затемно.
Косы точили вечером. Наточенная коса режет, словно бритва. Я слышал, как отец, больше часа сидел на косами – проверял лезвия, чтобы были тоньше, лучше косили. Брусок ходил по косе, которая лежала на железной бабке в ритме какого-то танца. Слышалось: «цок-цок, цок-цок, цок-цок-цок».
Большой кусок хлеба, литр молока и еще не отойдя от сна иду на покос.
Сенокос километра три, а то и больше от села. Пока дойдешь, сон проходит, будто и не было.
Первые покосы и первые часы косится легко... Только звенит скошенная трава под косой. «Вжик, вжик, жик», – слышится мне. Радуюсь, оглядываясь назад на ровные строчки мокрой травы.
Отец косит плавно, ровно, словно играет или танцует. А я машу - горжусь силой.
Пока роса – трава мягкая и косится словно поется. Но солнце скоро поднимается вверх, начинает припекать и роса испаряется, невидимо сходит.
Трава становится твердой. Мои мышцы устают. Косу вострю все чаще и чаще. А покосы мои становятся все уже и уже, вскоре сравниваются с отцовскими, а со временем становятся еще меньше, чем у него.
Высоко в небе, прямо над нами висит, не стихает жаворонок. Свежескошенная трава пахнет тысячами запахов. Но усталость пересиливает все утренние радости и восприятия. Хочется пить.
Уже ничего не вижу и не слышу. Мысль одна – скорее бы дойти до конца.
Но до него еще косить и косить.
Не выдерживаю и сажусь на уже теплую землю. А отец себе, как косил, так и косит. Действительно, будто танцует... Крестьянская выправка и большой опыт берут свое.
Когда руки становятся как свинцом налитые, натираются новые мозоли, которые не сходят у меня каждое лето, добираюсь, наконец, с облегчением и удовлетворением, до конца покоса.
-Хуг! – говорит что-то внутри меня.
Вытираем кося от налипшей травы, закидываем их на плечи и айда домой, испытывая одновременно и усталость, и удовлетворение от сделанной еще одной летней работы.
Как хорошо прийти с покоса, припасть к ведру с водой, набранной из нашего колодца. Холодной и вкусной, да чтобы непременно она проливалась, обдавала свежестью, текла по груди, рукам, лицу.
Пью, как лошадь и долго не могу утолить жажду.
Однако, напившись, чувствую, как вода сразу добавила и вернула мощь. Хочется есть... А там снова к работе.
На второй день, после обеда, когда солнце хорошо высушит наши покосы надо идти их переворачивать, чтобы сено было сухим с обеих сторон.
Немилосердное обеденное солнце не вдохновляет на работу. Проникает в меня ленью. Идти не хочется, но надо... Мне кажется, что на этом «надо» стоит и стояло село.
-Вставай, работать пора, а то зимой что есть будем? – часто говорит мне мать, застав меня летом за чтением книг, – Книга-то твоя не накормит... Зимой читать будешь.
Вечером идем всей семьей собирать сено в стога. С нами мать. Всегда в чистом и светлом.
Сено собирать - работа не маркая... А еще веселая... Мы, а рядом соседи и все село. Перекликаются, шутят не отнимая из рук грабель и вил:
-Чего это вы своего деда не взяли? Скорее загребали бы. А мы его байки послушали бы.
-Пусть дом охраняет... Нездоровится... За байками приходите на Покрова, только своего первачку не забудьте взять, потому что наш дед даром рассказывать больше не будет. И Галю возьмите, пусть к нашему дому привыкает, потому что у нас и женихи есть, и не холодно, как в вашей хате.
-Галя к вам не пойдет... Она себе городского найдет... В штанах наглаженных, не то, что у вашего Серёги
-Если будете так перебирать, еще и на деда нашего заглядываться придется. Потому что где те городские? Будто они каждый день за огородами у нас ходят.
-Держи! Держи! Держи его! Заяч! Заяц! Гляньте-ка – поскакал! Вот бы знать, так взял бы Муху, была бы на ужин зайчатина.
-Муха такого зайца не возьмет. Она и коров не способна уже заворачивать. Зайца захотели! Их сейчас нельзя ловить, оштрафуют... Пусть себе бегают, пока лето.
-Гадюка! Гадюка! Мам, глядите скорей – вон гадюка шмыгнула в сено. Я туда не полезу... Еще укусит... Я боюсь, ма...
-И чего ты боишься, глупенький? Это же ужик. Видишь – желтые пятнышки над глазами. Нечего бояться – не кусается. Складывай сено, вечер скоро.
-Петя, ты что ужей боишься? Вот тебе и герой! А ещё осенью в школу собираешься.
-Ну, и что?
-Как что? А двойку получишь и оставят тебя после уроков, домой идти темно, будет тебе тогда: «ну, и что».
-Не пугайте мне парня... Он будет хорошо учиться. Зачем ему после тех уроков оставаться?
Мой ровесник, Коля, бросает на копну такие охапки сена – двоим не поднять. Кичится перед Нинкой. Она с матерью тоже кладет копну. Когда тянется с сеном вверх, на уже сложенную кучу, то показывает нам с Колей незагорелую, белую полоску своих «шоколадних» ног. После каждого такого движения девушка одергивает платьице – стыдливо оглядывается. Мы едва успеваем отвернуться.
Однако Колькина мать все видит:
-Ребята, вы пришли сену убирать, или на Нинку смотреть? Гляньте, какая туча надвигается, а они, словно на танцах.
Переглядываемся с Колькой и смеемся. Нинка еще больше стесняется. Ее мать ругается, что надела короткое платье. Это еще больше нас веселит.
После жаркого дня делается легко и живо. Только бы с той темно-синей тучи, которая надвигается из-за леса не ударил летний дождь. Вон уже где-то далеко слышен гром.
Все подгоняют друг друга... Работа кипит... Даже мы с Колькой не отвлекаемся на соседскую шоколадку. Если дождь промочит сено, вся наша работа пропадет зря. Заново надо будет сушить. Хорошо, если не задождит на несколько дней.
Мать загребает сено граблями, а мы с отцом носим на вилах. Копна растет на глазах. Туча подгоняет.
Успеваем до дождя... А он внезапно полил так, словно хотел нас смыть в канаву, которая проходила рядом. За минуту постирал лучше любой прачки. Весь дневной пот и пыль ушли в землю. Стали, словно святые.
Под хорошо составленные стога дождь внутрь не затекает, а сбегает вниз, будто по крыше. Сено остается сухим – отец умеет составлять... Радуемся... Успели до дождя.
Летний дождь, как выскочил внезапно из-за леса, да и спрятался, и перестал нас отмывать от грехов. Через все небо показывается радуга. Небо будто радуется вместе с нами. За то, что мы так старались, что не испугались дождя, что умеем жить в единении с травой, жаворонком, молнией и громом.
Конец
