А перед самыми зимними каникулами стало известно, что в одной из луганских школ будет проходить областная олимпиада по географии. Юрий Андреевич, он же Меридиан… долго сокрушался. Обиженно вздыхал: Наташенька… Наташенька Фомичёва! Вот кто отстоял бы честь школы на олимпиаде по географии!.. А теперь из этого класса посылать на олимпиаду некого… Меридиан печальным взглядом осмотрел юных географов из восьмого: Алексеева уверена, что Арктика и Антарктида – это одно и то же… Орлов, воодушевлённый своей правильной догадкой о том, что Чёрное море действительно омывает территорию России, победоносно причислил к таким морям и Красное… Олимипийцы…
А Тёмка Торопов зачарованно смотрел на географа… боялся верить в удачу:
- Юрий Андреевич! А в какой школе будет олимпиада?
Меридиан перевёл грустные глаза на Артёма:
- Видите ли, Торопов… Ваши успехи в географии таковы, что мне не обязательно знать, в какой школе будут состязаться настоящие знатоки географии… чья-то гордость… Кажется, в двадцать пятой… – Меридиан задумчиво посмотрел на Тёмку: – Вам-то зачем… Идите-ка, Торопов, к доске. Итак… Можете повернуться к карте, не стесняйтесь…
Меридиан с интересом присматривался к Артёму: нет, вовсе не секрет, что нынешние разгильдяи не сильно расстраиваются из-за двойки… Но!.. Чтобы идти на место с двойкой, – в конце четверти!.. – и так откровенно сиять от счастья?..
Конечно! Конечно, Наташа будет на этой олимпиаде по географии, – в этом не только Меридиан был убеждён… Тёмка тоже теперь знал, где он найдёт Наташку… Он совсем не думал, как отнесётся отец к его… несанкционированной поездке в Луганск… Как отнесётся… Ясно, – не похвалит… И мопед вряд ли подарит… но то, что уже завтра он увидит Наташку… разве можно сравнить с очередной батиной нотацией!
… И всё так и было: он шёл навстречу Наташке… он издалека видел её синие-синие глаза… и она шла навстречу ему…
Олимпиада длилась вечность… или промелькнула одним мгновением, – Тёмка так и не понял… Они ходили по заснеженному скверику на берегу Луганки… Наташа останавливалась, гладила ладошками Тёмкино лицо, тонкими пальчиками снимала снежинки с Тёмкиных ресниц…
- Как Валерий Павлович, Тём?.. – Наташа счастливо и горестно свела светлые брови… что были точь в точь такой формы, как и у него, Тёмки… как и у бати…
Тёмка пожал плечами.
- Наташ!.. Нам надо что-то с ними делать…
Артём страшно сумбурно рассказал Наташе о встрече с Ольгой Алексеевной… Стесняясь, краснея, несколько раз в каком-то отчаянии повторял… как Ольга Алексеевна берегла ребёнка… как испугалась, когда поскользнулась, – испугалась за него… И одинаково горестно изломились одинаковые бровки-крылышки: тёмные – Тёмкины… светлые – Наташины…
- А Валерий Павлович… знает… про ребёнка?
Тёмка вздохнул:
- Наташ!.. Я не смог ему сказать… Знаешь… уже нет того, что раньше было… как мы с ним раньше разговаривали… И ещё, Наташ!.. – Тёмка невесело усмехнулся: – Они… мои мать с отцом… видно, не хотели… чтобы я родился.
Наташа остановилась:
- Откуда ты это взял?
Тёмка слепил снежок, бросил его далеко… Зазвенел тонкий лёд Луганки…
- Ну, а чего она… мать… в шахту полезла…
Наташа молчала. Тёмкин голос чуть заметно вздрогнул:
- Тётя Татьяна Ефимова рассказывала… Да и все в посёлке знают… И он!.. Отец… что ж не удержал её… Я в апреле должен был родиться, – по-человечески…
Наташа медленно пошла по дорожке. Глаза её потемнели:
- Тём!.. А я… в конце июля родилась…
Теперь остановился Тёмка:
- Я знаю!
Наташа покачала головой:
- Как ты не понимаешь!.. Она… твоя мама… потому и… спустилась тогда в забой… потому что знала… что и я должна родиться…
Тёмка молчал. А Наташины глаза ещё больше темнели… Она взяла в свои ладони Тёмкино лицо:
- И… теперь ты не захочешь меня видеть… – Голос её прервался. Она чуть слышно прошептала:
- Я была самой счастливой… что у меня есть брат… И… что Валерий Павлович – мой… отец…
Тёмка уклонился от её ладошек… повернулся, и пошёл торопливыми шагами… потом побежал. В сквере над Луганкой зажглись фонари…
… - Катерина Владимировна! – рабочий скрывал улыбку, старался говорить серьёзно: – Взгляните, – откос перештукатурили… Можно идти дальше?
Катя кивнула головой… Досадливо рукой махнула: ну, что за рабочие!.. ничего сами не умеют, не знают… Третий раз штукатурят откос!..
Катя уже не помнила, что третий раз они штукатурят этот дверной откос по её распоряжению… Она не могла оторваться от листочков, исписанных красивым девичьим почерком:
- Я устала… быть нелюбимой, Валера. Устала завидовать Ольге. Мне так хотелось, чтобы ты полюбил меня. Я знаю, – ты старался. И ребёночка ты очень хочешь, я знаю. Я тоже его очень хочу!.. У меня будет сын. И мне хватит этого счастья. А ты без неё не сможешь быть счастливым. Мне очень страшно, Валера, остаться с сыном… – с мальчишкой!.. – без тебя. Но мы справимся. Ты всегда так жалел меня! И не знал, что я сильная. Поэтому я уезжаю. Ты сегодня дежуришь в части. Я оставлю это письмо в нашей комнате. А когда родится маленький, ты его обязательно увидишь. Ты назовёшь его, как захочешь, – это же твой сын. Так вышло, что мы с Ольгой полюбили тебя одного. А уйти надо мне, – она первая полюбила тебя. И ты… не меня выбрал. Ты меня пожалел. А я сильной была, – я не отдала тебя Ольге. И ничего, что твои меня не хотели видеть невесткой… что мать так и не разговаривает со мной. Всё это не имело бы значения, если бы ты любил не её, а меня…
Дальше письмо обрывалось, – видно, листочки потерялись…
… Проходили зимние каникулы, а угрюмый Тёмка не выходил из дома. Заметил, как отец поставил в коридоре новенькую хоккейную клюшку, усмехнулся: ещё бы шоколадку принёс… Пересматривал мамины фотографии: интересно, почему отец больше любил Ольгу Алексеевну… Глаза у неё… у них… с Наташкой, конечно, красивые… Самые красивые!.. Но и мама Ирина красивая…
Тёмка в отчаянии бросался на постель: он нашёл Наташку! И тут же её потерял, – теперь навсегда…
Ещё и батя явился пьяным. До утра просидел на кухне… тяжело уронил голову на стол… Тёмка тоже почти не спал, пытался понять: знает ли батя… про ребёнка?.. И… знает ли, что мама тогда… из-за Ольги Алексеевны?..
Тёмка чуть ли не стонал в бессильном отчаянии: Наташка!.. Наташка… Ему казалось, – ничего и никогда он не хотел так сильно… как – чтобы у него была такая сестра… Вспоминал дождливую ночь в лесу над Донцом… вспыхивал от стыда: ему так хотелось… поцеловать Наташку… а она уже знала, что он её брат… так заботливо прикрывала его ветровкой, – он во сне это чувствовал, и было так хорошо… что даже обида прошла… из-за того, что Наташка уклонилась от его неумелых губ… Вспоминал, как они малину в огороде ели… Как-то тревожно-застенчиво думал о том, что уже в феврале у них с Наташкой родится… брат или сестра…
… Катя лежала рядом с мужем. Костя дремал, – ему завтра в первую смену… Катя приподнялась на локте:
- Кость!.. Костя!
Константин потянулся:
- Ну?.. Чего не спишь, полуночница? Кто мужу завтрак будет готовить? Мне ж в первую, Кать! Спи, давай.
- Костя!.. А… ты не полюбишь… другую? – Катя вдруг заплакала… всхлипывала на Костином плече. Костя глазам не верил: Катюшка, – и слёзы?.. И что она говорит? Не полюбишь… другую? Какую… другую?
Костя осторожно приподнял Катино лицо.
- Кать?..
Катюша босиком прошлёпала к своей сумочке, достала какие-то исписанные листочки…
- Вот, почитай!..
Костя отложил листочки, закурил… Обнял жену:
- Рассказывали мужики эту историю… про медсестру. Она в шахту спустилась, – там взрыв был… Нескольких ребят спасла… а сама… не смогли спасти её. Это, Кать, жена командира горноспасателей наших. Что-то у ни х там не ладилось… другую он любил. Надо ему… надо отдать письмо.
Катюшины плечики вздрагивали. Она прошептала:
- Так поздно!..
Валерий Павлович поднял на Костю Захарова усталые глаза:
- Что там… у тебя? По газоанализаторам? Давай.
- Это Вам, Валерий Павлович. – Костя положил письмо перед командиром… и вышел.
Иркин почерк Валерий узнал сразу… Она писала красивее всех в классе… И всё равно, – сначала он совсем не понимал, о чём идёт речь… в этом её… таком запоздалом письме… Дочитывал до последних слов… снова переворачивал листы, начинал читать сначала… Наконец, понял: Ирка знала… что не девчонка будет, а сын… И… получается, что она… не собиралась… Не собиралась… умирать. Она хотела уйти… – от него. Из его дома. Но она не хотела умереть!..
Торопов вышел из кабинета. Не заметил, как оказался у калитки деда Петра Кузьмина… Пока дед наливал самогонку, вошла его дочка, Ксения. Сухо кивнула Торопову… потом всё же не выдержала:
- Валерий Павлович!.. В посёлке уж разговоры… Каждый-то день! А если в шахту придётся спускаться!
Валерий озадаченно смотрел на Ксению…
- Ксения Петровна!.. Поговорить бы… можно?
Валерий нащупал в кармане исписанные Иркиным почерком листочки…
Ксения усмехнулась:
- Ну… проходи… поговорим…
Ксения тоже работала в шахтном медпункте, – санитаркой. С Ириной вместе… Дружили они с Иркой… Ксения постарше, и Ирка частенько шепталась с ней… Торопов недовольно хмурился: что за секреты?.. А сейчас вдруг охрипшим голосом спросил:
- Ксюш!.. А Ирка тогда… в забой, – из-за меня, да?.. Что… с Ольгой я…
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
Часть 16 Часть 17 Часть 18 Часть 20 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»