Начинающих писателей ожидает грустное открытие: сотрудники разных изданий оказываются куда бестолковее, чем представляется, – они совершенно не понимают, какой светильник разума ниспослал им Господь.
В редакциях, куда ты обращаешься лично, тебе говорят: «Да, что-то есть… но пока все очень сыро, нужно работать и работать». А рукописи, разосланные по десяткам электронных адресов, бесследно исчезают в виртуальном пространстве, как в бездне, – хорошо если придет один, как сирота, ответ, где будет примерно то же самое: «…пока сыро… работайте… желаем успехов».
Знакомая, ох какая знакомая картина! Ваш покорный слуга проходил это лет десять назад – и вот оживил в памяти.
Мое хождение по редакциям началось не где-нибудь, а в Москве, где я учился в аспирантуре. Однажды, выяснив предварительно адреса десятка изданий, я отложил в сторону все диссертационные заботы и пустился в долгое путешествие на метро.
Правду сказать, поначалу я робел обращаться к занятым людям, примерно подозревая их реакцию на появление пятнадцатого на дню начинающего гения, но – приятный сюрприз! – ничего подобного не обнаружил. Со мной разговаривали где просто спокойно, где с улыбчивым доброжелательством, рукопись везде приняли к рассмотрению, занесли в журнал входящих, пожелали всего доброго… И, окрыленный, я отправился к себе в общагу, ожидать вестей.
От большей части редакций я их не дождался и по сей день. Теперь-то это смешно, а когда-то, не скрою, было досадно… Впрочем, дважды (один толстый журнал и один альманах, ныне, видимо, почивший в бозе) мне ответили вполне обстоятельно и на удивление похоже: да, неплохо, но слишком философично, рассудочно, надо бы побольше «драйва»… Так что работайте, пишите, будем рады рассмотреть.
Что ж, неплохое напутствие. Полагаю, приноси я новые и новые тексты, через год-другой где-нибудь меня бы и напечатали, – но тут подоспело время защиты диссертации, я в хлопотах носился по Москве, собирая подписи, утрясая, согласовывая… И вот, наконец, защита благополучно состоялась, за ней, как полагается, банкет, за ним похмельное пробуждение, а за этим стук в дверь – это явилась комендант общежития с дружеским напоминанием о том, что срок моей временной прописки истек, следовательно, пора мне собирать барахло и выметаться восвояси.
К этому времени я отчетливо сознавал, что смысл моей жизни в творчестве, философии и литературе, а работа – дело тыловое. В перспективе же, мыслил я, надо добиваться, чтобы творчество и работа стали единым целым: то есть чтобы за писательские труды прилично платили. И какая разница, где горбатиться над столом, в Уфе или в Москве?..
Как выяснилось через годы, я был и прав, и неправ.
Я вернулся в родную Уфу и начал «окучивание» уже местных газет и журналов на предмет сотрудничества. Здесь я встретил множество замечательных, интересных людей: некоторые из них уже покинули, увы, наш мир, а большинство живет и здравствует по сей день, и дай им Бог здоровья и удач. Довольно скоро я начал публиковаться, чем был весьма доволен, – но главный прицел держал все-таки на Москву (отчасти на Петербург), на «высшую лигу», время от времени рассылая свои творения по разным адресам и… тщетно ожидая откликов. Один ответ, правда, пришел – но радости в нем для авторского самолюбия было немного.
Так время и шло, и вот подвернулся случай издать отдельной книжкой повесть, с которой некогда я колесил по Москве. «Подвернулся случай» – читатель понимает, о чем речь: возникли деньги, и небольшое уфимское издательство охотно подрядилось их потратить. Тираж, конечно, получился небольшой, обложка мягкая, но качество – очень даже неплохое. А директор типографии, печатавшей брошюру, неожиданно предложил помочь с размещением ее в киосках «Союзпечати»: на такую нечаянную радость я и рассчитывать не мог. И потом уже, каюсь, поддался бесу гордости, ходя от киоска к киоску и убеждаясь, что мой труд стоит рядом с Жюль Верном и Гербертом Уэллсом, которые тоже тогда почему-то продавались в «Союзпечати».
К этому времени подход к фантастике у меня несколько изменился. Я стал считать, что это понятие гораздо более широкое, – и название книжки снабдил подзаголовком «фантастическая повесть», о чем безо всякой задней мысли сказал одному очень влиятельному критику. Он же, будучи человеком советской эпохи, вероятно, не допускал другого толкования этого термина, кроме как «убогая беллетристика», наряду с детективом, дамским романом и прочим ширпотребом, – и взглянул на меня так, как взглянул бы, наверное, оперный солист на коллегу по театру, вздумавшего спеть на сцене «Мурку».
Видимо, что-то в облике моем от этого взгляда покосилось, потому что критик поспешил сказать успокаивающе:
– Нет, конечно, с точки зрения продаж… Пожалуй, это оптимальный вариант.
Действительно, книжка для ее тиража продалась неплохо. Какое-то количество экземпляров мне вернули, не без этого; однако в целом грех жаловаться. Я по-прежнему писал, рассылал, печатался в местной прессе… И вот в один летний вечер раздался телефонный звонок. Вежливый служебный голос представился сотрудником одного из комитетов мэрии – и пригласил меня как местного писателя-фантаста (каким образом в мэрии узнали о брошюрке?.. кто-то купил, что ли?.. не ведаю до сих пор) на конгресс любителей фантастики, проводимый этим самым комитетом при финансовой поддержке неких частных лиц. (Что это за лица, и какая муха укусила их организовать в Уфе такой конгресс – история сама по себе феерическая и почти фантастическая. Но она суть целый отдельный сюжет, потому пощадим газетные страницы.)
Вежливый голос добавил, что будут известные авторы, и назвал фамилии: некоторые из них сегодня гремят на весь мир. Мне же они тогда, честно сказать, ни о чем не говорили.
Как-то никогда раньше не приходило в голову, что я не просто писатель, а писатель-фантаст… Но что же, назвали груздем, полезай в кузов. Я и полез – приглашение было принято.
Это был 2000 год. И, к сожалению, первый и последний в нашем городе опыт проведения такого рода форума. Пресловутые «частные лица» вскоре утратили к нему интерес, а других спонсоров не нашлось… К сожалению – это правда, ибо все было организовано превосходно и прошло в совершенно приятельской, непринужденной обстановке. Я познакомился со столичными знаменитостями, раздарил им уцелевшие экземпляры своей книжки, познакомился и с местными авторами и культуртрегерами, в том числе с будущим соавтором Андреем Самойловым. Москвичи пригласили меня в будущем году посетить подобное же мероприятие всероссийского масштаба, планируемое в новом веке как ежегодное (забегая вперед, скажу, что так и случилось: московский форум любителей фантастики, именуемый «Роскон», собирается вот уже восемь лет). Я поблагодарил, сказал, что постараюсь приехать, про себя подумал: «Ну, там посмотрим…» И праздник кончился, пошли будни. С Андреем мы стали изредка перезваниваться, а как-то осенью я зашел к нему в гости. Поболтали о чем-то, затем я сказал, что звали на «Роскон», но пока не знаю, поеду или нет. Андрей удивился.
– Что ты! – воскликнул он. – Надо ехать обязательно! Если хочешь печататься – надо всегда быть в контакте. Поедем вместе, познакомлю тебя с редакторами, я их сто лет знаю. Кстати, есть у меня неплохой сюжетец, давно хожу вокруг и около, да одному как-то лениво. Давай вместе попробуем, глядишь, получится...
Это были золотые слова. Дело в том, что…
Но здесь придется сделать экскурс в недалекое прошлое.
Да, в советском культурном пространстве литературная фантастика выполняла топорную пропагандистско-воспитательную функцию, вызывая снобизм «продвинутых» вроде меня. Но то часть официальная. А была и неофициальная, о которой я по молодости лет и не подозревал. В атмосфере поздней советской эпохи многим образованным и полуобразованным людям жилось тесно и мутно – некая «внутренняя эмиграция», эскапизм стали нормой. И если в столицах у интеллигентоподобной молодежи имелся, очевидно, более богатый выбор ниш, где можно было укрыться от «совка», а на селе и в маленьких городках данного социального слоя почти не было, то в городах типа Уфы, Саратова, Самары (тогда – Куйбышев), Волгограда, Новосибирска… Онегины и Печорины тех лет стали собираться в клубы по интересам. В процессе этом в начале 80-х годов явно выделились два направления: КЛФ (клубы любителей фантастики) для лиц с запросами повыше и КСП (клубы самодеятельной песни) для тех, кто попроще: они, неумело дергая гитарные струны, неумелыми голосами распевали песенки трехкопеечного содержания.
Вообще КЛФ и КСП 80-х годов XX века – любопытный социальный феномен; возможно, он еще ждет своих историков. Нам важно отметить два факта: а) КЛФы сформировали определенную культурную среду – людей, которых условно можно назвать «потребителями экзистенциализма», преимущественно в самом расхожем, популярном варианте; б) эта среда не без потерь, но все же благополучно перекочевала в новые времена, став даже еще более единой и респектабельной. Сегодня она образует довольно плотный социум, подпитываемый подрастающими поколениями и формирующий не только потребителей, но и писателей, издателей, редакторов, критиков. Тех, кто создает сам литературный процесс. Социум этот носит самоназвание «фэндом».
Андрей, старый «фэн» с КЛФ-ной закваской, знал, что говорил. Если писатель хочет печататься всерьез в этом жанре, он должен стать своим человеком для верхушки «фэндома»: редакторов, критиков, «фэнов» со стажем вроде Андрея, которые на ты с самыми знаменитыми авторами, с самыми солидными издателями. Правда, при этом ему неизбежно придется искать компромисс между тем, что хочется писать ему, и тем, что будут требовать от него издательства, – а требовать они станут то, что имеет спрос: все те же «драйв» и «экшн», пусть и в фантастическом обличье. Ну, и необходимое условие: все это имеет смысл только в том случае, если у автора есть талант.
Словом, весной 2001 года мы оказались на «Росконе». Здесь я увидел, как нервные и запуганные редакторы шарахаются от десятков «начинающих» с рукописями наперевес, – и понял, что без Андрея я бы пропал. Ему эти почтенные господа радостно улыбались: еще бы, старые КЛФовские знакомые! А он запросто подходил к ним и говорил примерно так:
– Привет, Коля (Дима, Саша, Леня etc.)! Вот, познакомься, – мой земляк, перспективный автор…
И мне улыбались, жали руку, давали визитки и предлагали присылать тексты. В итоге таких визиток у меня набралось штук шесть-семь.
Вернувшись домой, я отослал по всем адресам свою единственную на тот момент завершенную. Кроме того мы с Самойловым продолжили работу над совместной книгой. Работали серьезно. Завершили, отправили, и…
И вот золотые слова из старой советской песни:
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы…
Понадобился еще почти год, чтобы от одного из крупнейших российских издательств мне пришла такая вот скупая телеграмма: «Поздравляем! Ваш рассказ принят в сборник». А через пару месяцев наш с Андреем роман в том же самом холдинге был принят к печати…
С тех пор прошло уже немало лет. У меня выходят в разных жанрах одна-две книги в год. Нарасхват они не покупаются, и жить на одни литературные заработки я не могу. Но «своим» для нескольких солидных издательств я, надеюсь, стал. А с какими-то отношения, начавшись успешно, впоследствии так и не сложились… Нормальный рабочий процесс.
Вот, ради иллюстрации, типичный образчик телефонного разговора писателя с издателем.
Писатель (радостно):
– Привет, Коля (Дима, Саша, Леня)! Слушай, как бы нам с авансом вопрос решить?
Издатель:
– Ох, ты знаешь, сейчас с деньгами такая беда!.. Все в обороте (варианты: новое оборудование для типографии купили… банк с кредитом химичит… мировой финансовый кризис…), так что сейчас никак.
Писатель (грустно):
– Да?.. Ну ладно, буду ждать…
За эти годы я еще больше утвердился в мысли, что задача у писателя одна, она вне всяких жанров и, по сути, та же, что у философа: постараться понять и выразить смысл человеческого бытия в этом мире. Издатели с этим, в общем-то, и не спорят. Просто у них задача другая, поэтому они резонно отвечают: «Писать ты можешь все что хочешь, но печатать мы будем то, что продается». Тот печатный массив, что устойчиво именуется «фантастикой» (тематически он стал, кстати, богаче и разнообразнее, чем в прежние времена), продается хорошо. Стало быть, писатель, пиши. А как найти разумный путь между служеньем муз и коммерческой ликвидностью – дело персонального авторского выбора. Я продолжаю его искать.
Итак, что необходимо тому, кто хочет чего-либо добиться в литературе?
Прежде всего, талант. Но сам по себе, отдельно взятый, он ничего не решает. Он непременно должен быть окружен защитной аурой уверенности в нем. Сомнение – тоже, конечно, вещь нужная, но, так сказать, по ходу дела, в работе над текстом. А вот в своем призвании, в том, что ты нашел тот единственный в жизни путь, который предназначен только для тебя, – в это ты должен верить на все сто.
Как узнать, если ли у тебя талант, и как обрести ту веру в себя, что творит чудеса? Перед этими вопросами я смиренно слагаю перо. Взаимоотношения человека с судьбой – тема даже не докторской диссертации, но целой философской школы (смотри стоиков: Эпиктета, Марка Аврелия). Если совсем кратко, то судьба – особа справедливая, но строгая, с характером. Человека, ищущего свой путь, она испытывает жестко: трудностями, неудачами, безденежьем, одиночеством… Или наоборот: шальными деньгами, веселой жизнью, отвлекающей от каторжного писательского труда. Выдержать это трудно, испытания длятся годами. Не выдержишь – и деньги уйдут в никуда, как вода меж пальцев. А выдержишь – и твоя судьба сама тебя найдет и поведет, и все случайности станут складываться в твою пользу. Как не потерять себя? Как разобраться в этом лабиринте? Рецептов нет. Каждому придется решать самому. Ну и плюс неизбежный набор прописных добродетелей: трудолюбие, терпение, упорство, усидчивость… Звучит скучно, но что же делать! Чтобы у тебя напечатали сто страниц, исписать надо пятьсот.
Быть в контакте – тоже большое дело. Ничего не скажу: вполне может быть, что где-то в провинции вдруг выстрелит такой талант, к которому издатели сами сбегутся в очередь. Но проецировать это на себя не стоит. Ясно, что при прочих равных условиях шансов больше у того, кто может по-дружески прийти к редактору, выпить, поговорить за жизнь… А так как реальная издательская деятельность у нас сосредоточена в Москве и Петербурге, то многие авторы стремятся туда на ПМЖ. Жизнь в столице здорово кусается, поэтому пишущая братия, как правило, оседает в ближних пригородах – Химках, Мытищах, Люберцах, иной раз и подальше – в Подольске, Ногинске, а то и вовсе в Коломне или Серпухове. Это не значит, впрочем, что лишь таким путем достигается пребывание в «обойме». Москвы и даже Московской области на всех российских литераторов не хватит, а если твои книги идут неплохо, то какая разница, где ты живешь. Однако надо помнить, что авторов неплохих, даже хороших, не лидеров продаж, но успешно наполняющих серии, – у всякого приличного издательства не меньше десятка. Отсутствие одного тяжкой потерей не станет, поэтому материал нужно давать регулярно.
Надо сказать, что в этом смысле фантастический жанр имеет реальное преимущество. «Фэндом» – публика сплоченная, в хорошем смысле семья. «Роскон» – не единственное место встреч. Съезды, так называемые «конвенты», традиционно проходят в Петербурге, Казани, Екатеринбурге, Киеве, Харькове… Люди из разных городов могут видеться пять-шесть раз в год, обстановка на конвентах самая дружеская, хотя и не без эксцессов. Но серьезные люди на это внимания не обращают, а личные отношения – действительно важный залог успеха.
Но как все же не превратиться в поставщика рутины, в одну из шестеренок огромной издательской индустрии? Я на это ответить не могу. Совет – это пожалуйста, даже бесплатно: работать, работать и работать. Наверное, необходимо работать «в стол». Судьба только тогда поверит тебе, когда увидит, что ты в самом деле не устанешь, не опустишь руки, не свернешь с пути. Надо ждать! Вот и все.
Всеволод ГЛУХОВЦЕВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!
