— Йона!
Хак подхватил бьющуюся в судорогах девушку, стараясь её удержать. Это было не очень удобно, ведь он держал ещё факел, но к счастью конвульсии не были продолжительными, и хрупкое тело в его руках вскоре обмякло.
— Йона! — в который уже раз позвал Громовой Зверь девушку, увидев, как её веки, наконец, опустились, прикрывая жуткие белки. Ему вдруг… Скрипнув зубами, Хак торопливо нащупал жилку на шее. Живая…
— А-а! У-у!
Зено буквально вжался в основание саркофага, и скулил. Громовой Зверь нахмурился:
— Ты… Зачем ты её сюда привёл? Ты знал, что так будет?!
Он быстро подошёл к безумцу, и придерживая одной рукой и девушку, и факел, другой — грубо схватил воина-дракона за остатки его одежды.
— Отвечай!
Но тот, как и следовало ожидать, продолжал лишь хныкать. Хак скрипнув зубами, отпустил несчастного, и угрюмо сказал:
— Молись, чтобы она пришла в себя. И вообще… Чьи это останки? Не… Дитя ли Зари?
Он, конечно, не ожидал, что ему ответят, однако Зено вдруг перестал скулить, и поддался вперёд.
— Ди-тя… — выдохнул он, — Зариии… Нет!
Воин-дракон подскочил, и, буквально, оттолкнув не ожидавшего этого Громового Зверя, схватил девушку за плечи.
— Нет! Нет! — Тряс он бессознательную Йону.
— Совсем сдурел?! — Хак хотел отшвырнуть его, как пук соломы, но передумал, лишь схватив за плечо. — Что ты, чёрт бы тебя побрал, делаешь?!
Тут Йона вдруг, дёрнувшись, выгнулась дугой, и её глаза опять открылись. Но это продолжилось лишь пару мгновений.
— Виноват! — Зено стукнул себя в грудь, и в горле его заклокотали сухие рыдания. — Обещание… Не мо…у! Не знаю, не знаю!
Этот «бессмертный воин-дракон» нёс, хоть и членораздельный, но, всё-таки, бред, но у Хака почему-то похолодело внутри, а сердце предательски сжалось.
— Да что ты такое несёшь?! — прорычал генерал, чувствую, как вместе со страхом в нём закипает ярость. Он сильнее сжал плечо Зено, словно хотел разорвать его, смять… Воин-дракон тут, наконец, смотрит на него, хотя, разумеется, не видит. По крайней мере, не должен…
— Ты… любишь?
Громовой Зверь невольно отпустил его, опешив.
— Алую Зве… — Зено указал на Йону. — А… она? Должна хотеть… жить…
— Мы… едва знаем друг друга.
Но безумец, словно и не расслышав ответа, схватил за руку Хака:
— Зови! Иначе не Она, а Он! Не Звезда, а Дитя! Он просил меня!!! Но…я не могу!!!
Хак, не отвечая и сам ещё не понимая, что и зачем делает, схватил девушку на руки, прижав к груди и прижавшись лбом к её лбу, позвал одними губами:
— Йона, прошу тебя, очнись.
***
Я стою с маленьким Хаком рядом с согбенным Дитя Зари, который истлевает и обращается во прах прямо на глазах. Нужно торопиться! Однако во мне нет уверенности в том, что можно сделать, и я на мгновение теряюсь, и мне даже становится страшно. Но… от самого себя нельзя отказаться, и, переведя дыхание, я его, всё же, позвала:
— Дитя Зари.
Он вздрогнул всем телом, и, оторвав руки от лица, поднимает на меня мутнеющий взгляд:
— Ты… Почему?
— Я не хочу оставлять тебя здесь, — просто отвечаю я. — Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Милосердное дитя, — тихо молвят его синие губы на одутловатом лице. Роскошные волосы сползают с него клочьями. Жуткое зрелище. — Но я не стою твоего милосердия. Я уже давно мёртв, а мертвецам негоже вмешиваться в дела живых. Прости меня за всё.
— Тебе не надо просить прощение: если бы не ты меня давно бы уже не было.
Дитя Зари горько усмехнулся:
— Я просто хотел забрать у тебя жизнь. Прошу тебя, дитя, оставь меня.
Он опять съёживается, но я не желаю отступать, ибо от части самого себя нельзя отказаться… без последствий.
— Когда случилось всё это, — медленно начинаю я, — во мне образовалась огромная дыра, что ширилась и ширилась с каждым разом. И именно оттуда, пробудившись, вылез ты. Вначале ты был просто Зверем, лишенным памяти и полным ярости, но ты заполонил эту пустоту. И ты помог мне подняться.
— Ты сама поднялась, — возражает Дитя Зари. — Я лишь поддержал. Ты даже не представляешь насколько ты сильная, маленькая принцесса. А эта «дыра»… — Дитя Зари поднимает голову, — его распад замедлился, — и кивает на Хака: — У тебя теперь есть он, и он сможет тебе с этим помочь.
Хак, что стоит рядом, с гордым и независимым видом, не выдерживает и опять краснеет. Я вижу это по кончикам его ушей, и понимаю, что Дитя Зари прав. Хак поможет, как уже помог одним фактом своего присутствия в моей жизни, даже в виде короткого и давнишнего воспоминания. Но всё же… Я не могу оставить Дитя Зари! Сейчас, будучи почти отделенным от меня, я его воспринимаю теперь не только как часть себя, но как и отца и брата одновременно, и в тоже время гораздо их ближе. Семья… А от семьи, как и от самого себя, не отказываются. Что же мне делать…
Я с неохотой, и, скрепя сердце, отпускаю руку маленького Хака, но продолжаю сжимать в ладони камень. Бросаюсь вперёд, под удивленное восклицание мальчика, и обнимаю Дитя Зари, почти по-матерински прижав его голову к груди.
— Ты такой добрый, Дитя Зари, — говорю я чужими словами, что выудила из омута его памяти, что во мне постепенно начинает меркнуть. — Твоё сердце такое огромное, что способно вместить целый мир.
— Прекрати! — в его голосе послышались рыдания.
— Но ты ведь человек, да? Ты стал им, спустившись с Неба, отказавшись от всего и вся, и всё ради людей. Да… Ты ошибался. Как и все люди. Прости же себя! И позволь мне сделать тоже самое. Позволь мне простить себя.
Дитя Зари дрожит в моих объятиях и плачет. Но не кровью…
В этом тёмном пространстве словно пошёл дождь. Тьма схлынула чернильными потоками. Я отпускаю Дитя, поднимаюсь, и протягиваю ему руку.
— Идём же со мной! Ты мне так нужен!
Его лицо мокрое от слёз, но он неуверенно протягивает мне руку.
— Эй, смотри, только без шуточек! — вдруг встревает Хак. — А то я тебе, как наподдам!
Дитя Зари, невольно опешил, и, судя по выражению его лица, безоговорочно поверил этому задиристому мальчику. С трудом подавив улыбку, я, как можно с более выразительной укоризной, смотрю на Хака. Тот мгновенно виновато стушевался, но, всё равно, чуточку надулся от обиды. Не выдержав я, всё-таки, улыбнулась, и беру мальчика за ладошку. Но Дитя Зари сам должен взять меня за руку. И он, поколебавшись, берёт её, сплетая пальцы с моими…
Ослепляющая вспышка залила всё вокруг. Меня несёт куда-то, и и я ничего не чувствую… Ни Хака, ни Дитя Зари.
Не бойся. Я буду всегда рядом, бок о бок с тобой, и в тоже время позади. Я буду держать тебя за руку, не касаясь. Спасибо тебе за всё, маленькая принцесса! Ты гораздо лучше меня.
Белизна растворяется, и я вижу, залитое солнцем, цветочное поле, по которому идут, держась за руки и весело смеясь, аловолосые девочка и высокий мужчина.
Маленькая принцесса и Дитя Зари.
***
Очнувшись, я сразу поняла, что Хак обнимает меня. Моя ладонь коснулась его щеки.
— Йона! — восклицает он, отодвигаясь от меня, и встревоженно заглядывая в лицо. Даже в такой темноте, что едва рассеивал тускнеющий факел, я увидела насколько он бледен.
Хак пытливо ко мне приглядывается, смотря в глаза:
— Ты… в порядке?
Я же, не отвечая, порывисто обнимаю его за шею, уткнувшись лицо в широкое плечо. Он судорожно вздыхает, невесомо и осторожно придерживая меня за талию.
— Я в порядке, Хак. Теперь я точно в порядке.
«И не только я. Он тоже».
— Спасибо тебе за всё.
— Опять благодаришь, и опять непонятно за что…
Я осторожно высвобождаюсь из его объятий, и ищу взглядом Зено. Он сидел на коленях неподалёку, и его измождённое лицо ещё хранило печать безмерного ужаса. Я подбегаю к нему, и хотя он отшатывается от меня, обнимаю и его тоже.
— И тебе спасибо, Зено! За то, что вспомнил. Если бы не ты…
Я продолжаю чувствовать вину перед ним, но уже не так резко, как Дитя Зари. Его память постепенно стирается… Зено, тяжело дыша, робко обнимает меня в ответ:
— Алая… Звезда.
Я отстраняюсь от воина-дракона. Тот человек… также меня называл.
— Зено, почему ты так назвал меня? Что это означает?
Мне правда хотелось бы знать… Но несчастный промолчал. Возможно, и сам он не знал, а может, просто забыл.
«Алая Звезда спустится с Небес и сожжёт всё дотла, и прибудет, во веки веков, Великая Ночь».
Великая Ночь. Звучит зловеще. И… когда-то, очень давно, я будто слышала нечто подобное. Будто про это… обмолвился отец.
— Я, конечно, всё прекрасно понимаю, но не пора ли нам выбираться?
Хак стоит рядом, во весь рост, и светит на нас. Трудно было, конечно, что-либо разглядеть, но на мгновение мне почудилось, что его лицо точь-в-точь как у маленького Хака, когда тот был обижен… Я поднялась и отряхнулась:
— Ты прав! Зено, ты не знаешь…
— Йона! — вдруг в крайнем изумлении перебивает меня Хак. - Твои волосы...
Волосы? А что с ними?
Через мгновение, я зеркально отражаю выражение лица ошеломлённого Хака, ибо замечаю, что мои недавно коротко обрезанные волосы вдруг отросли чуть ли не до пояса.