Она не хотела говорить вслух о том, что Эйрин была женщиной и ей хотелось любить. Ей было страшно признаться в этом.
Она никому не могла признаться в любви, пока не напьется до потери сознания. Если бы кто-нибудь ее сейчас видел, мог бы подумать, что она просто напилась.
– А теперь, когда я пообещала тебе, что мы выпьем немного вина, – произнесла она и снова подняла глаза на Эйрин, – проводишь меня?
Эйрин улыбнулась.
– Конечно!
– Значит, вот какой я вижу тебя в последний раз, – объявила принцесса.
В лунном свете глаза Эйрин казались бледно-голубыми, золотисто-карие глаза принцессы – с поволокой. На бледном лице, украшенном черными волосами, капли пота блестели как крошечные бриллианты, отчего она казалась еще красивее.
Когда они подходили к двери, она взяла королеву за руку.
И королева увидела слезы в глазах принцессы.
Несмотря на титул, Эйрин плакала.
Она не помнила, когда это случилось в последний и единственный раз, но знала, что это было раньше.
Что и требовалось доказать.
Только с тех пор, как она стала принцессой, она плакала всего один раз.
Ее семья предала ее.
Принцесса позволила себе быть честной.
Нужно было всего лишь напомнить себе об этом. Теперь, когда Эйрин знала, кто ее настоящие родители, все становилось гораздо проще.
Ей не нужно было выглядеть в глазах Эйрин падшей женщиной, ей нужно было вести себя с достоинством.
У принцессы нет стыда.
Стыд – это то, что осталось у нее от ее семьи.
Если она будет вести себя по-настоящему, как настоящая принцесса, она сможет ответить Эйрин так, как та заслужила.
Пусть думает, что отплатила ей той же монетой.
Мы идем в винный погреб, чтобы там насладиться пьянящим вкусом вина.
А потом мы выпьём немного моего любимого яблочного сока, – заключила принцесса. – Ну что, дамы и господа?