В избушке на проспекте Вернадского у цирка живет клоун с клоунессой. Блистательное лицо, улыбающееся нам с афиши, наклеенной на фонарь - вышиб клоуна в зените славы. На клоунской пьянке, где гимнасток поят коньяком с лимоном в белых стаканчиках, чистильщик арены закусывает с директором цирка, а карлы и страусы эму на веревочке – проходят мимо – подставное лицо сварило дельфинов в кипятке. Дельфины кричали, укрывали детей плавниками, плакали в воду – труба с горячей водой в бассейне работала всю ночь.
Директор съел утром ухи, модную пищу раздавали в пластиковой посуде своим. Вечером был маленький светский скандал из-за порций - впрочем, к общему удовольствию улаженный. Бульон с плавниками достался трем свадебным генералам из Едра, в обход общественного договора уступившим свою похлебку двум нуждающимся в рыбьем жире пожилым нимфам, выбившим контрамарки на ивент за заслуги, блеск которых до сих пор отбрасывает тени на их лицах.
Но крайним, как и предполагалось, за порчу имущества - оказался клоун, который садился куда невыгодно падает свет. Брызжа слюной, топя сигару в пепле, поэт, ебака-парень в красных штанах и кум Трефового Короля - директор цирка, платящий штраф из солидарности с артистами за курение в коридоре – милостиво отказал клоуну домик у бывшего места работы.
Клоун и ушедшая гимнастка с поползшими вниз высокими скулами – возделывают 10 соток картофельного поля. Весной он с страстным лицом и сигаретой выходит на крыльцо посмотреть, как она в блестящем малиновом трико тяпит отборный чернозем, сдобренный слоновьим навозом и страусиным пометом. Мимо забора проходит толпа в кассу.
