— В деревне, что хорошо? Ежели с руками, да с головой дружен, так завсегдай проживешь. И сыт будешь. И согрет. И опять же - природа здесь. Она душу лечит. Ни так ли? — Ерофей погладил седую бороду, кашлянул тихонько и снова сосредоточился на своем занятии. Тонким перочинным ножиком он строгал, точно затачивал тоненький прутик ивы.
Серёга сидел за длинным деревянным столом напротив, в черном выходном костюме и, обхватив себя руками, покачивался из стороны в сторону, как болотный камыш на ветру. Времени было - за полночь. В небе висела сверкающим медным тазом луна, и только сверчки затягивали свои ночные песни.
— Не знаю. Может быть. — Серега поёжился. — Я бы не смог. Если бы ни свадьба моего друга, — вашего внука, — Ан... Андр... Андрея. То я бы никогда бы не приехал. Вот, честно. — Послышался звон посуды. Анна Михайловна, жена Ерофея, прибирала со стола. В свете желтой лампы, свисающей на шнуре со свода веранды, она в своем белом платочке и фартуке с кружевами походила на добрую старушку-волшебницу из какой-то сказки. Серёга продолжал:
— Мне кажется, что здесь очень скучно.
— Работы мно-о-го! Скучать некогда, — улыбнулся в усы Ерофей.
— Свадьба и похороны, наверное, вот и все развлечения...
Серёгу легонько плечом толкнул его приятель Аркадий, сидевший всё это время рядом и с полусонным видом подслушивающий разговор:
— Будешь в поле ходить. Хлеб сеять. Что там еще? Картошку сажать. — На его худощавом лице появилась ехидная, но не злая улыбка.
— Правильно. — подхватил Ерофей.
— Я бы бухал здесь, наверное, каждый день. — Серега скорчил кислую мину, а его приятель нагнулся вперед и с заговорщицким видом спросил:
— Кстати, Ерофей Иваныч, а вам свадьба как - понравилась?
— А что? Свадьба как свадьба. Нормально.
— А вот я заметил, что вы ни разу за внучку-то свою, за невесту, не выпили! И вообще, как будто...
— А не пью я, ребята. Давно уж.
— Видишь! — засмеялся Аркадий, обращаясь к Серёге. — А ты говоришь, сопьюсь, сопьюсь.
Тот отмахнулся от него и уставился на Ерофея:
— И что же вы, совсем никогда не выпивали?
— Ну, как же? По молодости-то бывало. Ещё как! Но потом отрубило в раз и все. С тех пор и не пью! Деревня, ребяты. Она может всё! Ежели к ней с душой...
— Ты лучше, дед, расскажи, как ты пить бросил! — откуда-то из темноты, послышался голос Анны Михайловны. — Деревня, деревня...
— А как вы пить бросили, кстати? — переглянулись парни. — Действительно.
Ерофей кашлянул. Взглянул на Луну и отложил заточенный колышек:
— Ну, что тут рассказывать. Можно и рассказать, коль слушать охота. Дела давние. Сейчас вспомнишь, так словно и не было ничего. А забыть не получается. Так и живу. Ну, ладно.
Так по молодости было у меня два дружка, — одного из них тоже, как тебя, Серёгой звали, а второго Иваном, — Ванька-мамкин сын. Так мы его кликали за то, что часто, когда детьми еще были, бегал мамке жаловаться. Чуть обидит кто его, сразу бежит. А выросли - позывной так и остался. Но сдружились крепко. И в клуб местный ходили, сейчас его нет уже, а раньше - каждую субботу - танцы. Выпивали, конечно. Не без этого. У Серёгинова отца лодка своя была тогда. С мотором. Отец-то его дюже мастер хороший был, но здоровьем слаб. Умер рано. Жалко его. А лодку в наследство оставил Серёге. И пристрастились мы вместе по реке плавать по юности. Путешествовали. И так нам понравилось это занятие, что потом и клуб забросили, и девки на второе место. Как в песне, не знаете уже наверное, первым делом, первым делом самолёты... Короче, далеко по реке уходили. Интересно было новые места исследовать.
Когда выросли совсем, я в деревне остался. У Ивана мать тоже умерла. Один он у нее был. Дом он продал и в город подался. Серёга тоже за длинным рублем уехал. Но не буду вас, ребята, утомлять долгими разговорами, а то смотрю - заснете сейчас...
Короче, встретились мы однажды. Уже не помню как так случилось. Десять, то двенадцать лет прошло. И вот, сидели мы, выпивали за крепкую дружбу, молодость вспоминали, и Серёга вдруг говорит, мол давайте как раньше, на лодке сплавимся... Только не здесь, а поедем куда-нибудь. Здесь-то все места в свое время на мотолодке исхожены... Сказано-сделано. Я в то время без работы сидел, с хлеба на квас перебивался. Деревня в упадок пошла. А друзья мои в отпусках гуляли. В общем, как я понял, у Серёги давно уже план созрел. Он то и нашел сначала Ивана, а затем они до меня приехали.
Выехали мы через пару дней на поезде до Новгородской области. От нас меньше суток ходу. Реки там, ребята, скажу - сказочные. Красота. Природа. Не описать словами, только звуками можно. Сейчас так могу говорить. А тогда авантюра наша, иначе не назовешь, оказалась весьма показательной. Короче, взяли в аренду лодку, десять литров гона, самогонки, то есть, и в путь - искать приключений.
Скажу без прикрас. Попали мы в самые дебри. Плыли, казалось, по самым глухим и страшным местам. По пути попадались деревни. Мертвые напрочь. Дома заколочены. А где и вовсе стоят, глазницами черными смотрят, как танки подбитые под Москвой. Нигде ни единой живой души. Долго мы плыли так - или корявые черные заросли по берегам, или поля бескрайние, видно совхозные чьи-то, заросшие. Где-то и ржавые трактора попадались - в траве как памятники на погосте стояли. С погодой тоже не повезло. Дожди пошли - то вкривь, то вкось. Остановиться негде, голод накручивать начинает кишки. Короче, нужно чего-то делать.
Из-за поворота реки показалась очередная деревня. Пристали к каким-то старым мосткам, на которых раньше, наверное, бабы белье стирали. Причалили. Вышли. Деревня заброшенная. Домов не много. Черные. Крыши провалены. Людей не видать. Заросшее всё. Нашли один дом, который боле и мень подходил, чтобы как-то ночь переждать. Повезло, что внутри была печь, вязанка дров и пара свечей на обветшалом окошке. Растопили печь. Вроде согрелись. Достали припасов, что было: пара банок тушенки, хлеб, помидоры и самогонка. Согрелись. Время хлопнуть за единственную удачу за последние сутки...
Выпили по пятьдесят. Сидим...
— Ребята! — вздрогнул Серёга, — Слышите?
От его дерганий стало немного жутко. Но мы услышали тоже. За стенами дома как будто кто-то пел. Женские голоса. Послышался звук гармошки, чей-то смех, возможно даже детский. Собачий лай, мычали коровы, короче, там на дворе началась настоящая жизнь. Деревня словно была жилой.
Мы бросились из дому. На улице темень. Ночь и дождь. Ветер шуршит в кустах. И тишина. Совсем никого.
— Что это было? — Серёга смотрит на нас. Мы на него. По моей спине бежит холодок.
— Спроси что по легче! — шепчет Ваня. — Наверное, глюки. Мы устали. Мотаемся под дождем по реке. Вот и мерещится всякое...
Постояли немного и вернулись в дом. Решили, что массовое помутнение рассудка случилось на фоне усталости и голодухи. Выпили снова. Сидим. Пошёл разговор о том о сем. Вспомнили детство, наши первые вылазки по реке. И тут Иван аж подпрыгнул:
— Слышите?
Снаружи вновь послышались голоса. Но самое страшное было то, что все мы услышали голос матери Вани. Ее мы знали с детства. И тут она под самым окном говорит:
— Ваня! Ваня! Быстро домой! Где ты болтаешься? Слышишь? Быстро!
Не помню как мы оказались в лодке. Все оставили в доме, — самогон, еду, один спальник. Неслись резво, как горные олени... Ужас и страх гнал нас из этого дома и подальше от деревни. Возвращались домой мы в полной тишине и, кажется, получилось это сделать у нас быстрее раза в три...С тех пор я, ребята, бухать заручился. Как отрезало.
Над столом повисла полная тишина. Даже сверчки петь перестали. Серёга сидел неподвижно, а у Аркадия из открытого рта повисла слюна.
— Вот, это история. — вымолвил Серега. — Круть. И где эта деревня?
— Давайте спать, пацаны! — утро вечера мудренее.
Ерофей поднялся, крякнул в бороду и нажал на кнопку на деревянном столбе. И везде мгновенно погас свет.
