В каком состоянии Пушкин встречает 1826 год, думаю, говорить не приходится. Первое дошедшее до нас его письмо, написанное во второй половине января, адресовано П.А.Плетнёву и содержит вопрос: «Что делается у вас в Петербурге? я ничего не знаю, все перестали ко мне писать. Верно вы полагаете меня в Нерчинске. Напрасно, я туда не намерен — но неизвестность о людях, с которыми находился в короткой связи, меня мучит. Надеюсь для них на милость царскую».
Я уже писала об этом периоде жизни поэта в связи с его работой над романом, а сейчас хочу коснуться его состояния в связи с происходящими событиями.
Примерно в те же дни - ещё два письма. Поразительно коротенькое письмо А.А.Дельвигу: «Милый барон! вы обо мне беспокоитесь и напрасно. Я человек мирный. Но я беспокоюсь — и дай Бог, чтобы было понапрасну. Мне не сказывали, что А. Раевский под арестом. Не сомневаюсь в его политической безвинности. Но он болен ногами, и сырость казематов будет для него смертельна. Узнай, где он, и успокой меня. Прощай, мой милый друг».
Я вспоминаю слова, прошу прощения, не очень мной любимого В.Г.Белинского (хотя и получила за это, что называется, «по полной» от одного из комментаторов: «Интересно, что о себе думает автор, не соглашаясь с мнением Белинского?! Как это = не энциклопедия русской жизни?! Всякий пенёк тут ещё вякать будет! Возомнила о себе! Авторша!!» Пусть её возмущается, но я не собираюсь ни под чьи мнения подстраиваться), с которым, однако, здесь полностью согласна: «Есть всегда что-то особенно благородное… во всяком чувстве Пушкина». Отношения Пушкина и Раевского очень сложны, но сейчас всё забыто, и остаётся лишь тревога за друга. Она же – и в письме к В.А.Жуковскому, которому задаются вопросы, вероятно, жизни и смерти, о том, чего ждать самому Пушкину. И тем не менее: «NB: оба ли Раевские взяты, и в самом ли деле они в крепости? напиши, сделай милость».
Если же говорить о других письмах Пушкина друзьям, то среди разговоров о последних событиях (в основном, очень невесёлых) и литературных новостях лейтмотивом звучит одно и то же: во-первых, указание «покойный император, сослав меня, мог только упрекнуть меня в безверии» (кстати, очень интересно замечание в письме: «Гонимый шесть лет сряду, замаранный по службе выключкою, сосланный в глухую деревню за две строчки перехваченного письма, я, конечно, не мог доброжелательствовать покойному царю, хотя и отдавал полную справедливость истинным его достоинствам, но никогда я не проповедовал ни возмущений, ни революции — напротив», - оговорка мало смягчает истинное отношение к государю); во-вторых, просьбы выяснить, не изменится ли его судьба. Отчаяние звучит в обращении к Плетнёву в марте: «А ты хорош! пишешь мне: переписывай да нанимай писцов опоческих да издавай Онегина. Мне не до Онегина. Чёрт возьми Онегина! я сам себя хочу издать или выдать в свет. Батюшки, помогите». Но необходимо вспомнить ещё одно: в мае Пушкин обратится с письмом к новому императору: «Я нижеподписавшийся обязуюсь впредь ни к каким тайным обществам, под каким бы они именем ни существовали, не принадлежать; свидетельствую при сем, что я ни к какому тайному обществу таковому не принадлежал и не принадлежу и никогда не знал о них».
Однако при этом нигде и никогда Александр Сергеевич не напишет и не скажет ни слова в осуждение своих друзей. Он будет переживать за них, в письме от 20 февраля спрашивает Дельвига: «Но что Иван Пущин? Мне сказывали, что 20, т. е. сегодня, участь их должна решиться — сердце не на месте; но крепко надеюсь на милость царскую». Он будет приписывать, возможно, предполагая, что письмо прочтёт не только адресат: «Меры правительства доказали его решимость и могущество. Большего подтверждения, кажется, не нужно. Правительство может пренебречь ожесточение некоторых обличённых...»
Однако никаких изменений участи Пушкина пока нет, а из Петербурга приходят страшные известия, и, узнав о приговоре, поэт напишет Вяземскому: «Повешенные повешены; но каторга 120 друзей, братьев, товарищей ужасна». И выразительна приписка о письме-обращении к царю: «Ты находишь письмо моё холодным и сухим. Иначе и быть невозможно. Благо написано. Теперь у меня перо не повернулось бы».
Интересно и ранее сделанное в письме Жуковскому замечание: «Вступление на престол государя Николая Павловича подаёт мне радостную надежду. Может быть, его величеству угодно будет переменить мою судьбу. Каков бы ни был мой образ мыслей, политический и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости».
Посмотрите – замечательные слова! «Я храню его про самого себя»: поэт готов подчиниться неизбежности, но изменить себя не может…
Ещё несколько слов. Весной я получила комментарий к статье о работе Пушкина над пятой главой: «Может, не стоит, по российскому обыкновению, обвинять во всех грехах власть. Возможно, В.А.Жуковский не видел "никакой возможности ничего сделать" для возвращения А.С.Пушкина из Михайловского по причине собственной робости. Раздувая опасность, якобы грозящую поэту, он старался объяснить этим своё бездействие. Хорошо разбираясь в людях, Пушкин, видимо, понял это и, более не рассчитывая на помощь, уже летом 1826 года сам отправил письмо новому императору, в котором просил прекратить его ссылку. Известно, что, прочитав это письмо, Николай Павлович немедленно отправил к Псковскому губернатору Б.А. фон Адеркасу фельдъегеря с повелением вернуть поэта в Москву, причём, пожелал встретиться с ним. Эта встреча произошла 8 сентября того же года в Чудовом монастыре, и Пушкин позднее вспоминал о ней с большой теплотой».
Об отношениях Пушкина с новым царём я, конечно же, напишу позднее (о «большой теплоте» тоже). А вот здесь меня резануло отношение к Жуковскому. Я об этом, необыкновенно уважаемом мною, человеке написала несколько статей, где, в частности, указала, что, наверное, не было в России его времени того, кому Василий Андреевич не пытался бы помочь (насколько это получалось – уже другой вопрос). Поэтому обвинения в «раздувании опасности» для оправдания бездействия оставляю на совести комментатора (кстати, в том же самом нужно, согласно его логике, обвинить и всех остальных друзей Пушкина). Просто обидно за Жуковского!
Друзья поэта действительно в ту пору не могли ему помочь. Уже около двух лет всем известно «о высочайшей е. и. в. воле, чтобы коллежский секретарь Пушкин находился под надзором местного начальства», в свете давно уже идут разговоры, как свидетельствуют документы, «о вредном влиянии Пушкина стихов на нравственность юношества». Сам он того же Жуковского предупреждал: «Теперь положим, что правительство и захочет прекратить мою опалу, с ним я готов условливаться (буде условия необходимы), но вам решительно говорю не отвечать и не ручаться за меня».
Запертый в деревне поэт обречён на бездействие, вероятно, продумывая различные варианты своей судьбы: «Если б я был потребован комиссией, то я бы, конечно, оправдался, но меня оставили в покое, и, кажется, это не к добру. Впрочем, чёрт знает».
В августе 1826 года минуло два года высылке поэта в Михайловское… «Не будем ни суеверны, ни односторонни — как французские трагики: но взглянем на трагедию взглядом Шекспира», - напишет он ещё зимой Дельвигу. Всё изменится 4 сентября…
**************
Уже стало традицией, что я отвечаю на некоторые комментарии в статьях. К одной из статей об отношениях с Александром я получила замечание, где мне напоминали о неправильном понимании строк поэта
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа -
«То есть, русский народ голосом Пушкина восхищался державными добродетелями, монаршей и человеческой приветливостью Императрицы, Её красотой».
Мне только непонятно, какое отношение это рассуждение имеет к теме «Поэт и царь». Императрица Елизавета (я писала и о ней, и об этом стихотворении) была весьма уважаема многими, в том числе и будущими декабристами, некоторые из них даже предлагали возвести её на престол в результате дворцового переворота. Вспомните знаменитую сцену из романа Д.С.Мережковского «Александр I», когда Каховский стреляет по бутылкам, приговаривая: «Александр Павлович», «Константин Павлович» и т.д., - «Дойдя до императрицы Елизаветы Алексеевны, прицелился, но не выстрелил, опустил пистолет — задумался… He тронув “Елизаветы Алексеевны”, он выстрелил в следующую по очереди бутылку»
Только вот строки эти ничего не меняют в отношении поэта к императору. Примерно в то же время Пушкин напишет эпиграмму на Стурдзу, начинающуюся обращением «Холоп венчанного солдата», - и думаю, не нужно объяснять, кто этот «венчанный солдат».
**************
Говоря об отнюдь не верноподданнических стихах Пушкина, некоторые комментаторы приводят знаменитый отрывок
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим, - явно недоумевая, почему этого не сделала я.
Не сделала просто потому, что никем не доказано авторство Александра Сергеевича, в его изданиях стихи обыкновенно печатаются в разделе «Dubia». Эти строки, видимо, перевод записи, сделанной французским писателем Н.де Шамфором (если вспомните, его читает Онегин): «Некто осмелился сказать: „Хочу дожить до того дня, когда последнего короля удавят кишками последнего попа“», исследователи уже давно спорят, чьи именно эти слова. Я в их споры встревать не буду, скажу лишь, что, скорее всего, это не Пушкин.
Так же точно не Пушкину принадлежит и другая эпиграмма, приводимая в разных вариантах:
В России нет закона:
В России столб стоит,
К столбу закон прибит,
А на столбе корона.
Пушкин в своё время сетовал: «Все возмутительные рукописи ходили под моим именем, как все похабные ходят под именем Баркова».
Замечу, что не только «возмутительные». У Н.В.Гоголя в «Записках сумасшедшего» Поприщин говорит о стихах И.Ф.Богдановича: «Должно быть, Пушкина сочинение».
Увы, эта тенденция продолжается и сейчас. В интернете, например, активно распространяется, как её смеют называть, «Изначальная Х Глава “Евгения Онегина”», «дописанная» за Пушкина неизвестными авторами, но выдаваемая за подлинную. Так, совсем недавно, в день рождения поэта, некий интернет-автор, именующий себя «Пареньком из Сан-Франциско», «порадовал» статьёй «Пушкин – наше всё! Включая, пропаганду запрещённых взглядов» (запятая не на месте – так у автора), где, среди «глубоких размышлений», попросил оценить «стихотворный выпад» Пушкина:
И чем жирнее, тем тяжеле;
О русский глупый наш народ,
Скажи, зачем ты в самом деле
Так долго носишь гнёт господ?
Зачем, в военную годину,
Уже держа в руках дубину,
Её ты рано отпустил?
Иль ты забыл, иль ты простил,
Что не француз и не татарин,
Не швед, не немец, не поляк,
А только он твой главный враг -
Рабовладелец, русский барин?
Иль на авось по старине
Ты понадеялся вполне?
Я думаю, излишне напоминать, что пушкинские здесь – только три первые строки…
Так что будьте осторожны: по интернету гуляет фальшивый Пушкин!
В оформлении статьи использованы рисунки А.С.Пушкина
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь
