Когда к нам в класс поступил новенький мальчик, я тут же захотел с ним познакомиться и помогать ему во всем. Можно было бы подумать, что у меня не было друзей, что я был в классе своего рода изгоем, но мы всегда желаем большего и, закрепившись на захваченных позициях устремляемся покорять новые, и дорожим больше теми вещами, уверенности в обладании которыми не чувствуем – понятия редкости и ценности неразрывно связаны. У меня уже были в школе приятели, но всегда приятно попользоваться новой моделью телефона до того, как она выйдет в продажу. Телефон может не понравиться, но это теперь не важно, ведь мы уже получили желаемое, наше самолюбие удовлетворено. Будь я уверен, что новенького мальчика мне «уступят», что никто не попытается с ним подружиться – я потерял бы к нему интерес через неделю-полторы после знакомства, а ведь люди, в отличие от вещей, обладают если не свободной волей, то внутренней жизнью, которую мы не можем наблюдать напрямую, но только в проявлениях, которые суть улики, требующие еще истолкования.
Мы думаем, что если любим другого человека, все для него делаем, то он будет отвечать нам взаимностью. Между тем, чувствуя, что необходим нам, друг нас как бы отставляет на дальнюю полочку в своем шкафу трофеев. Мы по-прежнему дороги ему, но ведь мы никуда не денемся, так что нет нужды уделять нам слишком много времени и внимания. Эти ресурсы можно потратить на «завоевание» новых людей. Рано или поздно мы перестаем быть для друга (или возлюбленной) живыми существами, они привыкли к нам, привыкли, что мы не изменимся. Часть их души, заключенная в нас, уже ими обретена и поймана. Обладание собой – есть наша главная страсть, хотя это обладание и является обманом от начала и до конца. Мы рождаемся цельными, а потом внешний мир раскалывает нас на части, и осколки наших душ разлетаются по всему свету, и всю оставшуюся жизнь мы так или иначе пытаемся заново себя из них собрать или, можно сказать и так, пытаемся заново обрести то, что однажды у нас было отнято, но никогда не обретаем, ибо на самом деле отнимать было нечего, стало быть, нечего и возвращать.