"Женихов" у Эльки за всю школу было пруд пруди. Кого она назначала в таковые. Но сами "женихи" быть таковыми не особо стремились.
Однажды, это было уже в старших классах, она явилась в школу накрашенная.
Дождалась, когда родители уйдут на работу (а уходили те очень рано - еще часов в семь утра), вытащила мамочкину косметику, очень хорошую, между прочим, - и намалевалась. Она перед этим тренировалась больше недели, пока мамочки дома не было. Сначала получалось плохо. А потом - вполне: и обводка и стрелки. Ну и ресницы, это она уже и так умела. Все девчонки в их классе красились и уже давно. А она вечно дрыхла до последнего, да и не интересно малеваться было, в школу бы не опоздать.
И теперь вот явилась - накрашенная. Елки... Что было! И приятно и неприятно.
На первом уроке, то есть перед ним, все ходили смотреть на нее - кто это у нас тут сидит. Математик даже недовольно косился весь урок. Сильно-то она не малевалась, просто белобрысая и лицо такое же - бесцветное. Но как накрасилась.... Глаза заиграли просто. Она даже сама себе в зеркале стала нравиться.
Леха сидел рядом какой-то напряженный, старался не особо на нее смотреть. Элька праздновала победу.
На втором уроке, был английский, ее "жених"(он, правда, был не в курсе такого высокого звания) Алекс (Сашка) деловито перенес учебники ее соседки на другую парту и уселся рядом с ней. Элька млела. Алекс был красавчик, да еще и высокий, к тому же - изысканный, напоминал ей то ли Печорина, то ли Онегина. И на английском он волок не хуже, чем она сама. Даже, пожалуй, и лучше, чего там. Так или иначе, они оба были первыми в своей "языковой" группе. Ну всё, Алекс, поженимся сразу после школы!
Алекс был более чем галантен весь урок.
Следующий урок - история. Историчка - их классная дама. На истории Элька повторила трюк Алекса и его сосед оказался на выселках. А она, само собой, рядом с Алексом. Сосед Алекса хотел было сесть на ее место возле Лехи, но тот пообещал дать ему по шее.
Классная покосилась на новую расстановку, посмотрела не то, что недовольно, а просто чуть не с ненавистью на Эльку. И вела урок, нервно стуча указкой. Два раза наорала на всех. Так-то обычно не больше одного, да и то не на каждом уроке, иногда делала и передышку.
После урока велела Эльке остаться и не пустила следующий класс: "Ждите в коридоре". Завела, конечно, песню - почему в таком виде?!
- Да у нас полкласса так-то красятся, Лина Дмитриевна.
- Кто это - красится?!
Глаза-то разуй, вот и увидишь - кто.
- Так... Володина... Немедленно, немедленно идешь в туалет и смываешь всю эту боевую раскраску. Ясно?!
И ничего не боевая. Если бы боевая, тут в школе включилась бы, наверно, пожарная сигнализация. Дура она, что ли, вполне умеренно накрасилась, вот не надо так преувеличивать.
- Нет.
Силой потащите, Лина Дмитриевна?
- Отлично... Ты никуда не уходи. Я - за директором.
Чего сразу тяжелую артиллерию-то!
Элька скакала в туалет, как заяц. Смыла все, конечно. Там были бумажные полотенца. Там всё было. Всё везде было - в этой их школе и не только для проверяющих. И директор была замечательная - ее мать. Элька даже вечером еще посматривала опасливо в ее сторону, думала, что орать будет. Нет... Не заложила ее Дмитриевна-то...
Она явилась на следующий урок сразу после звонка. Место около Алекса, конечно, было свободно, она села туда, рядом с ним. Два урока - сдоенная литература. Учительница что-то рассказывала, допроса сегодня не было и Элька начала строчить любовное послание Алексу, приглашала пройтись вечером в кино. Прямо по-английски и настрочила. Алекс читал записку...
Тихонько порвал и начал писать свою. Элька снова млела.
Записка была написана тоже по-английски, но она даже не смогла прочитать ее полностью. Только поняла, что в кино он пойти сегодня не может. А дальше-то что? Она осторожно толкнула Алекса локтем и показала ручкой на вторую часть записки, пожав при этом плечами: не понимаю, мол.
Алекс стал что-то строчить. На этот раз написал по-русски.
"Не могу пойти. Я бы пошел с той девушкой, которая сидела со мной на уроке истории. А с тобой не могу. Ты кто?"
Когда писал по-английски, другое там было. Уж такой примитив она бы поняла.
Элька не смотрела больше на Алекса и не общалась с ним. В конце урока дежурные раздали тетради с сочинениями, которые они писали раньше. Оценки. Она приоткрыла тетрадь. Пять/четыре. А почему четвертка-то, ошибка, значит. Она не стала рассматривать что там за ошибка, собрала вещи и перешла на свое прежнее место.
Леха, а как же, тут же ехидно сказал, что "недолго музыка играла, недолго Элечка гуляла". Элька же открыла тетрадь и стала искать ошибку. Долго-то и искать не пришлось, исправлено красным - она пропустила вторую "с" в слове "фашистских". Взяла тетрадь Лешки - естественно, две пятерки. Вот гад.
Леха тоже деловито покосился в ее тетрадь. "Элька, у тебя в голове не то, не то, одна любовь-морковь, мозг сохнет".
В общем, это неплохо, что хрестоматия Лешки объемная такая. Вот тебе - любовь к родной литературе!
Не успела, Лешка перехватил ее руку, хрестоматия выпала на стол.
- Пусти!
Чертов Леха! Элька тут же вцепилась в свое запястье. Стала дуть и массировать.
- Больно же!
- А хрестоматией хотела по голове - типа щекотно! Ничего, тебе полезно!
Вот сейчас, прямо сейчас она разревется посреди класса. Хотя и перемена, а народ в классе есть. Не надо... Слезы уже предательски стояли в глазах.
Лешка продолжал что-то зло говорить, потом также зло глянул на нее. И придвинул к ней хрестоматию:
- Да на. Бей, если хочешь...
Она не стала, запал прошел. Помирились с Лехой они уже на следующий день.