Это не книга, думает Родригес, глядя на бегущие по траве маленькие ножки.
Это не книга, думает Родригес, слыша короткий смешок.
Кто-то бежит там, ножками, по траве, кто-то коротко смеется, исчезает в глубине сада, когда-то заботливо заброшенного, а теперь вернувшегося к своему первозданному виду, - трава аккуратно подстриглась, деревья стали конусообразными, кусты круглыми, на клумбах пробились розы. Дайте саду время, и он снова станет самим собой.
А это не книга, думает Родригес. Книги вон, играют на лужайке. Родригес окликает их, книги бегут в дом – кто-то научил их не доверять незнакомцам.
.
Родригес осторожно вошел в дом, чтобы познакомиться хотя бы с хозяином – но вместо этого заплутал в лабиринтах коридоров и лестниц, заблудился в комнатах. Напрасно Родригес звал хть кого-нибудь – в доме как будто не было ни души, даже голоса книг смолкли.
- Простите... вы меня звали? – наконец, откликнулся дом.
- Нет... то есть, да... то есть... понимаете, я заблудился... Вы бы не могли мне хотя бы показать... где здесь выход?
- Я бы с радостью, - отозвался старый дом, - но понимаете... я сам заблудился...
- Вы заблудились? В... в чем?
- В самом себе.
- Немыслимо.
- Увы, бывает и так.
На счастье голоса Родригеса и дома были услышаны – и вскоре в зале появился заспанный хозяин в халате... ой, то есть это был просто заспанный халат, широко зевающий во весь воротник, а хозяин ковылял следом, кутаясь в пижаму.
- Простите, - смутился он, - совсем не ждал гостей...
- Я восхищен вашими книгами, - соврал Родригес.
- Очень приятно слышать. Давайте я вас с ними познакомлю. Разрешите пригласить вас на ужин, у нас как раз запеченное воскресенье в соусе из субботы.
Родригес вошел за автором в столовую, где уже расположились книги, - к своему удовольствию, он отметил, что их было не так уж и много. Просто Родригес полагал, что если автор написал много книг, они не могут быть все хорошими, наверняка попадется какой-нибудь хулиган или двоечник. А вот если книг мало, то есть надежда, что все они и правда хороши...
Когда все расселись за столом, Родригес обратил внимание на кого-то, сидевшего по правую руку от автора.
- Но это же... – не выдержал Родригес, - это же совсем... совсем не книга...
Он ожидал, что автор возмутится, но хозяин дома только кивнул:
- Верно, это не книга.
- Но тогда... тогда что же это такое?
- Все очень просто, - улыбнулся автор – это фильм.
- Филин?
- Да нет же, фильм.
- Филе?
Фильм недовольно поежился.
- Да нет же, это не филе и не филин, а фильм. Фильм, который я снял... давайте покажу... Да что тянуть, фильм, покажи себя!
- Фильм не заставил себя долго упрашивать, и показал себя во всей красе, - фильм был очень интересный, про полицейского, который закрывал глаза на проделки наркоторговцев, потому что был с ними в доле, а какой-то несостоявшийся литератор вывел всю шайку на чистую воду, - его самого чуть не арестовали, но все кончилось хорошо...
...фильм пускает титры, раскланивается, принимает аплодисменты...
.
Приходит ночь, приходит на цыпочках, чтобы никого не разбудить. Поднимается луна – по ступеням изогнутой лестницы, смотрит, чтобы не наступить на седьмую ступеньку, не заскрипеть на весь дом. Потому что все спят, и нечего тут шариться, и вообще... хотя нет, не все, Родригес не спит, что-то не дает ему покоя. Да нет, ужин отличный был, лучше некуда, а вот другое...
...маленькие ножки бегут по траве, короткий смешок...
Это не книга.
И не фильм.
Что это, черт возьми, такое...
Родригес осторожно выбирается из постели, с широченной кровати в комнате для гостей – здесь хочется жить, не меньше, - тихонько прокрадывается по лестнице мимо кухни, где ночь и луна опустошают холодильник, спускается в подвал, сам не знает, зачем, может, там прячется разгадка чего-нибудь, неизвестно чего....
...так и есть.
Родригес вздрагивает, когда видит гроб, вот так, в темноте подвала, чуть подсвеченный лампадами, в гробу лежит... Родригес её не знает... или нет, знает... что-то знакомое, до помешательства знакомое, розовые деревья, причудливые храмы, бамбуковые изогнутые крыши, пагоды и тории, розовые рассветы...
Родригес узнает Японию, но поему она мертва, как она может быть мертва, кто её убил, быть не может, чтобы этот милейший человек, автор... а почему быть не может, мало ли что скрывается под маской радушного хозяина...
- Вы... да как вы смеете?
Родригес оборачивается, чтобы увидеть заспанного автора в халате, вернее, автора в заспанном халате, который снова зевает во всю ширину воротника.
- Вы...
- ...это вы как вы смеете, - Родригес призывает на помощь все свое самообладание, - вы... убили её...
- Я её не убивал.
- Тогда...
- Это они... они...
- Кто они?
- Те, кто разлучил меня с ней.
- К-кто?
- Это вы у них спросите, кто... отказывают вот так, без объяснения причин... они разлучили нас... они убили её...
- Её?
- Мое путешествие...
Он склоняется над умершей, Родригес почти физически чувствует его глубочайшую скорбь...
- Она мертва... мертва... а вы её потревожили...
- Простите... мне очень жаль...
- Жаль ему... Что вы тут хотели найти? Несметные сокровища? Прикованных к цепи писателей, которые за меня создают мои шедевры?
- Я...
Родригес не договаривает, - автор прислушивается к тишине дома, слышит шорохи в кухне, бежит туда, шепотом кричит, опять эти луна и ночь опустошают холодильник, опять луна будет жаловаться, что она полная...
Родригес остается наедине с телом в гробу, думает выждать небольшую паузу, чтобы выразить почтение умершей – и пойти спать. Не успевает – шорох шагов на лестнице, даже не шагов, не пойми чего, кто-то невесомый не то спускается в подвал, не то проходит сквозь стены, склоняется над усопшей. Родригес видит розовые облака сакуры, огни мегаполисов, шум прибоя, изогнутые крыши, бумажные фонари, удивительные чудеса, где собака в поле на траве превращается в кошку, а Бог, человек и сад сливаются вместе и превращаются в счастье, а чтобы получилась любовь, друг должен когтями впиться в сердце и укрыть его покрывалом. Призрачный силуэт смотрит на свое несостоявшееся дитя, хрустальные капли падают из глаз, одна, две, три...
Впивается когтями в сердце несостоявшегося детища, заботливо укрывает одеялом.
Ускользает в темноту ночи.
Родригес тихонько поднимается по изогнутой лестнице в надежде найти комнату для гостей, ему навстречу выскакивает дом, который опять заблудился сам в себе.
Давайте я отведу вас...
...топот маленьких ножек по ступенькам...
...короткий смешок...
Родригес бежит в лабиринты дома, не слушая окриков дома, да что вы, да вы же заблудитесь...
.
Утром встало солнце. Оно встало раньше всех, напекло блинчиков, заварило ароматный кофе – и когда жители дома потихоньку стали собираться на веранде, завтрак уже был готов. Родригес вышел последним, хотел устроиться на единственном свободном месте, но догадался, что это место нарочно оставили в память о покойном путешествии в Японию. Однако, автор заверил Родригеса, что пожалуйста, пусть садится, куда угодно, для дорогого гостя ничего не жалко.
- Отличная у вас семья, - заметил Родригес.
Автор благодарно улыбнулся.
- Но, к сожалению, здесь присутствуют не все члены вашего семейства.
- Ну, еще бы, - автор помрачнел, - путешествие...
- Да нет, я говорю не о путешествии... а о седьмом вашем детище.
- Седьмом?
- Седьмом.
- Это невозможно. Их только шесть – четыре книги, фильм... фильм, уймись, ты уже себя показал! И покойное путешествие, и все...
- Отнюдь... с вашим седьмым детищем я познакомился сегодня ночью...
- Может, и меня познакомите? В жизни не видел свое седьмое детище.
- Ошибаетесь, уважаемый автор, вы его прекрасно видели и знаете... Эти маленькие бегущие ножки, этот короткий смешок, исчезающий в траве... Да вы сами посмотрите, - Родргиес кивнул в полумрак холла, где просвечивало что-то эфемерное, призрачное, будто бы не понимающее, есть оно или нет. Но оно было, было, и оно было ни чем иным, как...
- Да это же... – робко сказала одна книга.
- Это... – начала другая.
- Ума не приложу, - пробормотал фильм.
- Это... – прошептал детектив в мягкой обложке, - это убийство.
Все замерли, как громом пораженные.
- Совершенно верно, это убийство, - Родригес поглядел на побледневшего автора, - и кого вы убили, позвольте узнать?
- Вы собираетесь заявить в полицию? – хрипло спросил автор.
- Не беспокойтесь, я и есть полиция, - Родригес показал удостоверение, которое появилось как по мановению волшебной палочки, - вы аресто...
- ...вы не сможете арестовать меня.
- Отчего же, если не секрет?
- Все очень просто. Вы спросили, кого я убил... А убил-то я вас...
Родригес еще пытался доказать, что это не так, еще силился схватить что-нибудь на столе призрачными руками, - но не мог...
- Но когда... когда... почему?
- Не помните?
- Совершенно... совершенно не помню.
- А ведь все так просто... вы внимательно смотрели фильм?
- И?
- Неужели вы не узнали...
- Что не узнал?
- А ведь это вы работали в полиции и приторговывали наркотиками... – автор смеется, - это вы хотели убить меня, когда я вывел вас на чистую воду... что поделать, я защищался...
Родригес бледнеет:
- Так вы знали... с самого начала...
- ...когда увидел вас в доме.
- И вы не...
- ...а что мне может сделать призрак?
Родригес встает, бочком-бочком выходит из-за стола, скрывается в лабиринтах сада...
.
...По утрам Родригес приходит на веранду раньше всех, чтобы выпить кофе – но не слишком рано, чтобы не пересекаться с собственным убийством. Убийство, конечно, ни в чем не виновато, да и вообще несладко ему тут приходится, прятаться ото всех, надо бы перекинуться с ним парой слов – но как-то боязно... и не сегодня...