Предыдущая глава.
Староста Глузд склонился над телом Радомира. Поднял его рубашонку – к худощавой груди его ухом прильнул. Прислушался – мальчонка дышал. Билось сердечко ровно, но очень уж тихо. Руки, в кулаки сжатые, холодными были.
- Живой он. Дышит. - облегчённо выдохнул Глузд. – Нужно его в избу перенести, чтобы не простыл.
Поднялся с колен, да к маленькой Забаве подошёл.
Тельце девоньки холодеть начинало, по лицу бледность разливалось. Только сердечко испуганным воробьишком в груди едва подрагивало.
- Жива девонька ваша. – брови старосты, нахмуренные к переносью сползлись. – Только странная. Ни на мерца, ни на живого не похожа.
- Ну, чего стоите, девки? – посмотрел Глузд на Яромилу с Марфой, нахмурился. – Марфа, бери Забаву. Да обох на лежанку. Златку в себя приведите. Раньше времени нечего вам кручину кручинную разводить.
Кивнула Марфа и, над Забавой склонившись, на руки девоньку взяла – к себе прижала.
Яромила очи к нему звёздному возвела – вздохнула, слёзы непрошенные с щёк смахнула. И тяжело, со вздохом с колен поднялась.
____
Радомир тонул, как в омуте глубоком, но ручку забавы из своей не отпускал. Девочка с глазами, расширенными в ужасе, рот искривила в крике.
А топь- трясина болотная, затягивала всё глубже. И в омуте том уж чутьё потерялось, где верх, а где низ.
Тьма их окружала вязкая, болотная. Которая, казалось, была осязаемой, как закваска. Только топкая. Радомир, повернулся в Забаве, увидел её глаза испуганные.
- Я боюсь, Радомир, - пискнул голосок Забавы у мальчонки в голове.
Девочка смотрела на него, но губ не разжимала. И они продолжали падать всё дальше, всё глубже погружаясь в склизкую топь.
- Ааааа! Мама! Мамочка! – вдруг вскрикнула Забава, задёргавшись телом, выдёргивая свою ручонку из пальцев Радомира.
На лодыжке девочки сомкнулись скрюченные пальцы мертвяка с копьецом, торчащем из тела его смердящего.
Радомир цепко схватил выскальзывающие её пальчики и дёрнул на себя. И через мгновение к себе Забаву прижал.
Нагнувшись, выдернул он из тела мертвеца копьё своё, да по мёртвой руке ударил. С криком обречённой ярости колол ещё и ещё, пока скрюченные пальцы перестали сжимать маленькую ножку… Радомир, прижимая к себе девочку, оттолкнулся от безрукого, давно умершего тела…
- Как в Бежке… только бы всплыть наверх! – заметалась отчаянная мысль Радомира.
Не выпуская из рук дрожащую и всхлипывающую девочку, Радомир, перебирая ногами, поплыл во тьме.
Тело Забавы не весило ничего. Но мальчонка, убоявшись потерять её в этой тьме болотной, прижимал к себе её крепко.
Забава, закрыв глаза, прижалась от страха к Радомиру. И только подрагивала, от холода будто, - всем тельцем.
Из последних сил, закрыв глаза, Радомир рванулся.
И вдруг вынырнул рядом с берегом.
Речка рядом с хутором текла так же, как всегда, - быстротечно. Только небо, тучами затянутое, хмурилось.
Почувствовав ногами дно речки, Радомир на берег вышел, и девоньку на травку опустил. Но Забава, дрожа всем телом к нему прижималась.
- Пойдём, Забава. – подбодрил её Радомир, от себя оторвать пытаясь, - Побежали, кто быстрее? Смотри, вот и хутор наш. Выбрались мы!
Забава глаза открыла и осмотрелась.
- Боюсь. Не так что-то. Небо – хмурится.
Мальчонка, присел, в глаза ей заглядывая.
- Да бывает же так, что дождик идёт. Вот он и пойдёт скоро. А нам в избу возвращаться нужно. Не бойся, маленькая.- улыбнулся Радомир, - Дождь деревья и травку поливает. Яромила говорила, что надо так. Что небо люду всякому помогает, который на земле-матушке трудится.
Молчит Забава, но искоса всё по сторонам смотрит, оглядывается.
- Почему птички не поют, Радомир? – вздохнула девонька.
- Перед дождиком и так бывает. – сказал Радомир и вдруг осёкся.
Тишина и правда укрывала всё вокруг. Не было слышно ни переклички собак на хуторе. Не было запахов, как перед дождём, когда земля пахнет, да с Бежки духом речным несёт, - водой.
Давила тишина гулко. И всё вокруг ненастоящим казалось.
Мальчонка медленно встал, оглядываясь.
Радомир!, - вдруг услышал он тихий голос. Оглянулся. На мостках возле речки стояла матушка, да на него смотрела, улыбалась. А за её спиной – чужак черноволосый да чернобородый со взглядом недобрым.
Поднял руку чужак, да к плечу Всезары прикоснувшись, в речку толкнул.
- Мама! – крикнул Радомир, со всех ног к мосткам бросаясь. – Мама!
- Радомир! – эхом пискнула Забава. На коленки рухнула. Голову руками закрыла – зажмурилась.
Разнесло эхо крик многоголосый над водой.
Чужак, на мостках стоящий, от воды взгляд оторвав, взглядом с Радомиром встретился. Ухмылка зловещая исчезла, а чёрные глаза сузились, вглядываясь.
____
- Ой, Глузд-батюшка, лихо, - проговорила Яромила, слезу смахивая.
Чашку с отваром сжимала, головой качая. Златка рядом сидела и молчала, в пол потупившись. Опустошённо, растерянно.
Нахмурился староста – сидел, пальцы ко лбу прижав.
- Шли бы вы со Златой домой.
- Так детки-то! – вскинулась Яромила, беря за руку Злату.
- Ничего, - Глузд успокаивающе рукой махнул, - Всё хорошо будет. За детками мы с Марфой присмотрим.
От детей Марфа отошла, да к столу приблизилась.
- Живы они. Спят будто. Яромила, допивайте и спать идите. Всё хорошо будет.
_____
Когда ушли Яромила со Златой, друг дружку поддерживая, Марфа снова к детям подошла. Дланью своей прохладной по лицам провела, к дыханию прислушалась. И, вздохнув, встала с колен.
Светец в горшке чуть коптил, потрескивая.
Подошла к старосте за столом сидящему, да против него на лавку опустилась.
И вдруг, из-за двери открывшейся, прохладой повеяло. Листьями и хвоей запахло. Да лист жёлтый по избе закружился. Сыч, крыльями взмахнув, в деда старого оборотился. И дед тот, на посох опираясь, в избу шагнул.
Глузд, отняв руку ото лба, удивлённо на него глаза вскинул.
- Дедушка Осень! – воскликнула Марфа, к нему бросаясь. – Беда у нас. Помоги!
Подошёл Осень к лежанке с детьми – голову набок наклонил, очи закрыл, да прислушался. Вздохнул, да и вымолвил:
- Знаю я беду вашу. Потому пришёл. Всплеск Силы был сильный, будто рыба большая хвостом по воде плеснула, да на дно ушла. Все волшебные, скорее всего, его почуяли.
Сказал дед, да на Глузда глазами лукавыми покосился.
- Спят дети, - проговорил Глузд задумчиво, - Да сон тот не обычный. Колдовской будто.
Марфа на старосту глаза с удивлением подняла:
- Да свой он, хоть и человек. – улыбнулся дедушка Осень. И к Глузду повернулся. - Правда твоя, староста. Тонут дитяти-то, в омуте тонут вместе. И вытащить из омута того кровь родная может. Нитью родства с ними повязанный быстрее детей вытащит.
Вздохнул Глузд, встретившись взглядом со старцем. Кивнул, твёрдо взгляд встретил.
И вдруг распахнулась дверь в избу, и на пороге появилась женщина красоты необыкновенной, колдовской. И очи её горели пламенем тревожным. Обвела ведьма вошедшая вглядом избу, и на мгновение взглядом с Глуздом встретилась, задержалась.
- Ну, здравствуй, Зарина! – чуть поклонился дедушка Осень в сторону вошедшей. – Вовремя ты пришла.
Улыбнулась ведьма, кивнула и шагнула к лежанке Радомира. Склонилась над мальчонкой, по щеке погладив.
- Ну здравствуй, внучек. Как же ты так?
Порывисто встала и к Марфе подошла, пристально ей в глаза всматриваясь.
- Вижу, знахарка ты добрая, - обратилась к ней Зарина. – Помощь твоя нужна.
Застыли обе на мгновение, глаз друг от друга не отрывая, не отводя взгляд. И не сомневался Глузд в том, что две женщины между собой разговор вели. Неслышимый разговор, для его разумения недосягаемый. Украдкой вздохнул, усмехнулся Глузд. Видать не суждено никогда ему глубину мудрости этой постичь. Только что принять её может. Такой, какая она есть.
Улыбнувшись, кивнула Марфа Зарине и порывисто шагнула к травам, возле печки сушившимся.
____
Думал Вигор, гадал, в чём ошибка его состоит? Почему задуманное не свершается, и обещанное духами тёмными не исполняется?
Разродилась Магра-сестрица снова девкой. И в светлице своей заперлась молчаливая, угрюмая, мамкам-нянькам дитя ненужное сбагрив.
Нервно бокал вина красного в руке сжимая, думал Вигор. И вдруг, как волна по сознанию его прошла, да за собой течением унесла. Что-то в мире духов непонятное делалось.
Снова зимняя река хутора Зареченского, снова мостки. Морозной прохладой лицо обвевает. Да облачко пара изо рта вырывается.
И слышит крик Вигор. Тонкий, детский. Поодаль чуть.
- Мама!
Эхом перекатывается, дрожит, рвёт реальность мира духов. Пронзительно:
- Мама!
Перевёл взгляд колдун на крик, да с мальчишкой взглядом встретился. А над мальчишкой, багряно-красным полыхая, череп скалится в беззвучном хохоте.
Издевается.
Очнулся колдун. Вышел из мира духов, и какое-то время сидел молча, оторопело в огонь свечи взглядываясь.
Плясало пламя, подрагивало, издевалось насмешливо, дрожало.
Сморщилось лицо колдуна. Сложил губы для плевка и сплюнул, не удержавшись.
Вигор вскочил, топнул ногой и в бешенстве смахнул пустой кубок со стола.
Дурень!
Трижды дурень и пня лесного засохшего ещё дурнее.
- «Дитя крови ведьмовской!» – горько усмехнулся Вигор и захохотал, кулаком по столу ударив так, что свечи, стоящие на столе том – подпрыгнули.
Заревел Вигор зверем раненным и к кресло опустился, лицо руками закрыв.
Не баба, а мальчишка! Кровь ведьмы Зарины – силы необыкновенной. Мальчишка тот - будто жеребёнок, что только из-под бока кобылы-матери вывалился, да на ножки тонкие встал. Сила в нём полыхала.
Доступная, пьянящая, как вино красное.
Засмеялся Вигор нервно. Плечи его вздрагивали, а смех становился всё более истерическим.
____
Уколов палец иглой, Зарина кровь свою в зелье капнула. Вздохнула и, словно в бой собираясь, с улыбкой на Марфу посмотрела:
«Я уйду, а ты меня держи так, как только сможешь. Не отпускай.» - прошелестел голос в голове у Марфы.
В дверь вдруг открывшуюся, большой пёс забежал, да парнем молодым обернувшись, в ведьме шагнул:
- Зарина, лучше я! – сказал. - Нельзя тебе. Сама ведь знаешь.
Улыбнулась Зарина, на Марфу посмотрела и, вздохнув, кивнула:
- Хорошо, Лето, будь по-твоему.
____
Исчез колдун, как в воду канул. Да и мама исчезла. Радомир растерянно, отчаянно осмотрелся.
И вдруг поморщился, уши руками закрыть пытаясь.
Голоса перешёптывались. Звали? Шелестели многоголосым хором. То отдаляясь, то вновь приближаясь.
- Радомир, сынок! – совсем рядом.
Мама.
Радомир встрепенулся, глаза открыл и заглянул в глаза родные, но такие… холодные.
- Беги отсюда! Не место это для тебя! Нельзя тебе здесь быть!
Образ матери подрагивает, будто рябью по воде, исчезает. Оглядывается Радомир.
- Мама! Мама?
Всё вокруг тонет в нереальности, подрагивая, растворяясь, будто солью в воде речной. Радомир смотрит на свои руки – самое настоящее в этом месте странном, в этом мире странном. Руки начинает подёргивать рябь, будто он сам становится единым с миром этим.
И вдруг на него набрасывается что-то большое, пушистое, тёплое. Единственное по-настоящему живое. Мальчишка закрыл лицо руками от шершавого языка большого пса, что вылизывает ему лицо назойливо.
Пёс рвать его не спешил, значит оставалась ещё надежда. Мальчонка сквозь поднятые руки посмотрел на пса.
- Радомир, это я, Лето! – пёс с человеческими глазами смотрел на него и, казалось, улыбался, хвостом повиливая.
- Нельзя тебе быть здесь. Садись на меня – я тебя вытащу отсюда.
Радомир моргнул испуганно, оторопело. И с ужасом увидел, что руки его поднятые, прозрачными становятся.
- Быстрее! – рыкнул Лето.
Радомир испуганно кивнул, поднялся на ноги и на пса вскочил. Глаза зажмурив, уткнулся псу в шерсть лицом, ловя знакомый…. Запах? Впервыеза всё это время. Запах жизни.
- Не смотри! Закрой глаза! – рявкнул Лето, клацнув зубами страшными.
Зажмурился Радомир послушно. Сразу. Рывок – ветер в ушах засвистел. Телом чувствуя под собой живое тело, слившись воедино. Запах пса смешался с запахом человека, который начинал переставать быть.
Ярость живая – зверя воплощенье, вырывалась наружу, круша и ломая. Отчаянно. Сквозь преграды. И Радомир что было сил, крепко впился пальцами в загривок пса, пятками сжимая его живое, движущегося рывками тело зверя.
Лето зарычал отчаянно. Долго – рыком раскатистым. И бег ускорил в рывке отчаянном. И вдруг Радомир очнулся. Задышал, как из воды на берег выбравшись. Потирая глаза руками, обалдело осматривался под встревоженными взглядами знакомых лиц и тёплых глаз.
А рядом лежала Забава и не дышала.
____
Продолжение.