— Существует примерно такая закономерность: вес штангиста вырастает на килограмм, а его результат в сумме — на два. Значит, либо изнурительными тренировками набирай чистую мышечную массу, и это потребует много времени и труда, либо "нажирай" вес, что гораздо легче и быстрее. Вот и появляются штангисты-"пузыри": рост — метр семьдесят, вес — 150-160 кг. Они тяжело дышат, не могут зашнуровать ботинки. Их не волнует ни собственное сердце, ни собственный вид, бы был лишь результат.
— Но штангу поднимают всё-таки мышцы...
- Не только. В темповых движениях общая масса тела тоже имеет большое значение. К тому же те, о ком я говорю, тоже много тренируются, и мышцы у них, конечно, есть. Другое дело, что в каждом килограмме веса, который они прибавляют, мышц всего граммов шестьсот. Остальное — жир. Я же хочу, чтобы прирастали только эти шестьсот граммов мышц и ни грамма жира. Стоит установить верхнюю границу категории супертяжеловесов — допустим, сто тридцать килограммов, — и все сразу захотят быть стройными. Уверен, такая мера имеет смысл, ибо спорт — это прежде всего эстетика гармонично развитого человеческого тела. А "пузыри" своим видом агитируют против спорта, против штанги.
— Но вас-то они не сагитировали...
— Я не пример. В тяжёлую атлетику вообще попал случайно, так как всегда считал её тупым занятием, а до этого перепробовал многие виды спорта. Когда я ещё не учился в школе, мой дядя Валера, моряк по профессии, отвёл меня в бассейн: мужчина должен уметь плавать. Я научился и даже выполнил разрядную норму. В школе поочередно занимался гимнастикой, баскетболом, классической и вольной борьбой. По борьбе однажды был даже чемпионом Киева в своей возрастной группе. У меня такой характер: если чем-то увлекаюсь, то не пропускаю ни одной тренировки, а надоедает — бросаю сразу и навсегда. Лет в пятнадцать я оставил спорт и предался соблазнам переломного возраста. Хватило, правда, ненадолго. Организм привык к регулярной физической нагрузке, режиму и уже не мог без этого. Вот тут-то один приятель и затащил меня в секцию тяжёлой атлетики киевского "Динамо", к Михаилу Петровичу Кемелю. Я думал: полгодика покачать силу не повредит, а там видно будет, куда податься. Вот с тех пор и качаю.
— Почему?
— Тренер такой попался. Если бы он командовал, приказывал, навязчиво учил, я при моей склонности к анархизму давно ушёл бы из секции. А этот разрешал делать всё, что хочешь. Лишь иногда давал советы — и то таким тоном, будто это были не его, а мои собственные мысли, а он только помогал их чётко сформулировать. В своё время Михаил Петрович входил в сборную команду страны, даже "снял" один из рекордов Григория Новака. Громких титулов он, правда, не имеет, но опыта ему не занимать. Он может в течение всей тренировки не сказать мне ни единого слова. Но если скажет, то оно будет единственным, которое необходимо в данной ситуации. Такой вот тренер-нянька, тренер-родитель, короче, идеальный тренер, от которого уйти — всё равно что предать.
— Тренер тренером, а если спорт, как вы сказали, тупой, чего его не бросить?
— Тупым он мне казался лишь поначалу. А когда я выступил на соревнованиях, то понял: на помосте идёт тонкая психологическая борьба, и она требует ума. Мне это понравилось. Когда стали расти результаты, оказалось, что и увальнем штангисту становиться не обязательно, можно оставаться гармонично развитым атлетом. Вы видели когда-нибудь Юрика Варданяна? Разве он похож на типичного штангиста? Или я похож? Между прочим, я и сейчас могу, став на борцовский "мост", делать забегания в любую сторону. Гибк
ость сохраниласохрансохраниласох