постель была холодная, и я мгновенно продрог. Не раздеваясь, я забрался под пуховое одеяло, закрыл глаза и тут же погрузился в тяжелый сон, похожий на забытье. Откуда-то из темноты слышались голоса, но я не мог разобрать, что они говорили, и не мог понять, кто это говорил. Я открыл глаза и прямо в постели увидел себя, и это меня поразило. Я лежал на кровати в одежде и шапке, в рукавицах и валенках. Рядом с кроватью в ожидании меня с зубной щеткой в зубах, поблескивая стеклами очков, стоял Слава. И еще я ощутил запах одеколона, который я всегда чувствовал в его дыхании, и у меня в памяти мелькнул сюжет из «Джентльменов удачи»: «И что? Я тоже люблю носки из овечьей шерсти». Затем меня охватила какая-то внезапная тревога.
— Степан Степанович! Проснитесь! С вами все в порядке? — услышал я голос Славы.
— Да, Слава, Слава! — ответил я. — У меня все в полном порядке!
— А где я?
— Кто вы?
Я попытался разглядеть Славу. Он стоял у кровати, широко расставив ноги, так что он напоминал овал со своими коленями. Но почему-то фигура Славы колебалась, как муляж. Я не мог сказать, что вижу Славу, у меня возникло ощущение, что я вижу его не совсем обычным зрением.
Я открыл и закрыл глаза, пытаясь сфокусировать зрение. Слава, как и тогда у входа, стоял на задних лапах. Он присел на кровать и пополз ко мне, шевеля ушами и скаля зубы. Потом он вытянулся в струну и замер в ожидании приказа.
— Да что это со мной происходит?! Я же не сплю! — воскликнул я.
Я сел, протер руками глаза и некоторое время разглядывал стоящую рядом с кроватью Славу и не чувствовал тревожного запаха одеколонного перегара.
Я позвал Славу:
— Слава! Это ты?
В ответ раздался испуганный писк, как будто он проголодался.
Слава подполз поближе и стал тереться об мое плечо. Он как будто плакал от радости. Я погладил его, и он прижался к моей руке. Затем Славу охватило беспокойство, и, вытянувшись в струнку, он замер в напряженном ожидании. Я вновь позвал его.