Ее убило людское равнодушие, ханжество, лицемерие. Убила зависть и злоба. То, с чем она всю жизнь боролась, выждав удобный момент, настигло ее. Подло и жестоко. Ей было всего лишь 63 года...
Руфина Нифонтова. Неземной красоты женщина - легенда, сводившая с ума миллионы мужчин, в жизни была очень одиноким человеком. Хотя, любили ее многие, еще больше - боялись. Ее острого языка, крутого характера, хулиганских выходок. Она доставляла массу хлопот бездарям Малого театра. Они боялись ее в самом прямом смысле слова - просто старались не попадаться ей на глаза, потому что Руфина Дмитриевна могла сказать (и говорила), все, что думает. И неважно, кто в данном случае бездарь - простой актер или же директор театра. Говорила всегда в лицо, не терпела, чтобы говорили за спиной.
А за ее спиной говорили многое... Что невыдержанная, грубая, неотесанная. Что пьет и чаще - одна. Она все знала, что про нее говорят, только виду не показывала, что больно и обидно. Хотя могла бы и ответить. Да так, что мало не покажется, но в последнее время предпочитала не делать этого. Надоело, устала. А еще говорила, что на том свете все равно рядом окажемся, вот там и поболтаем. Сообщала это со смехом своим низким хрипловатым голосом.
Голос. Он притягивал, завораживал, заставлял съеживаться... Голос - единственное, что в последнее время осталось от Нифонтовой. Только по нему ее и можно было узнать. Внешне она сильно изменилась - сказались нарушения в организме, который перенес чудовищную, тяжелейшую операцию, а может быть и не одну. «Видишь, пру, как на дрожжах», -за этой горькой шуткой скрывалась ранимая и, в общем-то, совершенно беззащитная душа. Те, кому она была действительно дорога, пытались разубедить, мол, что вы Руфина Дмитриевна, ну подумаешь, чуточку поправились ...
Однажды после утреннего прогона спектакля, она появилась в служебном входе чем-то очень довольная. Выяснилось: «Давай поспорим, что меня никто не узнает, если я не заговорю. Вот давай, сейчас пройдем пешком от театра до моего дома. И ведь ты проиграешь» Я поспорила и ...проиграла. Мы шли по самому центру Москвы от тогда еще площади Свердлова (ныне Театральной) до Большой Бронной улицы и ни один (!) человек не узнал женщину, которой еще совсем недавно восхищался..
-Мне очень удобно ходить в другие театры, ей Богу никто не узнает, да что в другие. Я перед своим-то могу вышагивать часами после спектакля, все проходят мимо. Что опять не веришь?
Верила, но все равно крутила головой: все вы выдумываете, Руфина Дмитриевна. Она же говорила правду. Причем всегда. Даже в ущерб себе самой.
Про нее ходили легенды: как открыто борется с Царевым, как отстаивает спектакли на худсоветах, как защищает слабых. Ее боялись все - от министра культуры до уборщицы в театре. И любили ее все - от министра культуры до уборщицы в театре. За доброту и искренность. Она могла черте что ляпнуть в глаза, но все знали, что от Нифонтовой не получишь удара в спину, она не была мастером театральной интриги. Друзьям платила прямотой и верностью, фальшивой любезностью пренебрегала, с врагами (а их было немало) не лицемерила. Сама она часто получала удары в спину - за прямоту, за честность, за то, что талантлива, за то, что любима, за то, что всю жизнь живет с одним мужем, за то, что пользуется всенародной любовью. Шипели, строили козни, завидовали... Даже когда тяжело болела, когда после болезни потеряла форму, когда металась в поисках ролей и работы. Одна «добрая душа», зная, с каким трудом Нифонтова репетировала расиновскую Федру, как хотела ее сыграть и как мучилась от того, что у нее уже нет той пластики, которая была раньше, сказала, что: «с твоими данными нельзя теперь играть, слишком сладко получается» Нифонтова тут же отказалась от роли. Роли, которую всегда мечтала играть. Послать бы, куда подальше эту «добрую душу», наплевать, растереть, забыть - но актриса предпочла отказ от роли выяснениям отношений. И опять зашипели за спиной - где та Нифонтова, к которой мы привыкли.
В 1991 году в одном из интервью на вопрос: «Над чем вы сейчас работаете?» актриса ответила: «Ни над чем... В жизни вне искусства я занимаюсь воспитанием внука. Но я не хочу, чтобы роль бабушки стала единственной в моем «репертуаре». Я хочу играть и не хочу ждать, когда зритель начнет восхищаться моей способностью в преклонном возрасте выходить на сцену. Малый театр всегда был знаменит великими старухами».
Юрий Соломин : «Руфина в последнее время часто приходила на работу с внуком. Вдвоем заходили ко мне, причем заходил внук, а она, не принимая моих приглашений, оставалась в дверях. Нифонтова никогда в этот кабинет не заходила с просьбой. Она была очень гордой женщиной и гордой актрисой. И никогда не просила ролей...»
Попроси она роль, может быть все сложилось бы иначе. Не было бы метаний, не были бы так мучительны раздумья - нужна - не нужна театру. Но она была действительно очень гордой. Могла не просить - требовать, чтобы кому-то дали квартиру, кому-то достали лекарства, кому-то поставили телефон. Но это кому-то. Для себя же она не могла ни требовать, ни просить.
У нее было триумфальное начало и горький, печальный, одинокий конец. Сейчас в это трудно поверить, но в театре она была неуверенна. И свою неуверенность прикрывала мрачноватой бравадой. Она была очень застенчива и боролась с застенчивостью весьма своеобразным способом: буквально ошарашивала людей неожиданными поступками, могла дурачиться и кривляться. С баса переходила на высокий клоунский фальцет. А с другой стороны - в ней бунтовала душа прирожденной клоунессы, это она кривлялась и кувыркалась, тянула актрису к озорству, к острой характерности, к трюку. Ей бы трагикомедию сыграть. Наверное, в этом жанре она раскрылась бы так, как ни в каком другом ...
Но судьба распорядилась иначе. Именно она написала для актрисы пьесу, которую Нифонтовой предстояло играть всю жизнь. У пьесы могло быть только одно название «Трагедия». За мишурой талантливой актрисы, любимицы миллионов, женщины и актрисы, которая «все могла» скрывалась трагедийная судьба одинокого и мечущегося человека. После ее смерти многие будут говорить «она все могла». В последние годы жизни Нифонтова и сама не знала, что могла, а что нет. Поэтому и бросалась в разные стороны, судорожно цепляясь за любую возможность быть кому-то нужной. Театру, коллегам, обществу, наконец. Зрителям, родным, друзьям. Все чаще она ощущала свою ненужность, хотя на самом деле это было не совсем так. Ее поклонники, как и прежде, ходили в Малый театр «на Нифонтову», хотя ролей становилось все меньше, спектакли игрались все реже. И если раньше она с удовольствием давала автографы, то на данном этапе жизни, предпочитала ускользнуть от своих поклонников. Она не хотела, чтобы ее видели т а к о й в жизни. Сцена все-таки держит дистанцию, за театральным гримом и костюмом можно многое скрыть, можно спрятаться за острожное партнерство коллег. А когда это не спасало, мучилась, металась, но зрители прощали ей, потому что имя Руфина Нифонтова говорило им о многом. Она ругалась за кулисами, плакала, говорила, что больше на сцену не выйдет, но проходило время, она вновь появлялась в театре, садилась за гримировальный столик и в гримерной раздавалось чисто нифонтовское ворчание. На нее не обижались, прекрасно понимали, что ворчание абсолютно беззлобное. Да и ворчит-то она преимущественно сама на себя.
Как-то Ион Унгуряну, режиссер, который работал с Руфиной Дмитриевной, сказал: «Хотел бы от нее услышать, как и в те далекие времена совместной работы, интересное, деликатное ворчание по поводу моей медлительности, особенно сегодня - в эпоху ускорения...» На что актриса незамедлительно ответила: "Ну да! Ворчание по поводу его с ума сводящей медлительности можно продолжать до бесконечности. Можно подумать, что с ним легко работать. Его ошеломляла моя въедливость и дотошность ...А меня его въедливость и дотошность с ума сводили. В обще-то он прекрасный режиссер. И работать с ним интересно ...Но его медлительность! Если бы все делалось в два раза быстрее, цены б ему не было. Его медлительность прямопропорциональна его росту. Наверное, такие, как Унгуряну придумали «Тише едешь - дальше будешь ». Ни черта дальше не будешь... »
Роль тетушки Руцы в спектакле, поставленным Унгуряну по пьесе И.Друце «Птицы нашей молодости» стала одной из лучших работ Руфины Дмитриевны. В сорок лет сыграть старуху могла только Нифонтова. И когда ей говорили, что «рановато еще играть старух», она отвечала, что ей интересно .В театре за ней прочно закрепилось амплуа героини -у нее для этого были все данные: красота, стать, прекрасный голос, актерский темперамент. Но она хотела гораздо большего, ей было тесно в рамках героини В конечном итоге рамки амплуа героини и погубили талантливую актрису. Она не принадлежала к плеяде тех самоуверенных народных артисток, которые и в шестьдесят лет выходят, затягиваясь в корсет, на сцену, чтобы сыграть героиню. Она не боялась грима, не боялась возраста. Героини имеется в виду. Все чаще она говорила: «Комик в жизни, злодей на сцене, это про меня»
Знала, что с возрастом перестанет играть героинь. «Зачем смешить публику?» А других ролей не было. Мечтала сыграть Раневскую в «Вишневом саде», Бабуленьку в «Игроке», Бабушку в пронзительной пьесе Алеханро Касоны «Деревья умирают стоя», Вассу Железнову, королеву Елизавету . А ее вводили на какие-то совершенно чужие для нее роли, и она, чтобы просто играть, а не оставаться без работы, исправно выходила на сцену, проговаривала абсолютно чужой для ее сути текст. Парадокс ее жизни и заключался в том ,что на пике огромной славы, актриса осталась без ролей . «Вспомнили бы режиссеры, что я не только лирическая героиня, а и характерная, комедийная актриса», - говорила она в одном из своих интервью. На помощь пришел Борис Львов-Анохин. Дал ей роль Саши в пьесе «Фома Гордеев». Ее героиня появлялась всего лишь в одной картине, но именно этот выход Нифонтовой и помнят зрители до сих пор .Что-то клоунское было в облике ее героини. Попытка сыграть трагикомедию в крохотном эпизоде увенчалась успехом. Актриса на какое-то время воспряла духом. Значит, может сыграть что-то другое. Значит, может быть другая роль ...
Героиня Нифонтовой произносит пророческие слова: «Я тоже из таких ...придет мое время, -задумаюсь, -...И тоже пропаду ...будь что будет »
В ее жизни горя было больше, чем радости, была война, были похоронки на старших братьев, была смерть отца, который погиб под колесами автомобиля. И было слишком много совпадений. Словно кто-то напророчил. Ее имя и фамилия настолько неразделимы друг от друга, что у всех нас создавалось впечатление, что Руфина была Нифонтовой с самого рождения. Но это не так. Девичья фамилия актрисы была Питаде.
Руфина Питаде и ее брат Вячеслав родились 15 сентября 1931 года в Москве на Соколиной горе. В те времена Соколиная Гора - была небольшим железнодорожным поселком. Отец Руфины - Дмитрий Иванович работал на станции Москва-Товарная сначала станционным сторожем, затем был приемщиком поездов, потом - дежурным по станции. Мама - Дарья Семеновна работала в артели «Универпром» начальником закройного цеха. В свободное от работы время родители пели в клубе, а старшие братья играли в оркестре. В этом же клубе пела и танцевала Руфина. В 1939 году будущая актриса идет в первый класс 433 школы.
А потом началась война. В 1941 году погиб старший брат Александр-ему было двадцать лет. В 1942 году пришла похоронка на девятнадцатилетнего Бориса. В 1943 - ее отца сбила машина. Что пережила ее мама, и она сама - в сущности, еще совсем ребенок - можно только догадываться... Может быть, именно тогда и появилась в ее загадочных голубых глазах печаль, а в душе - первая глубокая рана?..
В драмкружок она попала с ...волейбольной площадки, которая располагалась рядом с клубом..
- Нужна исполнительница роли Аннушки. Хочешь? - спросили Руфину.. -Сыграю, - ответила будущая актриса.
И сыграла. Потом в течение трех лет играла в драмкружке при клубе. А после школы решила поступать в театральный и подала документы в театральное училище имени Щепкина. О кино она тогда и не думала, оно было для нее чем-то недосягаемым. В экзаменационной комиссии в Щепкинском училище сидела Вера Николаевна Пашенная. Пройдут годы и Нифонтова будет играть с Пашенной в своем самом первом спектакле Малого театра «Каменное гнездо». Но это будет потом. А в 1950 году в училище ее не приняли. Она стояла за портьерой и плакала. Дома мама успокаивала: "И хорошо, что не поступила». Сама же Руфина на следующий день отправилась поступать в ...консерваторию. "Ладно, я вам еще докажу!" - приговаривала про себя будущая народная артистка СССР
-Что у вас? - вежливо спросили ее в консерватории.
-Голос.
-Откуда вы знаете?
-Ну, как же, у меня бас.
Прослушав девушку, ей сказали :
-Пением вам не надо заниматься. Поступайте в другое учебное заведение. Впрочем... «бас» у вас действительно есть.
Другим учебным заведением оказался ВГИК. Ее приняли на курс О.Пыжова и Б.Бибиков. Педагоги не скрывали от своих учеников, что они выбрали жестокую профессию, в которой горечи может быть больше, чем радости. В институте Руфина играла характерные, комедийные, гротесковые роли. И настолько привыкла к гротесковости, что когда играла Катерину в «Грозе» все попадали со стульев от хохота.
-Это ведь Островский, - втолковывали педагоги ученице, - а ты играешь все что угодно, но только не Островского.
Пройдут годы, и Нифонтова выйдет на сцену Малого театра в роли Катерины и сыграет так, что у всех дух захватит. Но это будет потом, а пока - Руфина учится на киноактрису, придумывает грим, лепит носы и делает из картошки зубы, чем приводит в полное недоумение педагогов. --Руфина, - говорила Ольга Ивановна Пыжова, - пойми, это не театр. Что ты все придумываешь? Это же кинематограф. На пленке все излишества будут видны.
А Руфина словно чувствовала, что это ей пригодится, что когда-нибудь она выйдет на сцену театра. Училась всему, впитывала, словно губка все замечания педагогов. Радовалась, когда хвалили, и совсем не огорчалась, если ругали. Сегодня не получилось, значит завтра обязательно получится.
Здесь же, в стенах ВГИКа Руфина встретила свою любовь. 26 декабря 1952 года Руфина Питаде вышла замуж за студента режиссерского курса, будущего режиссера-документалиста Глеба Нифонтова и стала Нифонтовой. Он был старше ее на девять лет. С ним она прожила сорок счастливых лет. Наверное, как и в каждой семье, у них были и ссоры, и размолвки, а может быть и не было этого. Она никого не впускала в личную жизнь, свято хранила все то, что с ней связано. Просто любила и была любима. Театрально-киношный мир очень жестокий - на одной киностудии чихнешь, на другой тебе скажут: «Будь здорова», в том смысле, что в этом мире все про всех знают. Про Нифонтову знали лишь то, что у нее один-единственный муж. И это тоже вызывало зависть.
На вопрос : «Легко ли быть актером» неизменно отвечала: «Хорошим -трудно, плохим - легко». Имела право так говорить, потому что сама была прекрасной актрисой .Это стало ясно с первой же ее ролью в кино .Она сыграла Настю в картине Рошаля «Вольница» и тут же получила на Международном кинофестивале в Карловых Варах приз за лучшее исполнение женской роли .А потом была ее Катя в «Хождении по мукам».
Михаил Иванович Царев увидел ее на студии в перерыве съемок «Хождения по мукам» и спросил: «А вы не хотели бы поработать в театре?» и пригласил на роль в новой постановке ...На бланке киностудии будет написано: "Киностудия «Мосфильм» не возражает против участия артистки Нифонтовой в постановке спектакля «Каменное гнездо» в роли учительницы Илоны, в свободное от работы на «Мосфильме» время. А потом была встреча с Пашенной. От волнения Нифонтова вела себя нелепо, что-то изображала, кривлялась. Чем вызвала не только недоумение великой актрисы, но и категорический отказ на подобное партнерство. Режиссер же спектакля сказал, что эту роль будет играть только Нифонтова, в противном случае спектакля не будет вообще. Зная бешенный темперамент Пашенной, присутствующие при этом разговоры люди, предпочли выбежать из зала, дабы на них не обрушилась буря, устроенная Пашенной. Репетиции долго не клеились, Нифонтова боялась Пашенную, та ее всерьез не воспринимала, а потом они поняли друг друга. Пашенная разглядела талантливую актрису и с удовольствием учила ее мастерству с в о е г о театра. В день премьеры Нифонтова получит от Пашенной письмо: "От всего сердца поздравляю Вас, милая Руфа с вашим первым выступлением в моем родном Малом театре ...Радуюсь тому, что Вы талантливая, простая и очень правдивая актриса. Желаю Вам здоровья, сил, но умоляю никогда не терять самого прекрасного в искусстве - правды, страсти и упорного труда. Вера Пашенная »Наказ не терять самого прекрасно, Нифонтова будет выполнять до конца своей жизни .
18 октября 1957 года был подписан приказ о зачислении Нифонтовой Руфины Дмитриевны в труппу Малого театра. А летом 1962 года актрису чуть не отчислили из театра за «недостойное поведение, порочащее честь советской артистки». На увольнении настаивал товарищеский суд. Говорили, что актриса зарвалась и ее выходки переполнили чащу терпения. Нифонтову удалось отстоять, и она отделалась строгим выговором.
Это произошло на гастролях в Ялте. Нифонтова повздорила с администратором театра из-за отдельного номера в гостинице. Ей дали понять, что всегда жила в двухместном, перебьешься и на этот раз. Нифонтова перебилась, но ...придя в очередной раз в свой номер, администратор не нашел своей пижамы на привычном месте. Она была подвешена за люстру к потолку. Чья проделка? Конечно же, Нифонтовой. "Я думал, что на этой «шутке» прекратятся ее выходки «, - напишет он в так называемом отчете о гастролях Цареву, но она не успокоилась «
Руфина Дмитриевна по-своему расправлялась с обидчиками. Это шокировало окружающих, но иначе она не могла за себя постоять. В очередной свой визит в собственный номер администратор нашел свою одежду, осыпанную дустом. То же самое было рассыпано по кровати и по полу в номере. Узнав об этом, администратор гостиницы приказал «больше актеров не селить в эту гостиницу". Все шишки посыпались на Нифонтову, хотя это всего лишь догадки, никто же не видел. Хотя на товарищеском суде, Нифонтова раскаялась в подобном, обещала, что больше так вести себя не будет. Ей влепили строгий выговор и понизили зарплату.
Всю свою жизнь она ненавидела бездарей, подхалимов, прилипал и бюрократов. Как и ненавидела слова «потом», "через недельку-другую, " попозже». В них была неопределенность, которая вполне могла обернуться необязательностью. И всю жизнь с этим боролась. На худсоветах, в Моссовете, когда была депутатом. Отстаивала талантливых актеров, помогала простым людям. Производила впечатление «железной женщины», а на самом деле была очень ранимая. Ее обидеть было очень легко. Отсюда ее подчас непредсказуемое поведение - высказать все до того, как ее обольют грязью. Потому что потом она уже ничего не сможет сказать. Уйдет куда-нибудь в угол и будет плакать. За боль и обиду. Подчас всегда несправедливую.
.Я познакомилась с ней при весьма странных обстоятельствах. Сегодня я понимаю, что ТАК можно было познакомиться только с Руфиной Дмитриевной. Причем инициатором знакомства была она. Это было на спектакле театра Советской Армии «Идиот». Постановка Юрия Еремина гремела на всю Москву,Людмила Чурсина играла Настасью Филипповну .Я в то время делала материал о Чурсиной. У нас что-то не ладилось, она многое наговаривала заново, я ходила смотреть ее спектакли. В антракте «Идиота» Чурсина ждала меня в гримерной. О чем я и сказала своей приятельнице, с которой пришла на спектакль. И вдруг справа я услышала своеобразный бас: "Ну что встала, проходи, раз тебе надо к Чурсиной, и она тебя ждет « Подруга от испуга только и могла произнести: «Здрасьте, Руфина Дмитриевна». Я повела себя совсем по-свински, кивнула головой и молча прошла мимо. Потому что материал нужно было сдавать редактору, потому что он не клеился, мои мысли были заняты только этим и Чурсиной в том числе, потому что я не знала, что она придумает на сей раз. «А все-таки я играю лучше твоей Чурсиной,-услышала я когда вернулась, -приходи в театр ,посмотришь на меня. Я никогда не вру .
И уже после спектакля, спускаясь по лестнице
-Ну, так что придешь на меня смотреть? Я тебе пропуск оставлю.
На всю жизнь в моей памяти именно с того спектакля остался застывший стоп-кадр— Руфина Нифонтова и Юрий Соломин идут, взявшись за руки, из глубины сцены.
И уже в служебном входе :
-Ну что, лучше твоей Чурсиной я играю? Я же говорила, что никогда не вру…
Уж не знаю, чем я, тогда еще совсем молоденькая журналистка, приглянулась ей, но однажды она мне сказала: «Ты мне напоминаешь меня в молодости». "Руфина Дмитриевна, - не раз предлагала я, - давайте сделаем интервью, хотите большой материал". И каждый раз слышала: "Да иди ты к черту, писать, что ли больше не о ком". А однажды на полном серьезе совершенно искренне стала сватать меня за сына Иона Унгуряну. Вся процедура сватовства закончилась гомерическим хохотом. Нифонтова хохотала и ворчала, что напрасно я не пошла замуж за сына прекрасного режиссера и как много я потеряла в этой жизни.
Однажды я ей позвонила все с тем же предложением - дать интервью. А вместо привычного: "Да иди ты к черту», услышала совсем не нифонтовское: «Я только что похоронила мужа. Ты уж извини. Давай как-нибудь в другой раз».
Тогда я не могла подумать, что другого раза больше не будет. На актрису навалилось сразу слишком много горя. В автомобильной аварии погиб ее муж, с которым они прожили вместе сорок лет. Она выбивала ему место на Ваганьковском кладбище. Выбила. Похоронила. Обрушилось новое горе - вновь дала о себе знать болезнь. Новых ролей не было - выходила на сцену в абсолютно бездарном спектакле «Обрыв» - с отяжелевшей грузной фигурой, которая стала такой «не от лет и не от котлет», а от лекарств, которые прописывали врачи. Она знала название своей болезни. Когда нужно было делать операцию, врачи сказали все честно. Нифонтову они не хотели, да и не могли обманывать. Сколько ей осталось она не знала. Просто не думала об этом. Она замкнулась, никого не пускала в свою душу. Не говорила о том, как ей тяжело, тоскливо, одиноко. Хотя есть дочь Ольга, внук Миша - такие родные и такие любимые. Но и они не смогли заполнить ту пустоту, которая образовалась внутри со смертью мужа. И если раньше актриса боролась, ради того, чтобы жить, чтобы работать - потому что было для кого или ради кого, то с уходом любимого человека, она поняла и осознала всю никчемность своей жизни. Хотя может быть, и хотела кому-то излить свою душу, но видно не нашелся такой человек. Чтобы не только понял, но и хоть как-то помог. Выстоять и выжить.
Злопыхатели подливали масла в огонь - посмотрите на кого стала похожа, что стало с красавицей, как она опустилась и деградировала. Все слышала, все знала, но молчала. Больше не подвешивала брюки к люстре, не запускала пустым стаканом в обидчика. Ей просто, видимо стало все равно. Иногда казалось, что она специально провоцирует повышенное внимание к своей персоне - эксцентричные выходки стали еще сильнее, и если раньше она одевалась в большим вкусом, то иногда ее можно было увидеть в совершенно аляповатом наряде. В яркой куртке спортивного типа и деревянных сабо, например ...
Может быть, шутила сама над собой, может быть за этой бравадой, которые некоторые называли «бравадой выжившей из ума старухи» актриса пыталась скрыть боль, отчаянье, одиночество, нечеловеческую тоску. Друзья говорили, что в то время Нифонтова им напоминала подстреленную птицу, которая пытается взмахнуть крылом, но у нее ничего не получается.
Соломин настоял, и она начала репетировать роль Мурзавецкой в спектакле «Волки и овцы». Планировала сыграть в январе 1995 года. Но ...Пьеса, написанная самой жизнью подходила к концу. Последний взмах крыла был 25 ноября 1994 года. 27 - ее не стало. Чудовищная и жестокая смерть - одна в пустой квартире, поздно вечером. Успела ли она почувствовать боль, или же судьба избавила ее от этого, сразу остановив сердца. Никто никогда не узнает, что чувствовала она в последние моменты жизни. Успела ли понять, что ее красивое лицо навсегда будет обезображено. Может быть, все-таки сначала остановилось сердце. А все остальное произошло уже потом ...
Хоронили ее 1 декабря в костюме ее самой любимой героини из «Дачников», которую она играла на протяжении почти двадцати лет Лицо актрисы было закрыто вуалью. Она хотела быть похороненной рядом с мужем, но судьба распорядилась иначе. К могиле Глеба Ивановича Нифонтова не смогли пронести гроб актрисы - мешались ограды, слишком узким оказался проход и ее похоронили в другом месте. Здесь же на Ваганькове. Ей было всего лишь шестьдесят три года ...Только - только исполнилось. Уже найдена была для нее пьеса, где бы она сыграла главную роль ...
Вечером актеры вышли на сцену в спектакле «Волки и овцы». Фраза Павлина — дворецкого Мурзавецкой: «Невозможно, господа, невозможно» прозвучала с такой болью, что зал замер.
На следующий день репетировали «Пир победителей». Актеры неуютно чувствовали себя на сцене, кто-то путал слова, кто-то забывал мизансцены. И вдруг откуда-то сверху с колосников раздался странный звук :«Кхх..». Повторился еще раз и еще. Все замолчали. А потом один из актеров тихо произнес: «Руфина себе место ищет!»
Еще больше материала о прекрасной актрисе можно найти: https://vk.com/rufina_nifontova
Фото: Михаила Гершмана, из архива Малого театра и открытого источника "Яндекс. Картинки."
