Великая история любви Александры Григорьевны Муравьёвой (1804 – 22.11. 1823)
Жёны декабристов были очень разные женщины: по своему социальному положению и по возрасту, по характеру и по уровню образования… Но объединяло их одно они пожертвовали всем ради того, чтобы быть рядом с мужьями в годы испытаний. В этой теме мы коснёмся судьбы Александры Муравьёвой, которая умерла первой из трёх жён декабристов. По словам графа М.Д. Бутурлина, она была выше среднего роста, блондинка, кровь с молоком, и широковатого сложения; жившие в Петербурге англичане находили её очень похожей на принцессу Шарлотту.
Декабристы называли Александру Муравьёву своим ангелом-хранителем. В ней действительно было что-то поэтически-возвышенное, хотя и была она простодушна и необыкновенно естественна в отношениях с людьми Николай Басаргин писал, что из их среды смерть избрала «жертву самую чистую, самую праведную»; Мария Волконская считала её «святой женщиной, которая умерла на своём посту»; Николай Лорер выразил мнение всех заключённых декабристов в словах: «общая наша благодетельница». В среде декабристов за Александриной Муравьёвой навсегда закрепилось звание «первомученицы».
Николай I, извещённый о судьбе Муравьёвой, наконец-то распорядился разрешить ссыльным выходить из острога и ежедневно посещать жён дома. Но он же неоправданно жестоко запретит перезахоронение Муравьёвой и прикажет теперь вдовцу Никите Муравьёву вернуться обратно в тюрьму. И это при том, что прошения Е.Ф. Муравьёвой, самого Н.М. Муравьёва и сестёр А.Г. Муравьёвой о возвращении её дочери Софьи, в 1832 потерявшей мать, из Сибири в Москву (6.11833, 30.3.1839, 20.6.1839, 26.6. 1839, императором неизменно отклонялись.
В конечном итоге комендант Лепарский (удивительно чуткий, деликатный и снисходительный человек, которого все декабристы и их жёны всегда вспоминали с благодарностью и уважением), на свой страх и риск, разрешил Никите Муравьёву жить не в тюрьме, а в посёлке, с 3-х летней дочерью. Во время его работы в руднике девочку по очереди нянчили все жёны декабристов, так что она, со временем, стала в какой-то степени дочерью всех, кто знал и любил её мать.
Спустя какое-то время, когда из Петербурга пришёл очередной отказ перенести прах Александры Григорьевны в Тагино, Никита Михайлович и Николай Бестужев спроектировали и построили часовню с неугасимой лампадой над могилой декабристки.
Нонушка (Софья Муравьёва) – единственная, дожившая до взрослого возраста дочь декабриста Никиты Муравьёва и Александры Муравьёвой. Фото сделано в середине 1850-х годов, здесь она уже Совья Никитична Бибикова.
Все дети Муравьёвых, оставленные матерью в Москве, прожили либо недолго, либо несчастливо. Единственный сын Михаил (1825-1828), скончался трёхлетним. Третья по старшинству дочь, Елизавета (1826-1844), умерла в возрасте 18 лет. Их первенец, дочь Екатерина (1823-1870), была душевнобольной.
Муравьёва (графиня Чернышёва) Александра Григорьевна (1804-22.11.1932) жена Никиты Михайловича Муравьёва (1795-1843), родная сестра Захара Григорьевича, графа Чернышёва (1796-1862), кузина по отцовской линии Фёдора Фёдоровича Вадковского (1800-1844) и невестка Александра Михайловича Муравьёва (младший брат её мужа, 1802-1853) декабристов.
Российский дворянский род Чернышёвых происходит от украинского шляхетского рода Чернецких (Чернецькi), который с давних времён входило в число шляхетских фамилий королевства Галиции и Лодомерии. Его первый представитель в Московском княжестве, шляхтич Иван Михайлович Чернецкий, в 1493 году выехал из Польши на службу к великому князю московскому Иоанну Васильевичу, и со временем, на новой родине, стал писаться ЧернЫшевым (с ударением на второй слог).
Декабристка (как и её брат декабрист) вполне могла быть потомком Петра I – её прабабушка по отцу, Авдотья Ивановна Чернышёва (урождённая Ржевская, что в данном случае особенно занимательно) (1693-1747) – была одной из любимых «метресс» (от фр. «вольная женщина» а в переносном смысле - любовница. Б.Е.) императора, который прозвал её «Авдотья – бой баба» (именно под таким прозвищем она и была известна в российском высшем обществе своего времени) с пятнадцати лет. (Мать её Дарья Гавриловна была избрана «князь-игуменьей» на грандиозных пиршествах, сопровождающихся попойками – «Всепьянейших и всешутейших соборах» Б.Е.).
В 1710 году, в 17 лет, Пётр I выдал её замуж за своего денщика, Григория Чернышёва, однако интимные отношения со своей «метрессой» поддерживал до самой смерти. Современники нисколько не сомневались, что семеро её детей (из восьми), которые родились при жизни царя, прабабушка Муравьёвой родила от него. Косвенным свидетельством служит то обстоятельство, что всем её новорожденным сыновьям Пётр I жаловал «на зубок» значительные суммы денег и деревни.
Репутация у Авдотьи была такая, что мемуаристы даже обвиняли её в смерти императора: «Пётр умер от осложнения пузырного песка болезнью, причинившей смерть Франциску I <считается, что он умер от сифилиса>, королю Франции. Некоторые утверждают, что виновницей этой болезни была госпожа Чернышёва». Впрочем, это были всего лишь слухи – после смерти императора прабабушка декабристки ещё прожила 22 года, и родила за это время, как минимум одного ребёнка.
Александра (или Александрина, как её обычно называли родные и друзья) родилась в одном из самых богатейших семейств Российской империи своего времени, и была третьим по старшинству ребёнком из семи детей своих родителей – старшего сына и шести дочерей. Её отец, граф Григорий Иванович Чернышёв (1762-1831), обер-шенк (придворный чин 2 класса в российской империи, в его распоряжении находились дворцовые запасы вин и других напитков) русского императорского двора, единственный сын и наследник генерал-фельдмаршала Ивана Чернышёва, бонвиван и чудак, растративший значительную часть легендарного чернышёвского состояния. Театрал-любитель, певец-дилетант, автор литературных опытов.
Поскольку в своём поколении отец декабристки был старшим представителем рода по мужской линии, то унаследовал не только состояние отца, но и майорат, учреждённый его бездетным дядей Захаром Григорьевичем Чернышёвым (1722-1784), вместе с его огромным состоянием. Этот самый майорат сыграл в дальнейшем трагическую роль в судьбе единственного сына Григория Ивановича, Захара. Мать декабристки, графиня Елизавета Петровна (урождённая Квашнина-Самарина) (1773-1828), по материнской линии была потомком знатного украинского шляхетского рода Волынских.
За год до своей свадьбы, в 1795 году, была пожалована во фрейлины к императрице Екатерине II. В 1813 году была пожалована в кавалерственные дамы ордена святой Екатерины меньшего креста. Была женщиной с сильным характером, граничившем даже со строгостью в деле семейного управления.
После того, как у неё на глазах, в семейном имении графов Чернышёвых, 20-го декабря 1815 года по делу декабристов, в один день были арестованы её сын и зять (все члены семьи съехались, чтобы вместе встретить Рождество), пережила инсульт, вследствие которого до конца жизни оставалась частично парализованной, и прожила в таком состоянии недолго – три года.
Умирая, мать декабристки попросила дочерей не соблюдать годичного траура после её смерти, и в назначенное время сыграть две уже назначенные свадьбы (самой старшей дочери Софьи, и третьей по старшинству Елизаветы). Её последняя воля была исполнена.
Все дети Чернышёвых получили блестящее домашнее образование, для них в Тагино (семейное поместье недалеко от Орла) приглашались самые лучшие учителя французского языка, музыки и рисования. Кроме этого, по настоянию их отца – фанатичного меломана, дети учились актёрскому мастерству, риторике и стихосложению. В вопросах воспитания родители приветствовали определённое свободомыслие – о девочках Чернышёвых друзья семьи позже говорили, ч о у них в комнатах, на том месте, где должна висеть икона, висит портрет Байрона (в то время это было не просто смело – это было даже вызывающе).
Несмотря на огромное состояние, финансовые дела Чернышёва были весьма запутаны. Муж его сестры Фёдор Фёдорович Вадковский (отец декабриста), во время управления их делами присвоил 93 тысячи рулей. В 1798 году Григорий Иванович пытался их с него взыскать, но не имея на платёж этой суммы, Вадковский прибегнул к неблаговидному способу. Для расплаты он по дешёвой цене скупил векселя (долговые обязательства Б.Е.) графа Чернышёва.
По указу Павла I, благоволившему отцу декабристки, над имуществом Григория Ивановича была учреждена опека, несмотря на то, что он был вполне дееспособен, уже женат и имел детей. К этому времени долги его достигли уже 2 миллионов рублей.
Благодаря всяким льготам правительства и стараниям Державина (того самого – который, однако, в 1802-1803 годах был министром юстиции Российской империи) долги были уплачены, и в 1806 году опека была снята, причём сам Чернышёв получал от опеки 75 тысяч рублей в год, что давало ему возможность вести праздную и обеспеченную жизнь. Однако же, по словам Державина, освобождённый от опеки Чернышёв скоро сумел наделать долгов чуть ли не вдвое больше, чем прежде.
Подробности знакомства графини Александрины Чернышёвой и её мужа Никиты Муравьёва, не дошли до наших дней. Однако, их активная переписка уже в качестве супругов (как раз она почти полностью сохранилась), не оставляет никаких сомнений, что их брак был заключён 22-го февраля 1823 года (жениху было 27, невесте – 18-19) по взаимной большой любви.
Муж Александрины – Никита Михайлович Муравьёв (1795-1843) с февраля 1812 года – коллежский регистратор (14-й, самый младший чин по табели о рангах Б.Е.) в департаменте министерства юстиции. В начале войны 1812 года убежал из дома в действующую армию, в которую официально зачислен прапорщиком свиты по квартирмейстерской части в июле 1813 года.
Прошёл всю военную компанию 1813-1814 годов (Дрезден, Лейпциг – награждён орденом св. Анны 4-й степени (темляк на оружие Б.Е.), Гамбург – награждён орденом св. Владимира 4 ст.), находился в Париже до ноября 1815, подпоручик – 07.03.1816, прикомандирован к Гвардейскому корпусу, который находился в Москве с августа 1817 до 1818, поручик – 30.08.1818, уволен в отставку по прошению – 13.01.1820, вступил снова в службу в Гвардейский генеральный штаб – 01.10.1821, штабс-капитан – 22.04.1823, исполнял обязанности дивизионного квартирмейстера 2-й гвардейской пехотной дивизии (начальник штаба при вел. кн. Николае Павловиче), капитан – 22.07.1825.
Масон, один из основателей Союза спасения, член Коренного совета Союза благоденствия, член верховной думы Северного общества и правитель его, автор проекта конституции. Арестован – 120.12.1825 в имении тестя Г.И. Чернышёва – селе Тагино Орловской губернии, привезён к московскому генерал-губернатору – 23.12, доставлен в Петербург на главную гауптвахту – 25.12, 26.12 переведён в Петропавловскую крепость («посадить по удобности под строжайший арест, дать, однако, бумагу») в №4 бастиона Анны Иоанновны.
Осуждён по первому разряду и по конфирмации 10.07.1826 приговорён в каторжную работу на 20 лет, срок сокращён на 15 лет – 22.08.1826. Отправлен в Сибирь – 10.12.1826. Прибыл в Читинский острог – 28.01.1827, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830, срок сокращён до 10 лет – 08.11.1832, по указу 14.12.1835 обращён в поселение в село Урик Иркутского округа, выехал из Петровского завода – 18.06.1836, прибыл в Иркутск - 04.07.1836, поселился в выстроенном себе в Урике доме – 1837.
Никита был сыном выдающегося просветителя и либерала своего времени, Михаила Никитича Муравьёва (1757-1807) – литератора. Сенатора (1800), товарища (заместителя) министра народного просвещения (1802), попечителя Московского университета (1803), академика (1806). Отец декабриста в 1785 году был приглашён Екатериной II преподавать великим князьям (будущему Александру I) и Константину Павловичам русскую словесность, русскую историю и нравственную философию.
В 1792 преподавал русский язык будущей императрице Елизавете Алексеевне (жене Александра I). Мать декабриста, Екатерина Фёдоровна, урождённая Колокольцова (1771-1848), была дочерью одного из самых богатых людей России, сенатора Ф.М. Колокольцова, и совершенно исключительной женщиной, всегда и во всём поддерживающей своих сыновей (оба её сына были декабристами, и получили максимальные сроки сибирской каторги).
Она не боялась и царя ни высших чиновников империи, даже не хлопоча, а требуя всевозможных льгот и послаблений для своих детей (в российских реалиях она это всё покупала за взятки – благо, средства позволяли), которых считала «осуждёнными за правду». Декабристка. Которая после ареста мужа тоже развила бурную деятельность по облегчению его участи в заключении, нашла в своей свекрови соратницу и единомышленницу. Именно ей. Она, уезжая в Сибирь, оставила своих троих детей.
Никиту Муравьёва арестовали 20-го декабря 1825 на глазах беременной жены (их дочь Елизавета родилась 13-го марта 1826 года) и двух, совсем маленьких, детей – двухлетней Екатерины и годовалого Михаила. А 30 декабря Александрина Муравьёва была уже в С.-Петербурге. Где 2-го января, отвечая на покаянное письмо мужа. Пишет ему в ответ:
«Мой добрый друг, мой ангел, когда я писала тебе в первый раз, твоя мать не передала ещё мне твоё письмо, оно было для меня ударом грома! Ты преступник! Ты виновный! Это не умещается в моей бедного голове… Ты просишь у меня прощения. Не говори со мной так, ты разрываешь мне сердце. Мне нечего тебе прощать. В течение почти трёх лет, что замужем, я не жила в этом мире, я была в раю. Счастье не может быть вечным… не предавайся отчаянию, эта слабость недостойная тебя. Не бойся за меня, я всё вынесла. Ты упрекаешь себя за то, что сделал меня кем-то вроде соучастницы такого преступника как ты… Я самая счастливая из женщин…».
Налаженная женой и матерью Муравьёва подпольная переписка, которая охватывала, помимо брата декабриста, Александра. И брата декабристки, Захара, ещё и всех их друзей и знакомых, с которыми смелые женщины смогли наладить связь (за одно письмо они платили 50 рублей (более приличная сумма по тем временам) том числе караульным).
Помогла ему, в том числе, и «спрятать концы в воду» -исследователи давно заметили, что в сохранившемся архиве декабриста имеются разнообразные исторические и военные записки, и отсутствуют какие-либо политические заметки. Никита Муравьёв руками своей жены успел уничтожить все имеющиеся вещественные улики.
Александрина Муравьёва выехала вслед за мужем в Сибирь третьей из декабристок, в первых числах января 1927 года. Проездом через Москву она виделась с Пушкиным, который передал ей свои стихи, адресованные декабристам «Во глубине сибирских руд…», и послание к своему лицейскому другу, декабристу Ивану Пущину – «Мой первый друг, мой друг бесценный…»
В Читинский острог Муравьёва прибыла в феврале 1827 года, преодолев почти 6000 вёрст за 20 дней. Быстро ориентируясь в обстановке, Александра вначале снимает дом, затем, на деньги, приготовленные для неё свекровью, строит свой собственный, прямо напротив Читинского острога.
Естественно, налаживая быт, декабристка занимается самым привычным для неё занятием: сбором сведений о состоянии здоровья заключённых, их эмоциональном самочувствии, нуждах и утешением всех, кому нужна её поддержка. Благодаря деньгам своих родителей и свекрови, она оказывала большую материальную помощь нуждающимся декабристам. Она всегда была готова оказать помощь и местному населению. «Довести до сведения Александры Григорьевны о каком-нибудь нуждающемся, было всякий раз оказать ей услугу и можно было остаться уверенным, что нуждающийся будет ею успокоен» - вспоминал позже декабрист Иван Якушкин.
К концу 1827 года петербургское начальство, до этого «разбросавшее» декабристов по разным местам (Николай I, со словами «Отправить сюда!» просто тыкал пальцем в карту), сводит всех в читинском остроге. К этому же времени, в Чите собираются Фонвизина, Давыдова, Нарышкина, переезжают из «Благодатского» рудника Трубецкая и Волконская. Дом Александры Григорьевны на этот период пришёлся кстати, ведь он был уже более-менее обустроен, так что стал приютом и «перевалочным пунктом». Всех она встречала, рассказывала новости и «правила жизни», помогала устроиться в городе.
1828 год принёс Александре Григорьевне много горя. 28-го февраля скончалась её мать, а позже она получила известие о смерти в Москве своего единственного 3-ёх летнего сына Михаила. 15-го марта 1829 года в Читинском остроге у Муравьёвых родился их первый ребёнок в Сибири (и первый ребёнок в колонии декабристов вообще) – дочь Софья (родители, а вслед на ними и все декабристы, звали её Нонушкой), своим появлением на свет смягчив для Александры Григорьевны печаль от её предыдущих утрат.
Однако, для неё это событие стало последним проблеском радости перед закатом. 1831 и 1832 годы нанесли ей удары, от которых она уже не смогла оправиться. 14-го января в своём орловском имении скончался её отец, который до последнего дня всегда и во всём поддерживал свою дочь-декабристку. В том же году умерла её годовалая дочь Ольга, а в следующем, 1832 – новорождённая дочь Агриппина. Рождение самой младшей девочки, которая прожила всего месяц, окончательно подорвало силы декабристки, которая ещё за полгода до смерти, 27-летней женщиной, писала своей свекрови: «Я старею, милая маменька, Вы и не представляете себе, сколько у меня седых волос».
А.Г. Муравьёва никогда не замыкалась в своём горе, её стараниями жизнь читинских узников делалась терпимой. Она сыграла выдающуюся роль в установлении контактов, лишённых права переписки декабристов с их родными и близкими. Получая огромную материальную помощь от свекрови Екатерины Фёдоровны и из дома, она щедро помогала нуждающимся декабристам.
«Выписав» отличную аптеку, хирургические инструменты, лекарственные растения, Муравьёва организовала в Чите прекрасную больницу, значение которой при бесчеловечных условиях содержания политических узников – трудно переоценить. Александра Григорьевна обшивала арестантов холщовыми рубашками, чем очень облегала их участь в тяжёлых условиях работы. По её настоянию Николай Бестужев написал воспоминания о К.Ф. Рылееве.
С помощью Александры Григорьевны, обеспечившей бумагой, кистями и красками на редкость одарённого Николай Бестужеве, мы имеем настоящую портретную галерею первых русских революционеров. Недаром свой рассказ «Шлиссельбургская крепость» Николай Бестужев посвятил Александре Григорьевне.
Благодаря жене и матери Никита Михайлович получил в острог большую часть своей богатой библиотеки. Проявив выдумку, Александра Григорьевна организовала получение декабристами русских и иностранных журналов.
Муравьёву между собой в шутки декабристки называли «Мурашкой». Александрина – душевно стойкая женщина, всё-таки была эмоционально очень слаба, пугалась многого, многое её расстраивало, ей казалось, что она стареет раньше времени.
«Мы все без исключения любили её, - утверждал декабрист Николай Басаргин, - как милую, добрую, образованную женщину и удивлялись её высоким нравственным качествам: твёрдости её характера, её самопожертвованию, безропотному исполнению своих обязанностей…»
А декабрист Сергей Кривцов, покинув читинский острог, просил свою сестру: «Александре Григорьевне пиши в Читу, что я назначен в Туруханск и что все льды Ледовитого океана никогда не охладят горячих чувств моей признательности, которые я никогда не перестану к ней питать».
Посылая каждый день в тюрьму несколько блюд собственного приготовления, Муравьёва зачастую забывала об обеде для себя и своего мужа.
Муравьёва простудилась в конце октября 1832 года, и вот почему. С сентября 1830 жёнам декабристов, у которых не было детей, было разрешено поселиться вместе с мужьями в их камеры (самим декабристам при этом было запрещено покидать тюрьму). Но у Муравьёвых была годовалая дочь, которую декабристка не имела права брать с собой в острог к её отцу. В итоге молодая женщина была вынуждена, часто наспех одетая, разрываться между мужем и дочкой, бегая туда-обратно по морозу несколько раз в день.
Её выхаживал муж, врач –декабрист Вольф, Волконская… вообще все декабристы и их жёны при малейшей возможности старались навестить и хоть как-то поддержать Александрину Муравьёву, её мужа и дочку. Да и саму болезнь она бы одолела, будь её организм покрепче… но, по воспоминаниям того периода, она сама уже не имела сил бороться за жизнь, и всё шептала в бреду «как же там хорошо». Вечером 22-го ноября 1832 года, она составила последние письма родным, завещала похоронить себя в орловском имении Тагино, рядом с родителями, и, Тагино, рядом с родителями, и, не желая будить дочь, «простилась» с ней, поцеловав её любимую тряпичную куклу.
Никита Муравьёв стал седым в ту ужасную ночь. Всегда надменная и холодная, Мария Волконская в голос рыдала в сенях дома Муравьёвых. Местный священник читал молитвы над телом умершей, глотая слёзы. Это была первая смерть в кругу декабристов, и к тому же смерть чудесного по своим душевным качествам человека, поэтому о ней осталось много упоминаний в письмах декабристок (они писали и за декабристов, т.к. самим «государственным преступникам вести переписку было запрещено весь срок их каторги) и более поздних мемуарах. «В эту печальную ночь никто из нас не сомкнул глаз, мы бродили из угла в угол, как отуманенные», - запишет позже декабрист Николай Лорер.
Николай Басаргин писал, что из их среды смерть призвала «жертву самую чистую, самую праведную»; Мария Волконская считала её «святой женщиной, которая умерла на своём посту»; Николай Лорер выразил мнение всех заключённых декабристов в словах: «общая наша благодетельница».
Надеясь на снисхождение императора, декабрист Николай Бестужев, по просьбе Никиты Муравьёва, сделал не только деревянный, но и цинковый гроб (чтобы тело декабристки можно было доставить в имение её родителей). «Не политические» каторжане, нанятые комендантом Читинского рудника Лепарским для рытья могилы, откажутся брать плату и произнесут знаменитое: «Это была мать наша, она нас кормила. Одевала, а мы теперь осиротели…»
Спустя какое-то время, когда из Петербурга пришёл очередной отказ перенести прах Александры Григорьевной в Тагино, Никита Михайлович и Николай Бестужев спроектировали и построили часовню с неугасимой лампадой над могилой декабристки.
На поселение в село Урик под Иркутском, Муравьёв вышел вдвоём с 8-летней дочерью в 1837 году (кстати там он уже нанял для дочки гувернантку). Там же он скончался 28-го апреля 1843, в 48 лет. Никита Михайлович Муравьёв проживёт без жены 11 лет и будет похоронен в с. Урик – месте своего последнего поселения. Только после его смерти 14-ти летней Нонушке было разрешено вернуться в европейскую Россию. Её бабушка, Екатерина Фёдоровна Муравьёва, ещё успела увидеть свою внучку и определить её в июне 1743 года в женский Екатерининский институт (но под фамилией Никитина, как это было тогда обязательно в отношении для всех детей декабристов, поступающих в государственные учебные заведения, даже если их родители умерли).
История этой «декабристочки» с императрицей Александрой Фёдоровной, ставшая классикой – достоверна. Когда императрица прибыла с визитом в Екатерининский институт, который находился под её патронажем, все воспитанницы, обращаясь к ней, называли её «MAMAN», как это было тогда принято. И только одна юная мадемуазель «Никитина» продолжала упорно именовать её «MADAM». На вопрос Александры Фёдоровны, почему она так поступает, дочь декабриста спокойно ответила: - У меня только одна мама. Она умерла и похоронена в Сибири. Её звали Александра Григорьевна Муравьёва.
Впоследствии Нонушка (1820-1892) вышла замуж за родного племянника трёх братьев декабристов Муравьёвых-Апостолов, Михаила Илларионовича Бибикова (1818-1881) – сына их сестры, Екатерины Ивановны, урождённой Муравьёвой-Апостол.
Что же касается старшего брата декабристки, графа Захара Григорьевича Чернышева (1797-1862), то он загремел в Сибирь по одной-единственной причине – потому, что был первым в очереди наследников богатейшего чернышевского майората после смерти своего отца.
На майорат имел притязания, один из членов следственной комиссии, любимец императора -А.И. Чернышёв (1786-1857), дальний родственник Захара. Он то и загнал его «За Можай» и предъявил свои претензии на майорат, но власти ему в этом отказали, настолько неприглядной была эта ситуация. Майорат перешёл к Софье Чернышёвой, в замужестве Кругликова и муж принял фамилию Чернышёв-Кругликов.
Вот и вся история о декабристке Александрине Григорьевне Муравьёвой.
Подготовил Борис Евдокимов