Врачам, держащим оборону в красной зоне, посвящается.
Основано на реальных событиях
Сергей Николаевич поднес ко рту стакан с водой и сделал глоток. Первый всегда должен быть маленьким, чтобы не подавиться. Рот пересох, скованный жаждой язык едва шевелится в вязкой слюне. Глоток, глоток, еще глоток. Жидкость устремилась вниз, оживляя обезвоженный организм. Закончилась еще одна двенадцатичасовая смена, шесть из которых в красной зоне на пределе человеческих возможностей в костюме индивидуальной защиты в плюс тридцать три. Сергей Николаевич был не из слабых, и в свои 47 лет все еще уверенно стоял в «планке», в любую погоду пробегал пять километров в парке, и до поздней осени купался в озере на даче, но даже у самых сильных есть своя красная черта. То, что творилось последние месяцы в больнице, где он работал врачом-инфекционистом уже два десятка лет, напоминало ад.
Пациентов с каждым днем поступало все больше и почти все в тяжелой форме. Нередко ситуация развивалась настолько стремительно, что потеря нескольких часов могла стать роковой: еще утром человек был бодр, в обед – недомогание, к вечеру - сразу шестьдесят процентов поражения легких, а через сутки – реанимация. За газообмен в легких отвечают клетки эпителия, но им требуется влажность, для этого альвеолы производят сурфактанты – смесь веществ, покрывающих легкие. При инфицировании новоявленным вирусом эта смесь перестает вырабатываться. Альвеолы превращаются в фибробласты, которые уже ничего хорошего производить не могут, кроме воспалительных цитокинов и других пакостей. Злым стал вирус и агрессивным, но главное еще впереди – Сергей Николаевич понимал это как никто другой. Эволюция вируса протекала в соответствии с законами естественного отбора, главной целью этой заразы было распространение, а для этого требовались все новые и новые мутации, которые позволяли бы вирусу эффективней проникать в клетку и уходить от иммунной системы человека. По этому пути он и двигался.
В очереди под больницей кареты скорой помощи теряли по пять часов. Стационары переполнены, врачей, медсестер и санитарок катастрофически не хватает. «И кто придумал эти нормативы – по двадцать минут на одного больного в приемном отделении инфекционной больницы? – устало ворчал Сергей Николаевич, заполняя очередной десяток учетных документов. - Как успеть провести первичный осмотр, сделать забор крови, компьютерную томографию грудной клетки, электрокардиограмму, пульсометрию, а еще дезинфекцию провести. Какие там двадцать минут, когда каждый второй в тяжелом состоянии».
За последние месяцы вирус «помолодел». И если в первую и вторую волну больные поступали, преимущественно, в состоянии средней тяжести, да и то представители среднего и старшего возраста, то третья волна уже «уносит» уже двадцати и тридцатилетних летних. Оно и понятно. За полтора года пандемии люди так устали от этого вируса и информационного давления в прессе, что весеннюю передышку, которую он дал, приняли за долгожданное освобождение. Все тут же сбросили ненавистные маски и, забыв об продолжающейся эпидемии, устремились на жизни ярких красок карнавал. Особенно усердствовала в этом плане молодежь, демонстративно пренебрегая мерами индивидуальной защиты и громко отстаивая не понятно какие «права и свободы». И пока народ наверстывал упущенное, а больницы возвращались к плановому лечению пациентов, вирус дал свой ответ на петицию о «правах и свободах»: страну накрыл новый, более агрессивный индийский штамм - «Дельта». Сроки проявления первых признаков сократились с двенадцати – четырнадцати дней, как в предыдущих волнах, до трех-четырех, после которых могло начаться лавинообразное ухудшение состояния. Первичные симптомы тоже сильно изменились, потеря обоняния встречалась все реже, а сам вирус на первых порах напоминал обычную простуду, притупляя бдительность молодежи, не привыкшей беспокоиться из-за банального насморка, лихорадки или головной боли. Человек не подозревал, что заражен, продолжал вести обычный образ жизни, ездил в метро и ходил на вечеринки, инфицируя огромное количество людей вокруг. Когда состояние начинало ухудшаться - начинал вызывать скорую помощь, но счет уже мог идти на часы. Но самое неприятное во всем этом было то, что штамм «Дельта» играл не по правилам, сводя на нет наработанные ранее схемы лечения.
Полтора года назад, впервые столкнувшись с этим вирусом, ни Сергей Николаевич, ни его коллеги до конца не понимали, с какой стороны ко всему этому подступиться. Лекарств и опробованных схем лечения не было, работали почти интуитивно, ориентируясь на симптоматические проявления, врачебный опыт и первые официальные протоколы, которые не всегда оказывались эффективны. Спорили, ругались, отстаивали свою точку зрения, но продолжали бороться, теряя по ходу друзей и родных. Было ли тогда ему страшно? Скорее - нет. Страха как такового точно не было, лишь однажды Сергей Николаевич поймал себя на мысли, что, как и любой человек, проходит классический путь реакции психики на стрессовую ситуацию. Помог тогда присущий ему дух авантюризма и ощущение первопроходца – Сергей Николаевич всегда любил исследовать что-то новое и решать сложные загадки. Адаптация к новой реальности наступила довольно быстро – вирус просто не оставил иного выбора: круглые сутки кареты скорой помощи подвозили новых зараженных, которым требовалась экстренная помощь. Люди смотрели на врача с такой надеждой, что подвести их он просто не имел морального права. Но врач – не бог. Спасти получалось не всех. Постепенно вирус изучили, появились действенные протоколы лечения, казалось, что все наладилось, что все под контролем, и вот опять новый штамм с изменившимся характером и новыми свойствами. Что ж, еще один виток по спирали, и очередное уравнение с несколькими неизвестными.
Штамм «Дельта» не лизирует клетку, как было в ситуации с уханьским или британским, а образует синцитий, но в это же время сам находится под защитой клеточной мембраны. То есть вирус размножается другим способом: не выходя из клеток, а перетекая в соседнюю клетку, образуя многоядерные клетки, тем самым, когда он уже проник внутрь, становится очень устойчивым к антителам, которые циркулируют в крови. Поэтому ловить его необходимо на входе. Для этого требуются антитела, причем в гораздо большем количестве, чем для противостояния штаммам первой и второй волны. А откуда эти антитела возьмутся? Только, если переболел или привился. Молодежь прививаться не спешила.
Сергей Николаевич вспомнил о Наталье, красивой тридцатилетней брюнетке с татуировкой через все предплечье, поступившей на прошлой неделе. Закончив со стандартными вопросами анкеты, он поинтересовался, почему она не привилась, на что Наталья, с трудом дыша, ответила: «Я что, дура по-вашему, чтобы колоть себе неизвестно что». «Конечно же, нет, но вот сейчас вам лучше перевернуться на живот – так легче дышать будет. У вас еще есть сорок процентов легочной ткани без матового стекла, дышите. С кислородом сатурация пока тоже неплохая – девяносто три процента, надеюсь, что падать не будет, но без нее уровень оксигенации крови у вас ниже семидесяти четырех процентов, а это уже критично. Вот вы сказали, что не хоте становиться «рабом системы», а теперь придется зависеть от системы подачи кислорода. Если что – сразу зовите медперсонал, будем спасать» - попытался приободрить шуткой Сергей Николаевич, помогая девушке перевернуться на живот. Выходя в коридор, он уже понимал, что без ИВЛ вряд ли обойдется, и что очень скоро жизнь Натальи будет зависеть даже не от системы подачи кислорода, а от того, насколько сильным окажется ее организм.
Общаясь с поступившими в его отделение молодыми людьми, Сергей Николаевич каждый раз пытался понять, почему человек с такой неистовой упертостью отвергают единственный из существующих на сегодняшний день шанс не попасть в тяжелой форме на ИВЛ. Ответ был важен для него еще и потому, что старшая дочь вот уже полгода категорически отказалась прививаться, и любые попытки Сергея Николаевича вразумить ее, разбивались о стену непонимания, шуток и встречной агрессии. Отец, уважаемый в городе врач-инфекционист, на прием к которому приезжали люди со всей страны, для своих детей авторитетом не стал. Возможно, они были уверены в том, что если и заболеют, то папа непременно спасет, а быть может мемы кумиров из интернета оказались понятней весомых слов отца. В этом неистовом отрицании спуталось все в один клубок, размотать который Сергею Николаевичу пока не удавалось.
Молодости присущ максимализм. Человеку кажется, что жизнь длинна, что он молод, красив, полон сил и будет жить вечно или почти вечно. Это кто-то другой болеет и умирает, кто-то другой задыхается и не может сделать два шага, и это у кого-то другого нет сил почистить зубы или дойти до туалета из-за мучительных последствий болезни. Все это происходит где-то там и с кем-то другим, но только не со мной. В свои двадцать лет человек еще не способен реально оценить опасность, не научился дорожить жизнью и заботиться об окружающих. Любые запреты и ограничения в разгар взрывного роста заболевания молодой человек воспринимает в штыки, считая, что нарушают его права, поэтому вместо того, чтобы бороться с вирусом, он борется с теми, кто эти ограничения вводит. Сергей Николаевич все это прекрасно понимал, но не мог смириться с тем, что не может уберечь своего ребенка.
Жара этим летом побила все рекорды, и казалось, что взбунтовавшееся солнце решило выжечь все живое. «Выжжет, но не все. Вирус точно останется. Его так просто не взять» - подумал Сергей Николаевич, вспомнив закончившуюся смену. Еще одна вахта завершена. Что будет в следующий раз – он никогда не загадывал, но знал, что точно также приедет к семи тридцати на работу, переоденется в рабочий костюм, и, положив телефон в водозащитный чехол, пройдет в комнату для облачения в средства индивидуальной защиты. Соблюдая предписанную инструкцией последовательность, движениями, отточенными до автоматизма, он приступит к надеванию «медицинского скафандра», в котором будет похож, скорее, на космонавта с написанным фломастером именем на груди, чем на врача. Первым делом он вымоет с мылом руки, вытрет бумажными полотенцами, обработает антисептиком, наденет перчатки, шапочку, респиратор, облачится в защитный комбинезон, застегнет до верха молнию, натянет капюшон, наденет защитные очки, обязательно проверив плотность прилегания к лицу, потом высокие бахилы, вторую пару перчаток, непременно заправив рукава комбинезона под резинки и обмотав по стыку скотчем. Готово. Жарко. Очень жарко. Но только так он имеет право войти в красную зону. Очки потеют, не смотря на специальную обработку, пот скапливается внутри и разъедает глаза. Спина мгновенно становится влажной, по ногам и рукам текут теплые ручейки. В костюме очень плохо слышно, поэтому говорить приходится с надрывом, да так, что к концу смены голосовые связки начинают от напряжения шипеть. Он привык узнавать коллег по глазам и отдавать распоряжения жестами. Нестерпимо хочется пить. Ты смотришь на кулер с водой, с трудом ворочаешь во рту пересохший язык, но попить не можешь. Но самое ужасное это маска: ее нельзя снять, когда пот щекочет нос, не вылить скопившуюся жидкость, не вдохнуть полной грудью воздух. Как часто Сергей Николаевич ловил себя на мысли, что мечтает сорвать ее с себя, подставить лицо свежему воздуху или хотя бы помахать на себе газеткой, но нельзя. Красная зона.
Конец смены принес радость освобождения от мокрого костюма, счастье пить воду и нормально сходить в туалет. Приняв душ, Сергей Николаевич, вышел в чистую зону, сделал еще пару глотков воды, и почувствовал, как тяжесть свинцом наливает тело. Срочно домой и отсыпаться. К счастью, супругу с младшей дочкой он отправил еще в начале третьей волны на дачу, старшая уже давно жила отдельно, поэтому заразить семью он не боялся. Он очень-очень по ним скучал, но знал, что сейчас лучше не видеться… так, на всякий случай. О себе, и о том, что каждый день рискует, старался не думать. В отличие от первой и второй волны, он теперь был привит, но в жизни всякое случается. Российской вакцине он однозначно доверял, и не только потому, что по своим характеристикам она считалась одной из лучших в мире, но и потому, что как вирусолог знал и понимал, насколько коварный зверь бушует на улицах городов, и что без вакцинации большинства населения его не обуздать. Он – врач. Он просто делал то, что должен, и делал это хорошо. Каждый день, выписывая пациентов, он слышал слова благодарности и помнил каждого, кого не удалось спасти. Наталью он тоже помнил. Врач ведь не бог.
Сергей Николаевич подошел к открытому окну. Подставив лицо теплому ветру, он дышал и не мог надышаться. Он вдруг вспомнил, как два года назад, таким же летним вечером, сидел в плетеном кресле на террасе своего дома на даче, смотрел на розовые облака и ел темную черешню, сплевывая косточки в белую пиалу с золотистой каемочкой. Воздух был наполнен ароматами цветущей липы, скошенной травы и еще чего-то, до боли знакомого. Мерно трещали цикады, черный кот Вольдемар настойчиво терся об ноги, выпрашивая позволение запрыгнуть хозяину на колени. Ягоды сочно лопались, наполняя рот сладким соком, а он все сидел, боясь потревожить тихое счастье.
Вот и сейчас Сергею Николаевичу так сильно захотелось уехать на дачу к супруге, дочке, коту и к сладкой черешне, сбежать подальше из этого пекла, но он не мог – уже через сутки он должен вновь идти спасать жизни тех, кто в этот вирус упрямо не верил. «Надо бы черешню купить…» - подумал он, выходя из больницы.
Жанна Швыдкая© 2021
#здоровье #медицина #вирус #литература #психология #общество #реальнаяистория