1. БЕЗУСЛОВНАЯ ЛЮБОВЬ И СПАСИТЕЛЬНЫЕ ПИСЬМА
Тогда, на 2-м курсе, уехав «зализывать раны» на каникулы после зимней сессии, я получила подарок от судьбы – безусловную любовь. Очень важно и жизненно необходимо для меня тогда было знать, что вопреки всем твоим исполнительским и профессиональным результатам, есть люди, которым ты ПРОСТО НУЖНА ТАКАЯ, КАКАЯ ЕСТЬ. Важно знать, что это не мама и не папа, что чужой тебе человек может принимать и любить тебя НЕ ЗА ЧТО-ТО, а ПРОСТО ЗА ТО, ЧТО ТЫ ЕСТЬ.
О том, что этот чужой человек будет моим будущим мужем я даже не догадывалась, да и… не заморачивалась сильно по этому вопросу, в 18-то лет! И поважнее дела были. Главное – учёба и профессия, остальное (любовь-морковь там…) – бесплатное приложение, которое, конечно, должно быть, без которого, конечно, в жизни чего-то не хватает, но не так уж, чтобы сильно убиваться, если его временно нет на горизонте.
Да и вообще мне нравилось стихотворение Г.Гейне:
***Поистине (Перевод В. Зоргенфрея)
Когда солнце светит ранней весной,
Распускаются пышно кругом цветы;
Когда месяц плывет дорогой ночной,
Выплывают и звезды, прозрачны, чисты;
Когда ясные глазки видит поэт,
Он песнею славит их сладостный цвет.
Но и песни, и звезды, и луна,
И глазки, и солнечный свет, и весна,
Как бы ими ни полнилась грудь,
В этом мире - не вся еще суть.
Он стал писать мне письма, стал писать, не дожидаясь ответа. Иногда я получала по 2 письма в неделю. Они сначала были короткими в один листочек, через клеточку, потом выросли в проходной лист в каждой строчке (мелким почерком)), а потом ещё стали появляться вкладыши со стихами и рисунками))) Видно было по почерку, по цвету пасты, что он пишет их каждый день по полстранички, по страничке.
Листы были "не очень" гладкими, потому что он носил их всегда и везде с собой во внутреннем кармане куртки. И писал по мере появления свободного времени. Это были не сочинения, не стандартный набор фраз, это был постоянный живой диалог со мной, ежедневно адресованные мысли ко мне. Это был не Нарцисс.
Я точно знала, что что бы ни случилось, что бы там со мной ни произошло, в субботу, на вахте в общежитии, в обед меня ждёт письмо. Поначалу я даже не всегда сразу отвечала и затягивала с ответом, («Вот ещё! Сразу отвечать, как же, бегу и падаю! Раз в месяц одного письма хватит, много - вредно»), но они всё равно неизменно приходили, только уже с обеспокоенным: «Что случилось? Ты заболела?», и уже было просто невозможно не отвечать на них.
Только сейчас я осознаю всю значимость этой частой переписки. Потому что помогли мне восставать из пепла снова и снова, спасали и поддерживали на протяжении всей учёбы именно эти письма.
2. РОДНЫЕ БАБУШКА И ДЕДУШКА, ЛЮБОВЬ С УСЛОВИЯМИ.
В 2000-м году, когда я приехала учиться в г.Чайковский на 1-ый курс, мне было 17, дедушке – 70, бабушке – 71. Мы не виделись где-то лет 7 лет – всю перестройку.
Я всегда завидовала подругам в селе, у которых бабушка с дедушкой жили рядом. Тут несколько причин, довольно практичных и потребительских:
Во-первых, есть возможность прийти в другой дом, где тебя пустят и накормят хоть когда;
А значит… можно обижаться на маму и папу за что-нибудь, и можно обижаться долго, потому что у бабушки можно оставаться ночевать, да и вообще жить, если вдруг что!
(Однажды, сбежав в 5 лет из садика просто так, я побежала не домой, а к бабушке (мамина мама), когда она была ещё жива).
Во-вторых, бабушка и дедушка рядом – это ведь подарки и бонусы на все праздники и дни рождения! Многим моим друзьям и подругам бабушки и дедушки, которые жили рядом, дарили деньги, оплачивали учёбу.
Ну и в-третьих, это безвозмездная, безусловная любовь, понимание и прощение за что бы то ни было, это неиссякаемое доверие и жалость, если потребуется. При чём не придётся сильно упахиваться, чтобы получить всё это. Помог чуть-чуть – да ты уже умница, молодец и внучка-помощница, по головке погладят и к сердцу прижмут. Бабушке хочется помогать, потому что там нет слов, которые говорит мама: «Должна и обязана», у бабушки есть волшебные слова: «Помоги, внученька».
Вопреки всем моим ожиданиям сладкой спокойной жизни рядом с бабушкой и дедушкой, сложилось в жизни всё с точностью наоборот. Мои родители оказались просто ангелами, я вдруг увидела их в новом свете, и оценила, наконец, тот счастливый билет, который подарила мне жизнь, дав возможность родиться именно в этой семье, именно у этих людей!
И вот мы в 2000-м, в Чайковском, я и мои бабушка и дедушка. Смотрим друг на друга, как впервые в жизни, мне 17, а им за 70… Я со своими детскими иллюзиями и романтическими представлениями, подростковыми расчётами, они – со своими стариковскими страхами, опасениями, подозрениями, сомнениями, со всем жизненным опытом за плечами, видимо, с не особо удачным.
Я сейчас только понимаю, что это всё было связано не лично со мной, а скорее всего с отношением к новому непонятному для них времени, к новой молодёжи, которой они не верили, от которой они давным-давно отстранились, от которой их разделяла пропасть. (Все дети разъехались ещё когда им было сорок с чем-то, с тех пор они сами ездили в гости к детям, ну и внуки к ним раз в пятилетку приезжали максимум на недельку). И теперь их ждал «подарочек» в лице родной внучки на старости лет.
Учитывая то, скольким родным и знакомым в городе они раздавали бесплатные советы о том, как воспитывать внуков и как себя надо с ними вести, в открытую сочувствуя и потешаясь над их проблемами, сейчас… я для них, наверное, была как кара небесная. Вроде родная, вроде бы надо любить, а с другой стороны – с чего бы? Что ты за человек? - мы не знаем. Из деревни, да, но кто ж разумеет, там может сейчас и почище, чем в городе дела творятся?
Мы долго-долго привыкали друг к другу, вплоть до конца 3-го курса, потому что модель взаимоотношений и правил, которые были установлены в семье деда во многом отличались от установок в семье его сына (моего отца). Были свои плюсы и минусы, что-то в нашей семье было опротестовано и сделано как бы наперекор, с перегибами в другую степь, а что-то унаследовано, быть может даже бессознательно.
1. Отношение к деньгам:
Получая пенсию, дед с бабушкой садились за стол и с серьёзными лицами считали и пересчитывали, складывали бумажку к бумажке, записывали приход-расход в отдельную тетрадь, а потом запирали деньги в комод под ключ, а ключ дед прятал в тайное место, под клеёнку на столе там, где он сидит. Бухгалтерия велась очень строго и отчитываться тому, кто ходил в магазин приходилось за каждую копеечку.
И это, надо сказать, было очень для меня полезно, видеть, какую ценность имеют деньги, как бережно они к ним относятся. Потому что в нашем доме было всё не так: мелочь всегда лежала на виду у всех под рукой, кто угодно мог её взять, (и мы брали!) да и бумажные деньги не были под семью печатями, все знали, где они хранятся, и это был не сейф. Раз деньги не представляли для людей ценность, они подчеркивали это несколько пренебрежительное отношение к деньгам, собственно говоря, соответственно и труд, за который они были получены, был не в такой уж цене, правильно?
2. Покупки:
Когда родители давали мне деньги на покупку одежды, скажем, я всегда немного преувеличивала потраченную сумму, ещё и замалчивая деньги, которые мне удавалось выторговать. С бабушкой и дедушкой это не проходило! Вы что! Пока бабушка могла со мной ходить на рынок – под контролем была каждая вещь в моём гардеробчике. Более того, мы покупали мне вещи на вырост, с расчётом на то, что в свои 17 я подрасту и потолстею. Даже в мелочах мне не доверяли и постоянно проверяли! Шампунь ли я купила, зубную пасту. С перепугу, чтобы их не расстраивать, чтобы не ругались, называла всегда меньшую цену, хотя всё это я покупала на свою стипендию. Но даже это бабушка ходила и проверяла потом, уличая меня в обмане на 10-15 рублей.
3. Режим и пунктуальность.
Самым главным их ко мне требованием было являться точно к назначенному времени на обед и вечером возвращаться тоже точно к обещанному времени – к ужину. Я не придавала этому большого значения, говорила: «Не ждите меня, если задержусь, если вдруг мне захочется позаниматься подольше». Это было в корне для них не понятно: как это захочется? Спонтанность, вдохновение и размытость временных границ – с этим они боролись до конца. Я была научена пунктуальности в школе, в учёбе, но не в семье! Семья – это свобода и воздух, мне было очень сложно быть пунктуальной в семье, учитывать мнение других и прогибаться, менять собственный график, встраивать его в рамки семейных ежедневных мероприятий: завтрак - обед – ужин. Ещё и держать ответ за то, где когда я была и почему опоздала.
Однажды мы совсем не поняли друг друга, я сказала, что выйду из училища в 22.00, а они услышали, что приду в 22.00. Прогулочным неторопливым шагом зимой по заснеженным дорожкам мы шли с неторопливой одногруппницей из училища аж 40 минут! И получилось так, что пришла я домой в 22.40. Меня никто не ругал, дед молча открыл дверь и лёг на кровать к себе, бабушка накрыла ужин, взглянув на меня мутными, усталыми глазами на бледном лице – и я поняла, - давление! Сказала, только, что они уже с дедом все таблетки перепили, пока меня ждали.
Родители никогда особо не обращали внимание на то, пришла ли я в то время, когда обещала или нет. Задержаться на час-два у подруги, в школе – это нормально было всегда. А здесь всё по-другому! Здесь – это не уважение к старикам, обман, безалаберность, не понимание того, что старые люди – слабые нервы, что это, в конце концов, опасно для их здоровья!
Они тогда молчаливой, глухой стеной ополчились против меня оба, вдвоём, это они умели, это у них всегда мощно получалось! Я попросила прощения и больше никогда старалась не опаздывать, дошло-таки до меня, что моя необязательность может аукнуться страшными последствиями для стариков.
Они научили меня думать, жалеть, беспокоиться за них. Они научили, что семья и спокойствие всех её членов – это самое дорогое и ценное, потому что именно они любят и ждут и переживают за меня, а не кто-то другой!
КАК ТЕБЯ ЕЩЁ ЛЮБИТЬ-ТО НАДО?
Я приходила к ним в конце недели, в пятницу вечером, уходила - в понедельник утром. На 2-м курсе, я попросилась к ним жить на 2 недели до сдачи зачёта (сюиты), потому что «должна была есть, спать и заниматься» и некогда было готовить еду. Они восприняли это молча, не отказали, но…
Я этого ничего не поняла и не почувствовала, пока случайно не прочитала бабушкино письмо моей маме, которое дед должен был запечатать, подписать конверт и отнести на почту.
Совершенно без задней мысли меня потянуло к этим жёлтым листочкам из старой тетрадки, потому что… я их видела только, когда они приходили к нам в Колобово, эти письма и посылки из Чайковского приходили с запахом дедушкиных дешёвых сигарет, бабушкиного стирального порошка и ещё сушёной чехони. Мы очень любили эти письма и посылки, их мы читали вслух всей семьёй в детстве. И мама обязала отвечать на них всем домом: по полстранички от каждого внука.
А сейчас я в доме у тех, кто их отправлял, и с каким-то нежнейшим благоговением я села читать бабушкино письмо на столе.
На что дед сказал: «Хочешь читать – читай! А у меня нет привычки читать ЧУЖИЕ письма…» Бабушка суетливо поспешила на кухню со словами и виноватой интонацией: «Написала всё как есть».
«Здравствуйте дорогие наши дети, Володя и Нина! Шлём вам большой привет из Чайковского….внучка Лена приходит к нам в пятницу …, уходит в понедельник, + все праздничные и выходные дни, а тут перед экзаменом попросилась жить на 2 недели…" Дальше - описание чем она меня кормит, что даёт с собой в общежитие, что кладёт на обеденный перекус в училище, а потом… какие продукты и сколько стоят в магазине…сколько денег она потратила итого...»
***
Сырые носки, сырые глаза…
Сосёт моё сердце немая тоска
Весь вечер мой больной,
А мир такой большой!
В нём быть нельзя чужой,
В нём жить нельзя одной!
Уметь любить себя, уметь любить других
Известная из истин довольно не простых,
Уметь не обижать, уметь прощать родных
Ещё одна из истин, всё так же не простых.
И эта нелюбовь сведёт меня с ума!
Но почему же старая в их жилах кровь черна?!
Зачем им это зло? Зачем мне камень в спину?
Не меньше их хлебну, не меньше их остыну…
Горю я как в жару, но дрожь бежит по телу,
Кому сейчас скажу? Куда себя я дену?...
***
Не дочитав письмо, я ушла в ванну и выйти оттуда не смогла: душила обида, слёзы, нелюбовь. Полтора года с ними, а я для них всё равно как чужая, как лишняя, как обуза, приживалка. Бабушка пришла разбираться, чего я там в ванной застряла, испуганная она почти закричала:
- Что случилось? Чего ревёшь? Парень бросил? Беременная?
- Бабуш, Господи ты Боже мой! Ты что???
- Что тогда? Говори!
- Я вас люблю, а вы меня нет!
Такого поворота событий бабушка совсем не ожидала, оказывается. На лице было столько удивления, недоумения, непонимания и возмущения, что … кроме отрезвляющего русского мата…
- Ты что, ох….ла?! Да как ещё тебя любить-то надо? Я кормлю тебя, стараюсь повкуснее, уж простите, нет у нас свинины да говядины, да молока со сметаной каждый день, как у вас дома! Я стираю твоё постельное бельё, ты всегда в чистом, постиранном, поглаженном! Носки заштопаны, согреты. Что ещё нужно?
- Бабуш, разве кормить и стирать – это значит любить?
После этого бабушка лишилась дара речи, пошла сразу пить успокоительные таблетки. А дед смеялся, ухмылялся…
- Дождалась внучкиной благодарности? Фотографию её поставила перед телевизором, чуть не молилась на неё! Получила? Хе-хе…
ЧТО ВЗАМЕН?
Вот тут я почувствовала и себя виноватой… Когда я маме рассказала про эту ситуацию, говорю:
- Мам, ну правда, кормить и стирать и при этом всё считать, это любить что ли?
- Мм…ну да, и это тоже! – ответила мама.
Я никому кроме себя не готовила и ни за кем не стирала и не убирала. Думала, что это тоже всё мне дано по умолчанию, со мной родилось, так сказать. Это то, что само собой автоматом должна делать каждая мама и каждая бабушка, просто потому, что она женщина, ей так положено в её возрасте и в её статусе. Я и не подозревала, что это всё невозможно делать без любви…
Что я давала им взамен? Прибиралась и мыла полы каждую неделю, я очень старалась, в 2-х водах, как мама учила. Всегда мыла посуду, когда у них была, читала инструкции на лекарствах, натирала бабушке спину мазью от радикулита, меряла давление, обрезала дедушке длинные волосы на бровях, в ушах и на носу. Я обнимала их каждую пятницу, когда приходила и в понедельник, когда уходила. Дарила подарки на праздники, дешёвые, но полезные, на что хватало денег. Я делилась с ними только всем светлым и радостным, что происходит в моей жизни. Я старалась изо всех сил стать родной и любимой внучкой, радовать и не огорчать.
ВИКТОР ИВАНОВИЧ И МАРФУШКА
Они были очень простыми, милыми в нашем узком семейном кругу, смешливые, молодые и озорные. Бабушка «согревала» деда как могла, обнимала, приглаживала его "колючки", целовала его в лоб, когда накрывала на стол и говорила ему нараспев:
- Кушайте на здоровьице, Виктор Иванович.
А он ей отвечал:
- Вот спасибо, Марфушка! (Или «Марья» (почему-то?), хотя она Евгения???)
За столом они часто смеялись и шутили, их прибаутки-шутки, присказки-приговорки, этот народный, фольклорный юмор – у меня живот болел от того, что я беспродыху смеялась над каждым их заковыристым словечком и чуть под стол со смеху не падала от их приколов и "литературных подвыподвертов". Они сами говорили, что такое мне рассказывают, такое рассказывают…, что никогда бы не рассказали даже своим детям!
Со временем я поняла, что такими, какими видела и знала их я, никто больше их и не знал. На людях дед почему-то становился очень серьёзным и хмурым, со стороны казалось, что он всегда чем-то недоволен, что он очень жёсткий и суровый. А бабушка в общении с другими казалась ноющей старушкой, беспрестанно жалующейся на свои болезни, судьбу, и для посторонних выглядела, как и дед, тоже очень обречённо-серьёзно-терпеливой, порой завистливой старой женщиной, ну просто «не живу, а маюсь!».
КОГДА ОНИ ССОРИЛИСЬ
Они молча, расходились по разным углам. Бабушка из своего угла пела частушки, которые сама же и сочиняла. Как бы про других, а вообще-то про себя и деда… получалось у неё иногда очень едко, в точку, «не в бровь, а в глаз» про мужчин, про бабскую долю. Дед на это только хмыкал из своего угла.
В ответ у него ничего не сочинялось, поэтому он только и мог что хмыкать и пускать искры и молнии из глаз из-под густых бровей в сторону своей «Марфушки».
Однажды увидела обрывок письма, который бабушка писала деду, когда им было около 60 после какой-то очередной ссоры.
«…Люблю тебя, сама не знаю за что. Старенькие мы уже стали с тобой, Витя, так давай ценить каждую минуточку, не будем зря обижать друг друга. А умру, так приходи ко мне на могилку, не забывай…».
А один раз, когда бабушка лежала в больнице с осложнением на уши после гриппа, мы пришли с дедом её навещать.
Выходит она, идёт так тихо-тихо, маленькими шажочками и говорит:
- Витя, я здесь самая старая, с ушами одна молодёжь в больнице лежит.
Развела руки в стороны для объятий, я подорвалась было, но дед меня опередил!!!! Да как поцелует её в губы на глазах у всех в зале свиданий! Я была в шоке! Честно, тоже так хочу в 70!
Очень не сразу, сначала бабушка, а потом и дедушка оттаяли…
К концу 3-го курса они стали называть меня «Кысонька наша», стали оговариваться и звать меня Валей (младшая их дочь), ходила я у них «в школу» (вместо училища), а они вместо пенсии стали получать «зарплату».
Помолодели они со мной, а я поумнела и стала понимать, что любовь даже близких родных людей не берётся на пустом месте, что над этими отношениями тоже нужно работать, ВСЕГДА.
А на 4-м курсе они меня даже баловали! Фрукты, конфеты, бутерброды с дорогой колбасой и сыром, и даже как-то сказали:
- Ты, дочка-внучка, идёшь из училища, или просто мимо когда пробегаешь, так заходи хоть когда, накормим-напоим, не жди пятницы-то, чтобы к бабушке с дедушкой прийти!
Продолжение следует...
9.08.2020