Весна в этом году не задалась, если не смотреть на календарь, то можно подумать, что уже конец октября, а не середина апреля. Сегодня с утра ещё дождь пошёл, к полудню плавно перешедший в мокрый снег. Отошёл от окна смотреть все равно было не на что.
Из холодильника достал бутылку молока, осторожно налил в блюдечко.Если бы не отвратная погода, конечно, не стал подбирать этого котёнка. Теперь придётся домой нести, в кабинете ведь не оставишь. Маленький белый комочек подошёл к блюдечку, смешно опустив туда почти всю мордочку, лакал высуня язычок.
В дверь кабинета постучали. Маргарита Николаевна старшая медсестра, женщина до того дородная, что просачивалась в двери боком, с утра уже прибывала не в духе. Пройдя через кабинет достала из кармана халата пластиковый стаканчик с крыше кой, до верху наполненный таблетками, швырнула его на стол. -
-Тимур Саидович, у Петрова из 36 палаты опять под матрасом нашли! Он взял пузырёк повертел его в руках, Петрову уже давно медсестры приносили плацебо, настоящее лекарство в еду добавляли.
-Он же не только их не принимает, он потом когда накопить в саду под деревом закапывает. Он прошёл через весь кабинет, сел за стол, пододвинул к себе бумаги, выразительно посмотрел, мол у вас ещё какое то ко мне дело. Она долго ещё стояла, словно колебалась, потом махнув рукой все же вышла.
Про Петрова он, конечно, давно знал, тот в больнице уже четвёртый год. Таблетки тот закапывал обычно под старой липой, что росла около беседки. Почему то решил подкормить именно это дерево, но кажется его это успокаивало. Тимур, открыв ящик стола засунул туда пузырёк, будет запас.
Обход он обычно заканчивал ещё с утра и почти до вечера занимался всякой бумажной работой, её не любил, но профессор Сикорский заведующий их психиатрической отделением, уходя в отпуск, оставил Тимура вместо себя. Несколько раз сжал и разжал пальцы, разминая руки, потом пододвинул к себе бумаги.
На обед он собрался уже около четырёх часов, поднялся, наверное, слишком резко. Снова заныло в груди, с левой стороны. Стоял несколько минут, растирал рукой. Давно надо было проверить, кардиолог Максим Алехин, не раз уже предлагал. Вроде в эту пятницу смены у них совпадают, надо будет зайти.
В столовую идти было чарез всю больничную территорию, снег уже давно растаял, под ногами хлюпало. "А Сикорский сейчас в Мексике", подумал впрочем без особой зависти. Он бы в Самарканд лучше съездил, вспомнилась бабка его, прожившая большую часть жизни в ауле и перевезенная настояниями родственников в город. Ему десятилетнему бабка с морщинистым коричневым лицом и с руками тоже коричневатыми в пигментных пятнах со скрюченными артритом пальцами совсем древней показалась. На самом деле она тогда совсем не старая была, немного за пятьдесят, ему тоже скоро столько будет. Сейчас бабка умерла, конечно, уже лет десять как.
Он когда институт окончил, первым из семьи, родители очень гордились, в городской поликлинике работал, но там у них какие заработки, врача то хорошего благодарные пациенты всегда прокормят, но что ж только на это рассчитывать. Отец его на четверть украинцем был, вот он сначала к тем родственникам в Харьков переехал, затем в Россию перебрался.
Гуля он с ней в одном классе учился, всегда ему нравилась, он тогда думал, что подзаработает денег, вернётся, дом купит, с Гулей поженяться, не меньше четверых детей заведует, двух мальчиков и двух девочек. Ему даже девчонки больше нравились, добро, что большинство отцов о сыновья мечтают. Выдали Гулю замуж, ещё в первый год, когда он в Харьков переехал.
Он так и не женился, нет нельзя, конечно, сказать, что у него женщин не было, здесь в России с этим проще, но вот как то не сложилось. Так и жил один в съёмной квартире, он привык уже, в быту неприхотливый. Вдруг подумал, что на родине уже шесть лет не был, раньше то каждый год приезжал, в тот аул куда Гулю увезли, не ездил, конечно, не зачем это.
Дождь опять начался, не успел даже до столовой дойти. "Вот возьму отпуск и к себе поеду". В столовой были только свиные сардельки, он не то что бы очень уж придерживаться религиозных предписаний, просто не любил свинины. Взял рыбу, та жестковатая оказалась как будто даже не вполне свежая он вяло ковырял вилкой картошку, тоже квелую.
Вернулся к себе, там оказалось, что женщина какая то сидит ждёт. В больнице вообще то не полагалось амбулаторно консультировать, если только по знакомству и предварительной договорённости. Женщина какая то потерянная была, он даже не запомнил как её зовут, может и не представилась. Сказала, что профессор Сикорский обещал посмотреть её дочь... Он перебил, сказал, что профессор в отпуске. Женщина совсем потерялась, на стул села на него смотрит. Может вы тогда посмотрите, она сейчас в коме. Ну если в коме, то что там смотреть.
Вечером собираясь домой, аккуратно вымыл блюдце, котёнка за пазуху сунул, что ж вы в ответе за тех кого приручили. Женщину ту вспомнил, дочь её кажется Маша зовут. Подумал может заехать, хотя чем он там помочь мог.
Жил он не так уж, что бы далеко от больницы, но ехать было на автобусе. Район ему нравился, зелёный, тихий, только от остановки автобусной идти пешком через парк.
Он на ту компанию, что на лавочке сидела, внимания не обратил, заметил только краем глаза, что ребята одни сидят без девчонок. Прошёл уже мимо, когда услышал
-И такие, топчут нашу русскую землю, голос был ломкий, едва ли не детский. Надо было просто мимо пройти, он сам не знал для чего остановился, вернулся. Главное, что и ударили его не сильно, просто сердце действительно уже давно проверить надо было.
Он лежал на сырой земле, около опустевшей лавочки, котенок, что выскользнул из куртки когда он падал, тихо мяукал рядом.
Продолжение следует