Сложно не романтизировать прогулки по заброшенным психиатрическим клиникам. Исследование таких пространств — навсегда меняет тебя. Заставляет переосмыслить жизнь, смерть и разум как величайший дар человечеству.
Кто-то из моих коллег прозвал эту провинциальную больницу «лучшим заброшенным местом в мире», кто-то — водил сюда экскурсии. Кто-то, побывав однажды, так и не смог заставить себя вернуться.
Неудивительно.
Здания, выстроенные в строгий ансамбль, принимают не каждого. Парк с первой секунды погружает в болезненную атмосферу. Зелень, традиционно символизирующая живую жизнь, здесь скорее напоминает о деревьях-убийцах, про которые все мы читали в детских страшилках.
Место как будто с первого шага незваного гостя начинает диктовать ему свои правила. Стены воспитали здесь сотни заблудших душ, и они привыкли командовать. Нам остается лишь подчиняться. Или уходить.
Я приезжаю в больницу ранним вечером.
Это не тот случай, когда про здание удается найти крохи информации. Сейчас я про клинику знаю чуть ли не больше, чем про какую-нибудь легендарную итальянскую достопримечательность. Впрочем, для меня она ценнее, важнее и красивее самых громких итальянских построек.
Перелазаю через высокие ворота парадного входа.
Волнуюсь, ведь, по слухам, за проникновение на территорию могут дать несколько лет тюрьмы. Но еще больше я боюсь, что больница меня не примет. Сыплю про себя цитатами из «Сестры Рэтчед» и «Пролетая над гнездом кукушки». Одна из них все не выходит из головы:
«Кто бы ни вошел в дверь, это всегда не тот, кого хотелось бы видеть. Но надежда всегда остается».
На что надеется эта больница? И надеется ли еще? Беру себя в руки и мысленно, как и всегда, обещаю, что останусь тенью. Тенью, которая не посмеет потревожить: заблудшие души сумасшедших, призраков бывших владельцев и стены, возведенные еще в 20-х прошлого столетия.
Вспоминаю, что клиника закрылась в 1995-м.
Символично, что в этом же году Бертолуччи снимает свою великолепную «Ускользающую красоту» — и я цепляюсь за этот факт, пытаясь увидеть ускользающую красоту вокруг себя. Ее несложно разглядеть в скромности зданиях. Они построены в неоклассическом стиле. Аскетичны и совершенны одновременно.
Невольно останавливаюсь около миниатюрного фонтана. Это место — душа всей клиники. Присаживаюсь, чтобы разглядеть крошечных ангелов и рог изобилия внутри раковины.
Ангелы, сберегли ли вы души несчастных?
Позже я узнаю, что фонтан спроектировал один из пациентов клиники. В 50-х он, то ли пытаясь занять больной разум, то ли спасаясь от безделья, то ли просто силясь выжить, занялся облагораживанием больницы.
Заглядываю в открытые двери забытой часовни. Киваю Деве Марии, наблюдавшей за мной с высока. И вхожу в первое открытое здание, поочередно открывая двери. Все они — моментально поддаются. На сигнализации лишь три здания, в которых хранятся архивы.
Признаться, за каждой запертой дверью я ожидаю увидеть сестру Рэтчед в мятном чепчике. Знаю, глупо. Но больница дышит эпохой и отпечатывается до кома в груди пугающими деталями. Такими узнаваемыми — по кадрам из великих фильмов, такими чужими — и до жути реалистичными одновременно.
Распахиваю очередную дверь и натыкаюсь на больничные койки, разбросанные по полу документы, чьи-то анализы, полуразбитую аппаратуру. Безобидно?
Да, если не знать, сколько опытов проводилось в стенах этой клиники. Цифры, которые мне удалось найти, выворачивают душу: в ней применили не меньше 2 000 электрошокеров.
Самые невыносимые страдания пациенты испытывали во время Второй мировой войны. Финансирование урезали, и врачи работали фактически бесплатно. Уровень озлобленности, безнадежности и страха рос с каждым днем. Выжить пытались все: врачи, пациенты, медсестры. Администрация. Смертность в этой больнице била все рекорды и превышала показатели любой другой лечебницы.
Крики, стоны и пронзительные мольбы о помощи пациентов заглушали специальные машины. Их установили, чтобы не тревожить случайных прохожих и не пугать жильцов ближайших домов.
Годами эти машины работали на полную мощность. До тех пор, пока в 1980-м в больницу не перестали принимать новых больных. Я не хочу в это верить, но, кажется, до сих пор слышу их крики.
Особенно четко — когда захожу в палату с многочисленными кроватями тесно приставленных друг к другу. Почему-то именно она максимально детально запоминается. Из сотни комнат тридцати опустевших комплексов.
В секунду окутывает холодом.
Спотыкаюсь о позабытые кем-то рваные ботинки, в которых вместо стелек лежит история болезни какого-то несчастного.
Едва не падаю и, схватившись за подоконник, выглядываю в окно. Занавески бьют по лицу, нашептывая то ли колыбельную, то ли проклятия. Их шорох напоминает голоса персонажей из самого леденящего триллера. Оглядываюсь на дверь — добивая себя очередной цитатой из «Пролетая над гнездом кукушки».
«Кто тут называет себя самым сумасшедшим? Кто у вас тут главный псих? Я тут первый день, поэтому сразу хочу понравиться нужному человеку».
Кто знает, может, мне стоит забыть о сестре Рэтчед? Может, сейчас в операционную зайдет Вождь. Я присматриваюсь — и, кажется, почти что вижу запекшуюся кровь на стене. Может, я и есть — главный сумасшедший в этих сумасшедших стенах. А может, моя судьба — найти клад, который, поговаривают, еще в 1945 здесь припрятали немцы.
Теории, слухи, легенды роятся в голове как мотыльки около тусклой лампы. Цепляюсь за свет и пытаюсь сосредоточиться на реальности.
Как и обычно, мне помогают исторические факты, в которых я уверена. Один из них — особенно печальный. Он связан с неизбежной и ближайшей смертью больницы.
Когда клиника закрылась, за ней начал присматривать бывший сотрудник. У него были свои цели, ценности и взгляды на локацию. Когда он узнал, что управление на себя взяла администрация, начал сходить с ума.
Трагедия случилась четыре года назад.
Администрация попробовала вдохнуть жизнь в комплекс зданий. За пугающими больничными деревьями начали ухаживать, в стенах клиники — устраивать выставки, а по кабинетам — водить экскурсии. Вот только сотрудника такой расклад не устроил.
Он попытался задавить директора ассоциации. Тот оправился после аварии — вот только в этом году организация официально объявила, что отходит от дел. Угрозы, вандализм, всеобщее равнодушие убили все благородные порывы людей.
Выставку перенесли в другое место. А психиатрическую больницу предоставили самой себе.
Ну, или душам, оставшимся в ней. Кое-кто говорит, в полнолуние они разговаривают друг с другом шепелявыми, пустыми голосами. Слышно их — за пределами больницы.
Я ушла до Луны. Но, почему-то, мне в эту легенду более, чем верится.
--------------------------------------
Подписывайтесь на канал , вас ждёт много интересного!
Для связи со мной: инстаграм @urbex_terapia ссылка .
Или email: alternative-italy@yandex.ru
Фотографии и тексты являются моей интеллектуальной собственностью и не могут быть использованы без моего разрешения.