Эд заделался букинистом из обыкновенной любви к чтению. Ему долго хватало и этого, а со временем он стал разбираться в тонкостях, заинтересовался особенными изданиями лично для себя. Он не пылал жаждой обладать рукописями с автографами авторов, не следил тщательно за аукционами. И потому дело не приносило много прибыли, хотя собрал любопытную коллекцию из книг, проиллюстрированных известным ирландским художником, и это делало его счастливым. До встречи с Вандой. Она постоянно приходила в часы приема, и он не мог ее не заметить.
Эд отправил, кажется, навсегда притихшую, новенькую на обед и, пользуясь удобным случаем, открыл сейф. Несколько советских поэтических сборников ожидали своего часа, а сейчас его интересовала простейшая ксерокопия, которую он получил, конечно, не за Библию Гутенберга, а всего лишь всю личную коллекцию. Это была копия страницы из дневника, написанного на французском. Эд прочел его разок, и прекрасно запомнил. Взяв карандаш, он принялся переводить по памяти.
"Слава Господу, Великий герцог Запада успел остановить казнь, вовремя отправив герольдмейстера священного Золотого руна. У Беренис обгорели ноги до середины лодыжек, но она осталась жива и, по словам доктора Аймо, будет ходить.
Пожалуй, следующей на очереди к костру стояла я, но теперь, когда сестра оправдана, мы будем жить спокойно, надеялась я, не придется бросать родной дом, ведь уезжать - это немножко умирать. Да не тут-то было! Книги, которые хотели сжечь вместе с Беренис, сильно пострадали от огня, более-менее уцелела одна. Та, которую я всегда боялась... Она написана от руки самой Беренис на непонятном, сказала бы, языке, но на этом наречии никто не разговаривает. Кроме сестры никто не может прочесть написанное. Мы еще раз объяснили святому отцу и благородному геральдмейстеру, что написанное бессмысленно: откуда Беренис знать грамоту, вот она и выдумала собственные буквы, бахвалясь перед всеми. Это объяснение всех устроило. Однако, не меня саму. Сегодня Беренис написала углем на первой странице странные слова и долго пела над книгой на том же дьявольском языке. Закончив, она произнесла: "Теперь книгу невозможно уничтожить, и ведьму - тоже". Я так испугалась, и, прости Господи, пожалела, что сестру не сожгли. Потому я бросила все дела и побежала к святому отцу, чтобы все рассказать.
Pretium Laborum Non Vile
Ante ferit quam flamma micet
Non Aliud
Написано со слов Люсин Массо преподобным..."
Эд отложил карандаш. Он услышал звон дверного колокольчика - кто-то проигнорировал табличку "закрыто". Разумеется, Ванда. Бледная, с горящими скулами и неподвижным взглядом, превратившим ее из человека в существо потустороннее, она ворвалась в кабинет и словно пристыла спиной к двери, не выпуская то ли Эда, то ли саму себя.
- Ты хотел что-то сказать.
Она, пусть и с опозданием, заметила неладное. Это ее проклятое умение замечать все, не обращая внимания, не соизволяя и взглянуть!
- Хотел попросить принести книгу. Знаю только с твоих слов, это грубая ошибка с моей стороны.
- И ты наконец поможешь?
Он знал, что много потеряет, зато много даст Ванде. Эд отдал ксерокопию, наблюдая, как девушка преображается, оживает с каждым прочитанным словом.
- Мне запрещено раскрывать, где я это отыскал.
- Частная коллекция какого-нибудь старого пердуна... Не важно!
Она схватила металлический поднос, сбросив графин и стаканы, достала книгу из рюкзака, с которым пришла. Открылся случайный разворот, и Эд убедился: написано на неизвестном языке. Некий ведьминский шифр или язык дьявола, которому он обучил последовательницу. Письмена представляли собой, в основном, однообразные петли, различавшиеся количеством точек внутри, снизу или сверху. Текст начинался посередине страницы, строчка закруглялась и образовывала длинную спираль. Эд не удивился, что Ванда оказалась способной это прочесть. От нее всегда пахло книгами, разве это не признак ведьмы?
- Как ты думаешь, что случится... после?
- Ванда, только тебе известен перевод этой проклятой книги. Ну, если расскажешь, вместе выдвинем предположения...
- Нет! - и впервые заметила его разочарование. - Ладно, здесь говорится о судьбе каждой ведьмы после сожжения. Их жизнь на этом не заканчивается. Но я и не думала, что возможно достичь этого без инквизиторского костра. И не замечала, что это другой язык. Я думала, это просто сказка!
Ее охватил мандраж, она мелко дрожала, наблюдая, как горит книга, за исчезновение которой она так боялась.
- Давай договоримся.
- Что угодно, - легко согласился Эд, запоминая эту комнату, девушку и себя здесь, запоминая чувство, которое, как и любое событие или прочитанная история, со временем подзабудется, станет обыкновенным эпизодом, утратив важные подробности.
- Ты отвернешься или закроешь глаза, что бы ни случилось.
Она думала, будет больно, и Эд попытался успокоить:
- Говорят, огонь не приносит боли ведьмам, и если женщина кричала, без притворства, ее оправдывали.
- Награда не уступает... - процитировала она, и Эд отвернулся, не спешно запирая сейф. Он оперся руками о дверцу и склонил голову, выжидая.
- Pretium Laborum Non Vile. Ante ferit quam flamma micet. Non Aliud! - сказала Ванда. - Эд, спасибо.
Ну теперь он не мог выдержать и бросился к ней, собираясь спасти, отговорить, потушить или, черт ее возьми, задушить, только не... Пахло сгоревшей бумагой, ни звука не раздавалось. Эд осторожно осмотрел комнату. Огонь погас, и вместо ожидаемой горстки пепла Эд увидел на подносе ту же книгу, но совершенно новую и целую, в кожаном переплете, со всеми страницами. Ванды не было, она стала частью истории, начатой Беренис и дала жизнь книге, оставшейся в ожидании новой владелицы, чтобы поведать тайны темного учения или продлить существование, забрав жизнь.
