- Нюр, ну Нюркааа. Ну где ты там? – шипела Маруська из кустов. Она уже начинала терять терпение, ожидая опаздывающую Нюрку, и поэтому нервно и довольно шумно возилась, стараясь устроиться поудобней, в кустах, шебурша ветками и молодой травой. Наконец, при виде пробирающейся вдоль забора Нюрки, она с облегчением выдохнула.
- Все в порядке? Взяла? Скорей давай, а то как бы мамка меня не хватилась, всыплет тогда по первое число, - опять зашипела Маруся.
- Да здесь я, здесь, не паникуй, Марусь, - вынырнула из невысоких кустов, посаженных по периметру забора, Нюрка, - да все в порядке, взяла я. Вот он, родимый, - и она показала подруге трепыхающийся мешок.
- Уф, ну наконец-то, пошли быстрей, а то до полуночи не успеем.
И девчонки рванули по-за огородами, по краю лощины, в небольшую посадку, днем продуваемую всеми ветрами и просматриваемую навылет, а вот ночью представшую перед тихонько крадущимися по ней девчонками непроходимым темным лесом.
- Далеко нам еще, Нюр? – спрашивала уже на ходу Маруська, - ты хоть знаешь, куда идти? Не потеряемся?
- Неа, - беззаботно отвечала Нюрка, - чего там блудить-то? Сразу за посадкой барское поместье, еще чуток по-за старой усадьбой пройдем и вот он, колодец. Там, главное, по темноте ноги не переломать, а то там ям всяких в траве полно, рытвин, камней. Так что поосторожнее там, Марусь, под ноги смотри.
- Ага, - отвечала Маруська, - буду смотреть. Мы до полуночи-то успеем, Нюр? А то обидно будет, столько собирались, готовились и не успеем, придем уж заполночь.
- Успеем, успеем, тут идти-то всего ничего, - вполголоса отвечала Нюрка, сосредоточенно глядя себе под ноги, и стараясь не наступить на какую-нибудь сухую корягу.
Так, тихо переговариваясь, прошли они посадку и добрались до бывшего барского поместья. И там, старательно глядя себе под ноги, чтоб не попасть в какую-нибудь ямину или не удариться об затаившийся в высокой траве камень, пошли по-за старым барским домом, обходя его справа. Теперь-то от старого барского поместья осталось одно лишь название, так, небрежно огороженный участок, где забор скорее угадывается, чем реально существует. Да и старая барская усадьба, от который остался только высокий фундамент да чудом уцелевшие, стоявшие углом друг к другу три стены с провалами пустых окон, тоже была усадьбой лишь на словах.
Правда старики рассказывали, что лет через пять после войны здесь пытались организовать детский дом для сирот, но после того, как в пресловутом колодце утопло аж трое детей, детский дом прикрыли, а детей из него вывезли. И так и ветшала бывшая усадьба, осыпаясь где сама, где с помощью деревенских мужичков, которым хороший камень завсегда в хозяйстве пригодится. Пока не осталось от нее это убожище, пугающее пустыми окнами, как слепец бельмами.
А еще рассказывали старики, сохранился рядом с той усадьбой колодец. В том колодце глубоком когда-то всю барскую семью большевики утопили. После этого вода в нем стала к питью непригодна, зато колодец тот стал желания исполнять. Что за жуть в том колодце после утопления барской семьи поселилась, того люди не ведали. Но передавали друг другу на ухо шепотом, что у многих, кто осмелился к тому колодцу в полночь прийти, те желания сбывались. Вот только за исполнение желаний тот колодец непременно жертву живую требовал – это уже Нюрке бабушка ее сказывала, пока еще жива была. Причем не обычную какую живность, а непременно чтоб необычную, особую. Белого кролики, черного кота, или там трехцветного петуха либо курицу.
Вот и сейчас тащила Нюрка в своем трепыхающемся мешке такого трехцветного петуха и даже думать боялась, что за пропажу того петуха с ней батя сделает. И успокаивала себя тем, что для дела ведь взяла, считай, украла, не для баловства какого.
Наконец, девчонки миновали усадьбу и сразу же увидели шагах в двадцати от нее колодец. Был он довольно большой, круглый, низкий, ненамного выше уровня земли, а воды в нем и не виднелось вовсе. По краю тот колодец был обложен гладким крупным камнем, уже кое-где выщербленным от времени, и такой жутью от него веяло, что девчонки остановились, не доходя шагов пяти, еле дыша от страха и опасаясь подойти ближе. А ну как выпрыгнет из того колодца кто, а ну как укусит или вовсе сожрет.
Потом, подталкивая друг друга локтями, чего, мол, боишься, иди давай, с опаской подошли к круглой темной дыре и остановились. Дождались, когда Нюрка выпутает из мешка своего петуха и не зная, что делать дальше, замерли. Нюрка посмотрела на дешевенькие серебристые часики на руке – без двух минут двенадцать, вот-вот наступит полночь.
- Ну, чего ты стоишь, бросай давай, - зашептала Машка, - там слова, может, какие говорить надо или заклинания?
- Да не, ничего говорить не надо, ни слов, ни заклинаний. Бабушка сказывала, просто бросить в колодец жертву живую и крикнуть в него свое желание. Ой, боюсь я, Марусь. Жутко-то так, аж мурашки по спине табуном бегают.
- Не дрейфь, Нюр, кидай давай. Да желание не забудь, - подтолкнула ее локтем Маруська.
- Ну, раз, два, три, - скомандовала шепотом Нюрка и швырнула в колодец своего связанного трехцветного петуха.
Петух исчез в темном жерле беззвучно, не успев даже клюв открыть напоследок. А из жерла донеслось, будто кто-то большой открыл пасть и заглотнул того петуха. Еще и отрыгнул довольно. У Нюрки от такого ужаса волосы встали дыбом, причем, как ей казалось, не только на голове, но и на руках, на ногах, и даже на спине. Все мысли из головы вылетели, одна чепуха нестоящая в башке крутилась. Но надо было крикнуть в колодец хоть что-то, а то ж получается, они зря пришли.
Нюрка на негнущихся ногах подошла к колодцу, низко нагнулась, схватившись руками за край, и не прокричала, а проблеяла робко темную горловину:
- Хочу, чтобы Сенька-тракторист ко мне прямо на тракторе, чтобы вся деревня с того ахнула и чтоб обсуждали потом неделю.
И замерла в ожидании. Видя, что ничего страшного с подругой не произошло, Маруська осмелела, тоже подскочила к колодцу и уже смелее крикнула внутрь:
- А я хочу, чтобы муж. Чтоб красивый был, молодой, богатый. И чтобы дом, чтобы дом большой был.
И тоже замерла, может знак какой будет, что услышали, что желание ее исполнено будет. В колодце громко булькнуло, как будто большой кто-то с боку на бок там повернулся и вдруг прямо из колодца взлетел вверх рой серебристых искорок и растаял. И снова все затихло.
Девчонки постояли, подождали еще немного, но больше из колодца не доносилось не звука. Так и не разобрав до конца, получилось у них хоть что или зря только петуха утопили, пошли они домой.
****
А через неделю случилось два события сразу. Маруську позвали работать горничной в соседний с ними поселок «Новая деревня», застроенный красивыми двух и трехэтажными домами. Строились там люди очень и очень небедные, поселок был обнесен хорошим забором, поверх ограды – колючая проволока, на воротах – охрана. А вот рабочий персонал набирать те небедные люди предпочитали из местных, дескать, они и работают лучше, и платить им можно меньше, не так, как городским, которые цену себе знают и за каждый рубль грызться готовы.
Вот Маруське и повезло попасть в такой дом. Хозяин с хозяйкой были люди еще относительно молодые, едва за тридцать, красивые и как ни странно, добрые. Маруську они не обижали, наоборот, жалели. То продуктов с собой ей в сумку положат, то платье либо костюм хозяйка отдаст – не нравится, либо не по размеру ей. И все бы у Маруськи было хорошо, живи да радуйся, да только дом тот был большим, двухэтажным, а горничных пока только две: она, да еще одна девчонка с Маруськиного села. Вот и крутилась Маруська по дому как белка в колесе от зари до зари.
А у Нюрки и того хлеще. Дом их стоял в низине, и вела к нему с горы грунтовая дорога, по дождю размывающаяся в кисель. Вот по этому-то киселю и съехал Сенька-тракторист, спеша к Нюрке на свидание и стремясь похвастать новым трактором, который ему доверили три дня как всего. И то ли разогнался он так, то ли дорога совсем уж скользкая в этот раз была, то ли тормоза у него не сработали, да только скатился Сенька с той горки прямиком в угол Нюркиного дома. Чуть всю переднюю стену не снес. Но Бог миловал, всего лишь правый передний угол проломил. Вся деревня смотреть сбежалась, ахала и охала, как же это он смог. Обсуждений потом было не на неделю – на месяц.
Нюрка потом, встречаясь с Маруськой, сетовала, что петуха-то они в колодце утопили, а желания их загаданные не сбылись. А Маруська со вздохом отвечала:
- Ну как же не сбылись-то, Нюр? То-то и оно, что сбылись. Ты вот что загадывала? Чтобы Сенька к тебе, да на тракторе, чтобы вся деревня ахнула и неделю потом обсуждала. Оно и сбылось. Сенька к тебе спешил и в дом твой на тракторе въехал, чуть стену не снес, вся деревня и ахнула, и обсуждали потом не неделю - целый месяц. Так что как загадывала, Нюр, так все у тебя и сбылось.
- Ну а сама-то, сама-то что ж? Ты ж загадывала мужа, красивого, молодого и богатого, дом большой. У тебя-то что ж, не сбылось? – не соглашалась с ней Нюрка.
- Да, в том то и дело, что и у меня сбылось. Все есть, и муж, красивый, молодой, богатый, и дом большой. Но я же не уточнила, что это мой муж должен быть, и дом тоже мой, не чужой. Вот и получила, что загадывала, жаловаться не на что, - грустно отвечала Маруська.
- Мдаа, хреновые мы с тобой ворожейки, Марусь. Только петуха зря утопили, а получили шиш с маслом. Ладно, пойду я, дел еще в доме полно, - попрощалась Нюрка и зашагала вдаль по тропинке.
- Мдаа, видно и впрямь, не вышло из них ворожеек. Правду люди говорят, не умеешь - не берись, на кой черт мы к этому колодцу тогда поперлись? А впрочем… - Маруська вздохнула, распрямила плечи и тоже пошла до дому.
Сегодня у нее был законный выходной, можно было позагорать с книжкой на раскладушке во дворе, помочь матери по хозяйству, испечь вечером что-нибудь вкусное. А завтра снова ждала ее работа, за которую очень и очень неплохо по деревенским меркам платили. А там глядишь… Маруська не стала додумывать, что там в будущем должно случиться, а вприщурку посмотрела на небо, улыбнулась плывущим по нему облакам, ласковому солнышку, ясному летнему дню и весело побежала домой.
Еще больше интересных историй ждет вас, дорогие читатели, на моем канале: