21 июня умер русский гений Александр Еременко. Ерёма, как называли его поэты. Король поэтов. Он жил на Патриарших в комнатушке на семь квадратных метров. За последние два года трижды умирал. Но всякий раз его спасали кошки.
Гений твой не может быть измерен.
С южных гор до северных морей
ты себя навек запараллелил
с необъятной родиной моей.
Эти строки поэт посвятил своему другу, астрологу Игорю Александровичу Антонову. Но их вполне можно отнести и к самому Ереме. Он действительно "запараллелил" себя с необъятной родиной.
Пик его славы пришелся на восьмидесятые. Тоненькая книга "Добавление к сопромату" на тридцать страничек, выпущенная библиотечкой "Огонек", по сути, стала лучшей из написанного. В нее вошли главные его стихи, которые помнят и знают наизусть.
"В густых металлургических лесах, где шел процесс добычи хлорофилла..."
"Осыпается сложного леса пустая прозрачная схема..."
"Сгорая, спирт похож на пионерку".
И еще вот это, знаменитое, от чего приходили в экстаз советские женщины:
Я добрый, красивый, хороший
и мудрый как будто змея.
Я женщину в небо подбросил -
И женщина стала моя.
Он ворвался в литературу после первой же публикации в альманахе "День поэзии"-80. Его опубликовала Лариса Васильева, мастер Литинститута:
Странный человек. Пишет как будто не словами, а гайками и болтами, - говорила она.
И действительно. Еременко хулиганил в стихах и тащил туда то, что опоэтизировать было невозможно. Питал особую слабость к гайкам, разводным ключам и металлоконструкциям. То дебильная девочка, гуляющая по железнодорожной насыпи "К болту на 28 подносит ключ на 18". То неожиданно "в глуши коленчатого вала в коленной чашечке кривой" пролетала "густая ласточка" по "возмутительной кривой".
Мемом стал финал знаменитого стихотворения "Мы поедем на "А" и на "Б":
Вдоль железной резьбы, по железной резьбе
Мы поедем на "А" и на "Б"
И как только не переиначивалась эта фраза (позаимствованная, кстати, у Мандельштама). И не только как "Мы поедем с тобою на Х и на П" - первое и самое простое, что может прийти в голову.
Облако славы шло впереди него. Его стихи знали наизусть. После выступлений к нему выстраивались очереди. А сам он был мужик мужиком и совсем не походил на поэта.
"поэтический гений вселился в мореплавателя и математика, который приложил к окружающему миру “хищный глазомер простого столяра”, - писали о нем.
Неужели просто взял и своровал?
Помню свое знакомство с Еременко, в середине двухтысячных, когда руководитель поэтического объединения "Студенческий парнас" в Челябинске решила блеснуть знаниями.
Как сказал, кажется, Александр Еременко: "Русь, ты вся поцелуй на морозе"!
Мастера тут же поправил Саша Сериков, умный мальчик в очечах:
Это не Еременко, а Хлебников. Совершенно точно.
Как же так! - расстроилась руководительница. - Неужели он просто взял и своровал? Разве так можно?
Прием, не дошедший до провинции даже к двухтысячным годам, Еременко блестяще освоил и разработал еще восьмидесятые. В этом умении "воровать" и состоял главный принцип стиха Еременко. Критика присвоила ему титул короля русской центонной поэзии. Одним из первых он стал использовать цитаты, но по-новому, как новый литературный материал. Активнее всего заимствовал у Мандельштама. Впрочем, не только:
Да здравствует старая дева,
когда, победив свою грусть,
Она теорему Виета
запомнила всю наизусть,
...
Малярит, латает, стирает,
за плугом идет в борозде,
и северный ветер играет
в косматой ее бороде!
....
Он родился в 1950 году на Алтае в крестьянской семье. Приходился двоюродным дядей актеру Николаю Еременко-младшему, сыгравшему в "Пиратах ХХ века". (Старший Еременко и вовсе был ему двоюродным братом).
В жизни хлебнул сполна. Работал на красноярских стройках, служил матросом... Был рыбаком на Камчатке.
На Камчатке было столько, что все, что было потом, кажется смешным", - признавался Еременко.
В 1974 году он поступил в Литинститут на заочное отделение, делая перерывы в обучении, чтобы вернуться на Камчатку, которая его не отпускала.
Я мастер по ремонту крокодилов.
Окончил соответствующий вуз.
Хочу пойти в МГИМО, но я боюсь,
что в эту фирму не берут дебилов.
Писатель Владимир Кравченко, одногруппник Еременко, вспоминает о нем так:
Странный диковатый парень в оранжевых клешах, вынырнувший из глухого болота провинции, не умеющий разговаривать и вести беседу, зато умеющий читать ТАКОЕ и ТАК, что никаких сомнений с первой минуты - поэт!
Кстати, потом свой навык общения Еременко "прокачал". Если и выступал когда, то, наряду с чтением стихов, обязательно рассказывал истории. "Рассказать историю" его просили и на вечере в театре Фоменко, где состоялось одно из его последних выступлений.
В сегодняшних некрологах многие СМИ запутались, назвав Еременко "метаморфистом" и чуть ли не "морфинистом". (Вот бы он посмеялся). Но в восьмидесятые формулировка "метареалист" или "метаметафорист" была знакома каждому интеллигенту.
Метареализмом называлась "поэзия подчеркнутых слов", где каждое слово обретало дополнительный смысл и значило больше, чем просто слово.
А первыми хрестоматийными метареалистами (или метаметафористами) называли троих: Ивана Жданова, Алексея Парщикова и Александра Еременко.
Кстати, стихи у них были абсолютно разными. И даже несмотря на то, что Жданов тоже был родом с Алтая, а с Парщиковым они учились вместе, метареалистов мало что объединяло. Они различались по поэтике, по темпераменту и даже по происхождению.
Вот цитата Владимира Кравченко, одногруппника поэта:
Парщиков... к физическому труду не привлекался, в армии не служил, браки с москвичками и иностранками как средство передвижения, заграница, университеты, премии, смерть в фешенебельном немецком госпитале.
У Еременко было все иначе: стихи, вино, друзья, друзья, друзья, вино, стихи, стихи, стихи, стихи...
Приманиваю креведко кареткой
Критики тоже отмечали, что общего у метареалистов мало. И если чем они объединены, то это принципом непонятности. По крайней мере, так решил Сергей Чупринин, автор знаменитой статьи “А что за сложностью?..”, опубликованной в 1984 году в "Литературной газете".
Туда, где роща корабельная
Лежит и смотри, как живая,
выходит девочка дебильная,
по желтой насыпи гуляя
....
Чего ты ищешь в окружающем
Металлоломе, как приматая,
Ключи вытаскивает ржавые,
лопатой бьешь по трансформатору?
...
Больше всего Еременко веселился от того, что в стихотворении про дебильную девочку основные упреки критики пали на строчки:
Ей очень трудно нагибаться,
она к болту на 28
подносит ключ на 18,
хотя ее никто не просит.
- Меня ругали: нет таких ключей, ключи могут быть только нечетными, - рассказывал поэт. - Других недостатков, кроме этого, критики не видели.
Когда его спрашивали, понимает ли он, о чем пишет, отвечал, что не всегда:
- Язык - живой организм. Надо иметь честность не насиловать его, а идти по его направляющим, которые язык и подсказывает. Тогда будут получаться живые стихи, пусть и "темные" иногда.
Стихотворения Еременко, кажущиеся такими естественными, создавались с трудом, в несколько приемов. Интересное воспоминания об том приводит Александр Иличевский:
"Александр Еременко вставлял лист бумаги в пишмашинку и начинал стихотворение. Лист мог заполняться очень долго. Однажды Алексей Парщиков спросил друга: "Что-то давно не двигалась каретка. Почему?". "Потому что я на каретку приманиваю креветку. В арматуре этого текста должна появиться креветка, - я ее сейчас переживаю и хочу воспроизвести",- ответил Еременко. И тут же присел за стол и закончил".
В девяностые Еременко одним из первых освоил компьютер и стал еще и первоклассным верстальщиком. К сожалению, поэтический дар ушел от него. Выступал поэт мало, а если и читал из нового, что нечто маловразумительное:
В унитазе не тонет окурок
Я, наверно, вообще полудурок
Но, как говорил один современный литератор, именно молчание Еременко стало главным поэтическим высказыванием 21 века.
Что произошло
Ерема постоянно попадал в переплет. В молодости мог погибнуть тысячу раз на Камчатке, вместе со своими друзьями-моряками. Когда в лютый холод на рыболовецком судне он отморозил уши при минус сорока шести. Когда груженое рыбой "под жвак" судно перевернулось и потом еще несколько месяцев море вместо рыбы выбрасывало тела людей.
Там, на Камчатке, погиб его родной брат, провалившись под лед...Но всякий раз поэт спасался чудом. Он действительно любил жизнь и она была ему интересна.
В чулане вечности противном
над безобразною планетой
летала ласточка активно,
и я любил ее за это
Еременко страдал от рака горла. Уже не мог говорить и только писал в блокнотике, если ему что-то было нужно. Правда, несмотря на диагноз, курить не бросил.
За последние два года несколько раз положение признавали безнадежным. Однако всякий раз спасали коты. По крайней мере, так верила семья.
В мае Еременко попал в "Коммунарку" с коронавирусом. Тогда все мысленно попрощались с ним. Никто даже не ждал, что при всех сопутствующих болячках он вернется. Однако - снова чудо. Сначала любимый пушистый рыжик ушел на радугу, а через несколько недель - Еременко выписали.
За последние полтора года обрывается уже третья кошачья жизнь в нашей семье... Мистика, но каждый раз это печальное событие совпадало с чудесным возвращением Саши к жизни из уже, казалось бы, безнадежного состояния, - писала жена поэта.
Скажу тебе, здесь нечего ловить.
Одна вода — и не осталось рыжих...
Эти пророческие строки поэт написал двадцать лет назад. Он не имел в виду ни воду в легких, ни рыжего кота. Он посвятил это ушедшему в иной мир поэту Борису Рыжему. Посвящение стало едва ли не последним сильным стихотворением Еременко.
Как там у вас?
....
"Не слышу, Рыжий, подойду поближе".
По неведомым космическим законам было суждено, чтобы рыжий зверь еще на месяц вернул поэта к жизни.
Александру Еременко, королю поэтов, подбросившему женщину в небо, было семьдесят лет.