Этот рассказ я написал в 2012 году для публикации в казанском журнале "Идель". Он основан на реальном случае, произошедшем в 1999 году - тогда моя одноклассница по имени Катя бесследно исчезла за сутки до Нового года. Она стала одной из десятков тысяч российских детей, навсегда растворившихся в тумане 90-х, и вряд ли сегодня можно выяснить ее судьбу. Этот случай впечатлил меня (еще бы, когда пропадает твоя одноклассница, а тебе восемь лет, это дает основания для беспокойства), и спустя двенадцать лет я задумал написать короткий рассказ по этим мотивам. Для того, чтобы "олитературить" текст, я добавил несколько мистических деталей - думаю, вы легко их определите.
Автор канала "Восьмая школа", но на момент написания рассказа просто студент, Игорь Киняев.
Это случилось в феврале 2009 года, во время моих первых студенческих каникул. Той зимой в нашем доме объявился призрак. Не буйный полтергейст, не унылая старушка в саване, не бледная девочка с куклой, но нечто бесформенное и неопределенное. В его присутствии всегда хотелось спать (мы даже в шутку называли его «духом хлороформа»). Иногда привидение появлялось в неудачное время – мама могла захрапеть в кресле со спицами в руках, отец засыпал за кухонным столом, сестренка блаженно сопела на клавиатуре ноутбука. А еще призрак помогал мне бороться с бессонницей. Раньше моим снотворным был Сомерсет Моэм (попробуй не усни!), а тут появилось это услужливое привидение, и отпала надобность в очередной раз перечитывать «Театр».
Призрак приносил с собой не только сонливость, но и удивительный аромат. С его появлением становилось теплее. Предметы размывались, и размывались мысли. Из-за спины доносился густой, приятный запах апельсинов и мятного чая. Я лениво брел в постель, на ходу стягивая одежду, а призрак шел следом – я чувствовал его, но в полудреме было лень оглядываться. А когда я заворачивался в одеяло и обнимал подушку, он пытался заговорить. Я слышал его отчетливый голос, мягкий как запахи апельсина и мяты, и даже пытался поддакивать и что-то говорить в ответ. Но наутро, конечно же, ничего не помнил.
А теперь на недолгое время отложим призрак в сторону. Итак, февраль 2009 года.
***
Были сумерки. Я только что купил новые наушники в универмаге и шел домой, слушая "Металлику". Я не слышал хруста под ногами, не слышал свиста ветра, не услышал и оклика парня, стоявшего возле заснеженной лавочки. Лишь когда он сделал мне жест, коснувшись губ средним и указательным пальцами, я снял наушники.
- Сигареткой не угостишь? – спрашивает.
- Конечно, - я достал пачку, протянул ему. Наушники болтались на груди. До сих пор помню, что в тот момент «Металлику» сменила «Машина времени».
- Можно парочку?
- Ага.
- Тебя же Игорем звать?
Я поднял на него глаза. Парень, прикуривая сигарету, оценивающе разглядывал меня.
- Да, - отвечаю. – Мы знакомы?
- Нет. Сестренка училась с тобой.
А, ну здесь все ясно, подумал я. Он видел меня на выпускном вечере. Или запомнил мою фотографию в классном альбоме. Я убрал сигареты в карман, застегнул «молнию». А вот я не помнил его среди гостей. Все мои одноклассники были с родителями, лишь у двоих-троих пришли братья. Но этого типа я там явно не встречал. На вид ему было лет эдак двадцать пять. Небритый, неряшливый, глаза мутные, как у безнадежного больного. Невеселый тип, подумал я.
- А как твою сестру-то звали?
- Катя Бражникова. Помнишь?
Я глубоко вдохнул, промямлил что-то несвязное и затих на полуслове. Парень же сделал затяжку, отошел в сторону. Не сразу я понял, что разговор закончился. Было неловко. Я развернулся и пошел дальше. Наушники все так же болтались на груди, я про них совсем забыл.
Катя Бражникова? Конечно, помню ее. Вся школа, если не весь город, помнит Катю. Тридцатого декабря 1999 года, примерно в пять часов вечера, Катя взяла санки и пошла кататься на городскую горку. С тех пор никто ее не видел. По сей день она числится без вести пропавшей, а папка с ее делом пылится в шкафу с нераскрытыми преступлениями. Я до сих помню первый день после новогодних каникул – Ольга Васильевна сказала, что Кати не будет несколько дней, она уехала к бабушке в Самару. И тут же начала читать нам лекцию, мол, нельзя садиться к незнакомым дядькам в машины и брать от них конфетки. В школе ввели строгое правило – дети не покинут здания до тех пор, пока их за руку не уведут родители! И вот прошла неделя, а затем и месяц, а Катя все не возвращалась из Самары. И не вернулась по сей день.
Как ее брат меня узнал? Разве это возможно – увидеть во мне, восемнадцатилетнем дылде, тогдашнего первоклассника? Да еще и в сумерках? Неужели он запомнил весь наш класс, и безошибочно определил меня спустя десять лет? Да ну, бросьте.
Этот разговор разворошил кучу слежавшихся листьев, поднял забытые запахи прошлых лет. Киднеппинг. Я тряхнул головой, и дурные мысли разлетелись по сторонам. Вот и мой район – снежные шапки на домах, собачонки со льдинками на усах, деловитые коты на заборах. Где-то топилась баня, хруст шагов слышался за добрую сотню метров – настолько идеальной была тишина. Киднеппинг. Когда девочка по имени Катя идет на горку с санями, а мальчик по имени Игорь идет в свою комнату с книгой в руках. Почему не наоборот? Ух, какая красивая снежная змейка несется по дороге! А как быстро летят санки с горки! И как быстро несется машина, в которую Катю усадили обманом! Отчаянно стуча ладошкой по заднему стеклу автомобиля, надрываясь от панического крика, Катя покидала нашу реальность в предпоследний день двадцатого века, за считанные часы до Миллениума. Пока родители готовили подарки для нее и брата, Катя уезжала в неизвестность, уезжала вместе со своими варежками на резинке, промокшими валенками и последними минутами года Кролика. Кстати, я однажды принимал участие в разделке кроликов. Отец резал, Стас сдирал шкурки, а мне приходилось вспарывать брюхо и аккуратно вытаскивать склизкую требуху. Мне было дурно, я едва сдерживал рвоту, но все же сделал свое дело. Да и на тот момент я уже учился в девятом классе.
***
Весь вечер я просидел за ноутбуком, играя в «Цивилизации», но происходящее на экране, точно рентгеновский луч, проходило сквозь голову и не задевало сознания. Я машинально катал мышь по столу и вздрагивал от ударов в окно, когда ветер швырял снежками в стекла. Вскоре мне надоело это занятие, я достал сигарету и вышел на крыльцо. Обычно я так не наглею, но в тот день родители куда-то уехали, а сестренка, как обычно, торчала у подруги.
Призрак не появлялся, на часах полночь, и в пачке оставалось три сигареты. По улице бежала тощая псина, волоча за собой длинную цепь. Светились кляксы оранжевых фонарей. Домики, точно припорошенные снегом пни, мирно дремали в тишине района. Вдруг что-то странное промелькнуло вдали. Это было похоже на неоновое сияние, на загробный зеленый свет. Оно появилось на Сокольской горе. Казалось, что у него не было источника, оно просто плавало по лесу как бесформенная медуза и выхватывало из темноты сосновые стволы. Я выбросил бычок и вернулся в дом.
Все так же тихо играла «Машина времени». В углу под потолком кривлялся паучок. Я налил стакан молока, включил свет во всех комнатах, отыскал альбом со школьными фотографиями. С первого класса осталась лишь пара снимков. Это сейчас дети приносят в школу камеры чуть ли не каждый день, собирают архивы школьных воспоминаний; они будут точно и четко помнить свое детство по необъемным хроникам цифровых снимков. У меня же, кроме пары фотографий и вороха воспоминаний, нет никакой опоры на прошлое.
Мы, первоклашки, разместились в три ряда. Я стою на стульчике в верхнем ряду, Катя Бражникова на первом плане, вторая слева. У нее, оказывается, был букет астр и портфель «Дисней». Она смотрит в сторону, на губах еле сдерживаемый смех. Видимо, фотограф попросил Катю быть серьезнее, и та специально отвела взгляд, лишь бы не рассмеяться еще раз. Как много деталей начинаешь замечать, когда в твоем альбоме мало фотографий!
Мало что изменилось в моей комнате за десять лет. Кровать стояла на том же месте. И письменный стол. Именно за ним я сидел двенадцатого ноября того же 1999 года, когда на кухне раздались шаги. Я был один дома, и кроме домового, никто не мог так громко шаркать по половицам. Шаги начались в прихожей, затем прошли кухню, и остановились под закрытой дверью моей комнаты. Тишина дребезжала так сильно, что хотелось оторвать себе уши. Я знал, что это нечто стоит прямо за дверью, оно вполне может открыть ее или просто пойти насквозь. Через час пришла мама. Она посоветовала мне намазать на хлеб масла и положить под порог – примета, мол, такая. Да, это было двенадцатого ноября 1999 года. Ровно через сорок девять дней Катя достанет с балкона санки и уйдет туда, где ярко сверкают новогодние гирлянды и ледяные фигуры. А еще через полтора дня наступит новый век, Ельцин эффектно уйдет в отставку, в небе над Нью-Йорком, Парижем и Рио-де-Жанейро расцветут поразительной красоты фейерверки.
Обессиленный, я лежал на постели и смотрел в потолок. Сна ни в одном глазу. Да еще и призрак не появлялся. Интересно, как звали брата Кати? Не задавался ли он вопросом, почему я дождался двадцать первого века, а ей не хватило каких-то сорока часов?
На сайте федерального розыска я нашел информацию о деле Кати. Номер – «ОПД 2199», статус – «без вести пропавший». Мертвое дело. Глухарь, или как там их называют. В полиции, поди, только и ждут дня, когда его можно будет закрыть за сроком давности. Наверное, лишь зеленый свет в сосновом лесу приведет меня к ней. Я представил, как я бегу, бегу, бегу по рыхлым тропинкам ночного леса, нагоняя источник этого света – и вот, ослепленный ядовито-зеленой вспышкой, вижу, как из-под снега поднимаются тени давно забытых детей со смазанными лицами, как их двухмерные фигуры обступают меня, как они молча дергают меня за рукава.
Глаза медленно смыкались, запахло мятой, реальность потекла как подтаявший воск. Призрак был рядом. Я чувствовал его присутствие. Шею что-то щекотало, призрак словно водил по ней шелковой ниточкой. Перед глазами вертелось марево новогодних гирлянд, бегали дети с санками, крупными хлопьями валил снег, а тот парень повторял одно и то же: «сестренка училась с тобой», «сестренка училась с тобой», «сестренка училась с тобой». В полудреме я спросил у призрака:
- Где сейчас Катя Бражникова?
И наутро, конечно же, не помнил его ответа.