Читательница "Московских историй" Яна Журавлева продолжает рассказ о пионерских лагерях начала 1950-х.
Мне повезло: в нашем подмосковном пионерском лагере, куда я впервые попала в 1952 году, походы - были. И повезло с инструктором. Он был отставной погранец.
Он не просто знал свое дело – он умел учить. Вообще-то в лагере, как и в школе, и во дворе, и в доме, старшие с мелкими разговаривали в приказном тоне. С командирскими интонациями. Наш – тоже. Но он не просто командовал – объяснял. Как правильно шагать, чтоб не устать, и про второе дыхание. И почему во фляжках вода должна быть теплая, а не холодная. И почему нельзя пить в пути, а накрайняк – прополоскать рот теплой водой и выплюнуть. Вот тут он простым русским языком объяснил, что будет с нарушителем, точнее, с мочевым пузырем нарушителя. И что чудохаться с ним никто не будет – отправят домой, и пусть мамка дома с его штанами разбирается. Нарушать правило желающих не нашлось. Учил правилам экипировки и как рюкзак укладывать (у нас, правда, были не рюкзаки, а заплечные мешки на ремнях, тогда же детских рюкзаков не выпускали). Вес был подобран так, что даже дохлая я не уставала.
И технику безопасности в нас вбивал. В частности, про змей. Змея – животное благородное, первая никогда не бросится, а боятся змей только трУсы и недоумки. Вести себя надо так-то и так-то. Так он это красиво рассказал, что все замечтали встретить змею и не испугаться, а повести себя правильно. Все эти правила в мою головушку вбились намертво.
Поискала фотографии походов тех лет и везде натыкаюсь на странное. Все дети в носочках, в сандаликах, девочки в юбках, пацаны в коротких штанах и белых рубашках. Ну уж нет! Мы шли в сатиновых шароварах (треников и джинсов еще не было), в рубашках с длинными рукавами, на головах панамки или платки. Обуты в ботинки. Маршрут был выверен, и проходили мы его до привала легко. При себе были фляжки с теплой водой, котелки солдатские, сухари и крупа. Мяса не помню - видимо, не было. Грибы сухие – да, случалось.
Готовили на костре. Сами. Под руководством. Палатки ставили. Колышки обтесывали еще в лагере, чтоб в лесу времени не тратить. Строго-настрого - для топлива брать только сухие упавшие деревья. Под палатки клали лапник, а лапник - только со старых елок. После себя костер правильно гасили - землей забрасывали. И все убирали. Закапывали или сжигали.
Выходили рано утром, часть пути была через деревню. Деревенские нас освистывали и всякие дразнилки кричали. Кривлялись, передразнивали. Инструктор научил, как отвечать на троллинг. Гитар тогда еще не было, а был у нас гармонист. Он начинал играть, и дразнящие хочешь-не хочешь попадали в ритм, и кривлялись, злыдни, под нашу музыку. А горнист выдавал музыкальную фразу в заключение. Как звучала, не помню, но между собой говорили, что она означает «пошел на..» (до-ре-ми-до-ре-до).
А потом жить стало лучше, жить стало веселее. Палатки сгинули. Наш инструктор с этой работы ушел. Отрядными вожатыми стали строгие девицы с лексиконом следователей. А воспитательницами - дебелые тетки возраста 30+. Корпуса построили комфортабельные, с умывальниками и ватерклозетами, и стоял в корпусах титан с горячей водой. Еда стала лучше. В лагерь уже не брали мелких - только третьеклассников. И походов больше не было. Вместо походов раз в смену автобус вывозил нас под присмотром воспитательницы за территорию - с горячим обедом, посудой и специальны человеком, который разводил костер. Говорят, что Клуб туристов взял под свое крыло какие-то лагеря, и они стали специализированные туристические. Наш лагерь в эту категорию не попал.
Начало: "Хныксы, плаксы, нытики и ревушки-коровушки были не в чести и вне закона".