Иногда мне кажется, что мы с ним одно целое, а другие — я знаю — что он не хочет этого. Но он все равно хочет этого, потому что хочет, чтобы меня любили… Знаешь, как он любит меня?
— Не знаю.
В коридоре вдруг послышались шаги, и Надин не выдержала:
― Он ничего не говорит мне про любовь, только про нежность и никогда про близость. Он даже ни разу не сказал, любит ли он меня.
И я не могу спросить его об этом.
Я люблю его и боюсь, что его любовь когда-нибудь исчезнет. Но и без любви я тоже не могу.
Мне нужно, чтобы кто-нибудь любил меня, пока я не перестану жить. Но я не знаю, кто любит меня…— она помолчала.— Надин, не смейся. Я тоже не знаю. Я боюсь.
— Мама, ты что, пытаешься оттолкнуть его?
— Нет. Я хотела сказать, что боюсь полюбить его снова. Но это тоже мало что меняет.
Она молчала. Наверное, думала, что сказать дальше.
Надин обняла ее.
‒ Как страшно, правда? Я думала, тебе тяжелее. Так было бы легче. Но ты должна попытаться это сделать. Знаешь, что я тебе скажу? Если тебе придется выбирать между ним и им, выбери его, потому, что он любит тебя.
— Я не могу его выбрать.
Голос ее звучал монотонно, и она подняла голову.
Надин встала.
Изо всех сил она хотела убедить себя, что не хочет видеть его рядом с собой, но это оказалось не так-то просто.
* * *
Прошел еще один день. Только вот радости он не принес никому.
Утром мать и дочь завтракали вместе: завтрак им готовила кухарка. Но то было обычным делом.
От недоедания и усталости у Надин мутилось сознание. Она перестала следить за собой.
«Такой ли была моя мама, пока не умерла?» — спросила себя Надин. И у нее возникло ощущение, что она намного старше той Надин и уже никогда не станет такой, какой была. «Нет, как бы я хотела поменяться местами с ней… Если бы только все это можно было изменить».
Сильвии не было видно весь день. Еще недавно она была рядом с матерью, а теперь от нее не было ни слуху ни духу.
Под вечер в дверь постучали.