Через несколько дней Роза снова пришла за завтраком, но на этот раз ее впустили не сразу. Обе женщины, занятые разговором, посмотрели на нее поверх своих чашек, но не сказали ни слова. Они тщательно скрывали недовольство и, казалось, боялись высказаться.
Роза сделала два глотка кофе, с наслаждением ощутив, как тепло разливается в ней, и сказала:
– Слыхали новость? Говорят, эта девчонка то и дело от нас ускользала. – Заметив, что на лицах обеих женщин появились недовольства, Роза пришла на помощь. — А я, между прочим, не шпионка и не работаю на Спенсера. Я работала в лаборатории Спенсер-клуба и была вольнослушательницей. Вдруг Спен пронюхал об этом и устроил мне взбучку за то, что я вернулась в Каролину, не предупредив его. Я заявила, что не собираюсь участвовать в его махинациях, и, к несчастью, рассказала кое-что о его делах. Он решил, что раз уж я знаю, то могу невольно помешать его планам.
– Так вот откуда эта ваша рожица, – сказала Чарити.
Розе захотелось сказать, что она вовсе не рожицей обязана Спенсу, но при упоминании ненавистного Спенса она не смогла спокойно проглотить кусок.
– Это не розино, — поправила она, покраснев и не сводя глаз с Чариоти. – Это-то на мне и мое. Она попыталась проглотить слюну, но из горла вырвался лишь сдавленный шепот.
Чариоти сказала: – Это так жестоко. Ты должна все объяснить Спен…
– Заткнись! – Роза схватила чашку и наклонилась вперед. — Я сказала, что собираюсь вернуться в Каролину. Спен с самого начала был против. И потом, он стал твердить, чтобы я уехала, не хочу, мол, вас стеснять. Он заявил, что мне прекрасно известны его проделки и что он обо всем доложит в полицию. Я вышла из себя и попыталась ему доказать, что мы больше не желаем с ним работать, что ему и так неплохо в его банке.