Море весело штормит, судно радостно бежит. Пологая зыбь с юго-запада, небольшой ветерок и белые барашки на встречной волне. Пасмурно, но сухо. солнце не печет. Радуемся тучам, потому что не работает кандей. Открыты все иллюминаторы и двери, делаем сквозняк, вопреки инструкциям. Жарко, широта островов Зеленого мыса. Курс на юг, идем в Гану, Того, Бенин,
Обеденное время, сменился с вахты, сижу, доедаю борщ. Капитан уже отобедал, напился компота и блаженствует на сквознячке из открытого иллюминатора кают-компании. Повенец постройка шестидесятых постоянно что-то отказывает. Механики второй день пытаются оживить сдохший кондиционер, а мы еще не дошли до реальной жары в Гвинейском заливе.
Спать в каюте пока возможно, но, если и так дальше дело пойдет, будем переселяться на ночь на открытые палубы со своими матрацами. В ЦПУ уже плюс 50, вахтенный механик то и дело выбегает подышать. Механики сочиняют себе работу на палубе. На палубе уже зажигают два сварщика, из рембригады БТОФ, принятой на борт. Варят и переваривают заводскую работу. Три недели назад вышли из дока, теперь целый рейс будем приводить пароход в порядок после ремонта.
Резко, на распашку, открывается дверь в кают-компанию. На пороге старпом с квадратными глазами. «На судне пожар, на нашей палубе!» смотрит на Капитана, значит горит на палубе, где живут штурмана и радисты, следующая выше - палуба мостика. «Объявляйте тревогу», вылезая из кресла говорит Капитан и рысцой направляется на мостик. Старпом исчезает. Борщ не доеден, бегу на мостик и я, там мое место по всем судовым тревогам.
Я лет на 30 капитана моложе и шустрее, мозги работают, бегу по наружному трапу надстройки с наветренного правого борта, там не будет дыма и пламени, ветер снесет на другой борт. Точно! Вижу черный дым с левого борта надстройки, стелящийся за судном по ветру, со стороны можно принять за дым из трубы парохода, как будто старший механик бросил в топку котла свои галоши. (Шутка такая была на флоте).
На правом крыле мирно беседуют, глядя вперед, вахтенный, Второй офицер и Начальник рации, вахтенных матросов в океане отдают боцману. Послеобеденное, святое время - адмиральский час, народ дремлет по каютам. Забегаю на крыло, кричу про пожар и пожарную тревогу. Встречаю удивленные взгляды. Им оттуда ничего не видно, дым скрыт за надстройкой и трубой, запахи не доносятся, дверь в рубку закрыта.
Не поверили, побежали за мной на левое крыло, а там уже и пламя сквозь дым вырывается из открытой двери коридора. Крайняя - каюта второго радиста, следующая моя. В каюте дипломы и паспорта всего экипажа. Надо спасать, а не очень хочется. Противогаз тоже там. КИПы на посту разумеется. Рискнул, получил разрешение, у добежавшего капитана, не стал дожидаться аварийной партии, схватил пару государственных флагов со стеллажа, намочил из чайника, намотал на лицо и побежал вниз, в свою каюту, через надстройку.
Дым, вонь горящей немецкой пластмассы, горит каюта радиста, дверь в каюту, дверь из коридора на палубу. Сквозняки помогают разгораться пламени. Моя еще не занялась, сквозняк выдувает дым из коридора, можно дышать. Успел забрать документы из сейфа и самые ценные свои вещи. Ударили брандспойты сверху и снизу. «Тилим-бом, тилим-бом загорелся кошкин дом» – не выходит из головы. Бегу обратно на мостик, попал под струю в коридоре.
Остановили судно, задраили двери и иллюминаторы. Дым пошел по надстройке. Сбили пламя, выбросили из каюты тлеющие вещи и остатки каютной мебели. Матрац с кровати и диванные подушки пошли прямиком за борт. Залили каюту на совесть. Потушили пожар, осталась вонь сгоревшего пластика и краски. Снова открыли все двери и иллюминаторы, проветривать.
Отбой тревоге, оставлена вахта наблюдать за бывшим очагом и соседними каютами. Вытаскиваю на палубу сушиться свои вещи. Ну вот и погорели, осталось еще побороться с водой в трюме.
Стали разбираться, откуда взялось, и кто виновник, почему не сработала пожарная сигнализация и кто тут виноват. Виновника вычислили быстро. Сварной, по фамилии Бажора, поставил баллоны на открытой площадке верхней палубы кают, в аккурат под переборку надстройки и не дожидаясь с обеда второго номера, решил продемонстрировать чудеса трудового героизма.
Инициатива наказуема. Сноп искр от срезаемой стойки полетел вниз, на баллоны, прожег резиновый шланг кислородного баллона и пламя толстой струей ахнуло в переборку. Сварной, вместо того, чтобы сбежать вниз, закрутить баллон, пока не раскалился, или бежать на мостик, сообщить о пожаре – два шага всего делов - нет, бросился прятаться в каюту. Почему?
Внятного объяснения не дал. Разные люди попадают на флот.
В предыдущем рейсе буфетчику выпал снег в Нигерии. До прихода в Союз помполит дежурил по ночам в коридоре у его каюты, чтоб не сиганул за борт. Довезли, сдали докторам.
Быстро разобрались и с пожарной сигнализацией. Электромеханик, в этот самый злосчастный день, делал ревизию системы, отключал сигнал и ушел на обед, оставив систему в нерабочем состоянии. А оно возьми и загорись, именно в этот самый момент. Мораль? !
Разбор полетов устроили на следующий день, дав прийти в себя участникам и виновникам событий. Аварийное происшествие. От Пароходства не скрыть. По приходу получат все, и Капитан, и Старший механик, и Старший помощник. Виновников же надо предварительно покарать на месте, «по всей строгости "Дисциплинарного Устава ММФ».
На командирском совещании было предложено расстрелять их на корме, в нижнем белье, на фоне развернутого знамени, но ограничились дырой в талоне электромеханику и отъема удостоверения сварщика у ремонтника. Негуманные времена парусного флота и морских злодеев прошли. В стране развитого социализма более не применяли физические меры воздействия. Разве что в морду дать.
Нас с радистом переселили в каюту матросов. До возвращения кое-как, начерно, отремонтировали его каюту и восстановили мою, но от запаха пожара, гари, некуда было деться, и я списался под благовидным предлогом, чтобы через месяц, на другом Повенце, тушить щепу, во втором трюме, по полной программе. Вот уж точно, что не знаешь, где найдешь, где потеряешь.