В самой Светлейшей картин этого художника почти не осталось.
Лишь «Старуха» и «Гроза» в Галерее Академии на Большом Канале. Рядом – одноименный мост по-кошачьи выгибает спину, словно знаменуя собой связь или послание между славным прошлым и непонятно каким будущим. Тихо плещется о набережную голубая с прожилками волна. Кому это послание? Наверное, самим себе…
Сам музей напоминает триумфальную арку. Триумф венецианского искусства начался не с Джорждоне. Но его именем был ознаменован.
Для тех, кто не доберется до Светлейшей, есть горделиво, если не сказать – игриво, попирающая голову ассирийского полководца Олоферна еврейская вдова. Ее имя – женский род другого известного имени - Иуды, но все мы знаем ее, как Юдифь. Юдифь в «Эрмитаже».
Она уже настолько сроднилась с Питером, что стала своей, хотя имя ее создателя почти сразу вылетает из другого уха посетителя, как только оный повернется к триумфу красок и пленительно нежных линий спиной.
Все верно, Джорджио из Кастельфранко – человек – загадка, художник, которого как бы и не существует:
О нём мало что известно. Или, лучше сказать, неизвестно почти ничего…
До сих пор даже в среде специалистов ведутся споры относительно принадлежности его картин. И это весьма симптоматично, как будто в комнате собрались родственники, и никак не могут поделить его наследие.
О Джорждоне написано не мало. Однако одна из последних книг – монография Белоусовой – вышла довольно давно.
И все же:
О картинах Джорджоне имеется обширная литература, но об их авторе очень мало достоверных данных. Да и был ли на самом деле такой живописец? Или он представляется скорее плодом фантазии, падкой на выдумки и небылицы, чем реально жившим человеком? Не одно поколение исследователей бьётся над этой загадкой…
Каждый гений – загадочен. Не вызывает никаких сомнений лишь тривиальность.
В небольшой по объему и формату книге «Джорджоне» Александра Махова тоже не мало загадок.
Первая: почему художник, чье имя с итальянского можно перевести, как большущий Джорджио, не удостоился книги форматом, достойным его таланта?
Вторая: книга об ученике Джорждоне, Тициане, в этой серии вышла первой, как будто издатель поверил на слово знаменитому искусствоведу Джорджио Вазари, написавшему, что ученик превзошел учителя?
Но автор «Жизнеописаний» прежде чем отметить талант живописца кроме всего прочего обронил, что Джорджоне, прибыв в Венецию, во всю предавался любовным утехам.
Наверное, он этим хотел подчеркнуть чувственность его кисти:
Жизнь для него — это бесконечное наслаждение каждым днём, восторг и сладостное опьянение без мучительных раздумий о грядущем…Здесь впору сослаться на Александра Блока:
Искусство — ноша на плечах,
Зато как мы, поэты, ценим
Жизнь в мимолётных мелочах!
Книга одного из самых авторитетных и известных итальянистов на сегодняшний день - Александра Борисовича Махова - об этих самых мимолетных мелочах:
Особенно велика была роль сицилийца Антонелло да Мессина, который объявился в Венеции в 1475 году и первым начал писать маслом, заменившим темперу. Секрет изготовления масляных красок он выведал хитростью, как принято считать с лёгкой руки Вазари, у голландца Ван Эйка, который смешивал пигменты красителей с растительным маслом.
Полученная таким образом масляная краска, будучи нанесённой методом полупрозрачной лессировки на хорошо загрунтованную поверхность доски или холста, излучает поразительное сияние.
Маленькая книга о большом художнике, сияющая свежестью и новизной, как будто автор говорит о своем современнике и друге. Джорджио из Кастельфранко. А какое тысячелетие на дворе?
Не так уже и важно!