Неопубликованная история.Трижды рожденный.Из огня да в полымя.Часть31.

Поперхнувшись табаком, слободчанин неудержимо закашлялся, отчего вены на загорелой шее вздулись, а лицо натужно покраснело. Выбив из мундштука застрявший окурок, он присел на корточки, всматриваясь в ночную темень. От долгого сидения у него затекли ноги и заболела спина. Вытянувшись во весь рост, думенковец сильно потянулся вверх руками и выгнул грудь. От этого мощного движения, большое мускулистое тело по здоровому захрустело в суставах. Спать нисколько не хотелось. Несмотря на нравственное потрясение пережитого, в нем как и в каждом набожном христианине, удерживалась негасимая вера в Христа, остававшаяся к нему на удивление милостивой. Душа Кравченко не принимала произвола лютовавшей банды, не взирая на то, что он являлся в ней своим полноправным членом. Со всеми вместе, кавалерист совершал налеты, грабежи, разбои, постоянно уклоняясь от убийств невинных людей. В то окаянное время мартыновца носило по горам, степям и лесам. Часто менялись его логова, убежища, хутора и станицы, этим сказывался кочевой бандитский удел. Сначала Сергею воевалось бездумно и безотчетно, хотя раз за разом, мозг сверлил надоедливый вопрос: с кем и зачем я воюю? Да и война ли то вообще? Убийства, грабежи, насилия, издевательства над мирным населением, никоим образом не укладывались в форму обычного жизненного бытия, что ежедневно коробило и без того исстрадавшуюся душу. Пребывая в среде матерых преступников, степняк заметно поостыл, утратив недавнее желание мстить оружием. Как любого нормального человека его мутило от пролитой крови и от бед причиненных людям, пусть и не лично им совершенных, однако все же с ним. В очередной раз интендант упирался в непреодолимую стену вопиющих противоречий, не имея возможности изменить скачок судьбы к лучшему будущему. Сергея не ждали на Салу, поскольку недавно он официально был расстрелян, а значит для родственников и знакомых навсегда потерян. Не воспринимал серьезно приблудившегося горемыку к шайке и озверелый ее состав, и тоже понятно почему. Не простые рыси сбились в повстанческий лагерь, авторитетными фигурами здесь считался народ идейный или же тот, руки которого по локоть обагрились кровью. Неутомимая жажда мести, лютая ненависть и поразительная тупость основного состава свела грязную массу уголовно-политического сброда воедино, раз и навсегда связав ее тугим морским узлом. Начснаб для окружающих - мелкая, невзрачная рыбешка, неудачник... Разумеется, он был сделан из другого теста, с иными общепринятыми стремлениями, моралью и надеждами. На Кавказе Кравченко оставался временно неуловимым, а значит, свободным беглецом, связывающим себя с разбойничьей шайкой крайними обстоятельствами. Ненависть к власти за вопиющее беззаконие и поруганную жизнь порождали горькие, неутихающие страдания. Долгое время думенковец оседал в логове отщепенцев, чувствуя себя чужим, случайным человеком, здесь ему не нравилось все, но приходилось мириться. Стиснув зубы, он терпеливо ждал грядущих перемен, сам не ведая, каких именно. Вскоре, Сергей понял, что сила его морального духа до основания разрушена и иссякла, бывший интендант, увы стал не тот, что был раньше . В налетах и стычках, Кравченко жаждал пули в сердце или смертельного удара клинка. Заблудившаяся, неприкаянная душа степняка ощущала гнетущее безразличие, жить не хотелось... Как ни странно, но в то время смерть к нему не приближалась, избранно обходя угрюмого конармейца, словно заговоренного. Скорее всего, так оно и было... Кровопролитные столкновения с регулярными частями Красной армии, в ходе которых повстанцы зримо редея, теряли численный состав, на когорте отражались отрицательно. Оставаться в поредевшей стае сообщников Сычева, для совершения дальнейших преступлений, думенковец не мог. Все чаще и чаще его посещала мысль покинуть кавказскую банду, с последующей сдачей местной власти. Теперь он просто подбирал случай, надеясь незаметно улизнуть, но подходящий для этого момент пока не подворачивался.