Шпроты я любил до умопомрачения. Рижские. Золотистые. Подкопченные. В масле. Открываешь консервную банку. Выкладываешь на блюдечко.
И считал я, что такое чудо грех есть с хлебом. Накалывал рыбешку вилкой и отправлял в рот. Они таяли во рту. Объедение.
Приехала жена от родителей. Вместе с другими продуктами, такими как яйца, картошка, свежая свининка, соленья, была и начатая стеклянная баночка шпрот. Впервые я видел, чтобы шпроты продавались не в консервной жестяной банке, а в фигурной стеклянной баночке.
Дважды жена говорила: «Там в холодильники шпроты тебя дожидаются».
А у меня как-то руки не доходили. То работа срочная, то домой возвращался слишком поздно. Прошло два-три дня. Наконец руки дошли. Я съел их одним махом. И не подумал о том, сколько открытыми они стояли в селе, а еще три дня здесь.
На следующий день началось невообразимое с животом. Пришлось звонить участковому врачу. Врач сказала, что отравление просто так не лечится, нужно ложиться в больницу, ставить капельницу, выводить токсины.
За семьдесят с лишним лет капельницу мне ни разу не ставили и в больнице лежать не приходилось. А тут зима, морозы трескучие, еще прихватишь воспаление легких в больнице. Отказался я от госпитализации. И тогда врач продиктовала список лекарств.
Дней пять я принимал эти лекарства, а толку никакого. А в офисе работы с каждым днем накапливалось. И однажды утром позвонил финансовый директор: «Сейчас к Вам домой подъедет машина и передадут лекарства».
« Да у меня лекарствами уже стол завален».
«Таких нет».
Не помню уже какие там были лекарства, но запомнились таблетки «Лоперамид».
Выпил две таблетки и на целые пять дней забыл, что такое туалет.
Если сравнить советский фталазол с колесами «Камаза», то таблетки лоперамида тянут на колеса малолитражки.
Так вот и выздоровел. Без больницы, без капельниц, без выведения токсинов.
А шпроты теперь ем понемногу и с оглядкой. Как бы чего не вышло.