Каждый из нас живёт в своём мире и в своих реалиях. Кто может с уверенностью сказать, что он находится в здравом уме или, наоборот, ткнуть на другого пальцем, утверждая, что тот дурак? Такие мысли меня посетили сразу, как я оказалась на территории Вогнемского психоневрологического интерната. Здесь, где люди живут не то что по другому порядку, а просто – по-другому, невольно начинаешь задумываться о сути бытия и смысле жизни. Как сюда попадают? Почему? Нет, конечно социальные работники на этот вопрос имеют ответ: «из других спец.учреждений», но это ли мы хотим знать?
Здесь живут не до старости
Село Стародевичье. Именно такой адрес на конвертах просят указывать родители и опекуны получателей социальных услуг (так по новому закону принято называть проживающих здесь), когда девушки, находящиеся в интернате, пишут им письма. «Девчонки помнят о каждом из своих родственников, знают точные даты их рождений, поздравляют со всеми праздниками, – рассказывает социальный работник. – Они заранее покупают открытки или просят это сделать нас, и с великой радостью отправляют их своим родным».
Девочки здесь живут с 18 лет и до… Нет, не до старости. Не до старости, а до логического завершения своей жизни. Кого-то привезли родители, кого-то – опекуны, кто-то в специальных учреждениях находится с рождения и кочует по мере взросления из одного в другое.
Елене Вербицкой – 50. Полтинник. Вот она – невысокая, крепенькая. С модной завивкой на голове и окрашенными кудрями. От неё пахнет только что выкуренной сигаретой. «А нам можно, – объясняет она. – На улице в беседке под присмотром персонала». Женщина с красивой фамилией живёт в отдельной комнате, где есть добротная кровать, висит красивая картина, стоит телевизор… Плазма! Она пользуется почти всеми гаджетами – вот у неё в руках и планшет – пожалуйста! А вот она показывает, как общается с друзьями в социальных сетях – имеет свою страничку. «Вот посмотрите – в молодости-то я красивее была», – показывает она только что найденную в её ленте фотографию, с которой на нас смотрит симпатичная девушка.
- Я цыганка, – признаётся Елена.
- И гадать умеете? – с интересом спрашиваю я.
- Нет, не умею…
- Ну, петь, наверно, любите… И танцевать!
- Да, люблю!
- Да сиди давай, «люблю!» Ни петь, ни танцевать не умеет! – слышится сзади голос директора.
- Но задатки-то есть! Это внутри меня сидит! – уверяет нас героиня.
- А как оказались здесь? – спрашиваю я.
- Всю жизнь она по интернатам. Другой не знает, – слышу за неё ответ директора. – Она, правда, у нас умная. Мы её даже выписать отсюда хотели. Ей бы и квартиру дали, но она не соглашается.
- А куда я пойду? Там работать надо, за квартиру платить, а у меня и образования никакого, – говорит Е.Вербицкая.
Комнаты у проживающих друг от друга отличаются. Всё-таки размер пенсии у всех разный. Поэтому живут по достатку. Где-то висит ковёр, напоминающий о домашнем уюте, где-то картины (их все очень любят). В одной из таких комнат на стене есть полотно, на котором позади волка изображена женщина. Красивая. Фигуристая. Но не в роли той девушки видит себя хозяйка комнаты. Она – волк. Её натура свободная и одинокая.
А здесь очень светло, уютно и просторно. На окнах – лёгкая вуаль, а за окном – снежный март. Лучи солнца уже пригревают и весело играют на стенах комнаты, где живёт Виктория. Имя-то какое! Победа! Вика ничего не слышит, но с лёгкостью узнает, что только что вы сказали – она читает по губам! Вика занимается лёгкой атлетикой и побеждает на соревнованиях. На кровати у невысокой спортивной девчонки – игрушки. Наверняка ночью они охраняют её сон.
Все кровати хорошо заправлены – и так в любой из комнат. Этот порядок не нарушает никто. Днём проживающие отдыхают редко. Да, собственно, не всегда и время есть – девочки занимаются трудотерапией.
В кабинете трудотерапии…
В комнате, где повсюду поделки, вязаные вещи и плетеные коврики, где ярких красок больше, чем в радуге, живёт… радость! Здесь, в кабинете трудотерапии, есть мастер на все руки – Валентина Николаевна Петрова. «Я устраивалась сюда, как инструктор по труду, – рассказывает социальный работник. – Поэтому получается, что многому девочек научила я».
Её мягкий напевный голос внимательно слушает каждая из них. Знают, что научит только доброму. Ни одного плохого слова, только девочки, только умницы, и только по именам. Иногда и в уменьшительно-ласкательной форме.
«Танечка у нас самая рукодельница! Она такая умница, что может даже схемы читать! Её вязаные лыжные костюмы расходятся влёт! Делает все кропотливо и на совесть! – рассказывает В.Н. Петрова про девушку, держащую в руках свою поделку. – Когда Таня поступила к нам, она вообще не разговаривала. Теперь же может произносить членораздельные звуки». Мы спросили у девушки, сколько ей лет. На пальцах Таня отсчитала нам 32.
Тридцать два и Наташе Адабуровой. Она тоже ничего не говорит, но всё слышит.
- Правда? – посмотрела на маленькую весёлую девочку с хвостиком я.
- Ыгы! – радостно кивнула головой она в ответ.
- Ну, держись, Наташа! Сейчас всё о тебе узнаю!
Наташа широко улыбнулась и в знак одобрения кивнула головой ещё несколько раз.
«Наташенька из Вологды, держит связь с мамой. Часто они посылают друг другу открытки, поздравляя с праздниками. К ней и папа приезжает… раз в год. У этой девочки руки золотые. Она у нас мастерица! Может работать с любыми материалами: хоть коврик сплетет, хоть свяжет какую-либо вещь, и с бумагой в ладах», – показывает на стеснительно переминающуюся с ноги на ногу девчонку Валентина Николаевна.
«А это Валя», – продолжает она. Женщина пятидесяти лет с короткой стрижкой немного выступив вперёд, продолжает: «Я давно тут живу. С 1975 года!» «Она даже инсульт здесь перенесла, – вступает снова В.Н. Петрова.- Работает только одна рука теперь, но и ей она творит такие чудеса! Самая первая утром бежит ко мне и просит, чтобы я открыла кабинет трудотерапии – работать, мол, уже пора!» Валя рабочей рукой утирает слёзы. «Не плачь, дорогая, не плачь. Ведь уже всё давно прошло», – успокаивает её социальный работник. «Обидно», – сквозь слёзы произносит Валентина. Из-за Валиной спины слышится детское всхлипывание: «Наташа, а ты-то чего?» Наташа молча, но крепко обнимает Валю, а рядом стоящая девушка дополняет: «Валю жалко».
Здесь чувства все на острие. Причём самые разные. В интернате живёт 151 «девочка». Директор Вогнемского психоневрологического интерната сказала, что есть дееспособные и не дееспособные и, что по новому закону их не просто привозят в специальное учреждение, а они сами выбирают, куда лучше им ехать.
От фуфаек ушли…
Более 40 лет назад интернат состоял из деревянных построек – было пять спальных корпусов: два двухэтажных и три одноэтажных. Проживало тогда 125 человек. Одни женщины. Штат состоял всего лишь из 25 человек. За эти годы облик интерната изменился – появились новые кирпичные корпуса. Все оборудование новое, современное.
Поменялись и методы работы. Если ранее уклон делался на трудотерапию, теперь – на социальную и культурную занятость подопечных.
Быть может, вы удивитесь, но в этом интернате много талантливых людей. Кто-то играет на скрипке, кто-то хорошо рисует, вяжет, поёт. Знаете, у всех своя история и зарекаться нельзя ни от чего. Мало ли, как жизнь может повернуться. Здесь есть девушки с пятью высшими образованиями, и майор милиции есть, и парикмахер, и продавец цветов… Это такая тонкая грань…
«А это Марина Кузнецова, – подвели меня к женщине с седыми волосами, заплетёнными в две косички и держащей руки за спиной. – Это она играет на скрипке и на пианино!» Худенькая женщина скромно посмотрела на меня из-под своих очков и, улыбнувшись, показала на скрипку. «Сыграете?» -– спросила я. Марина ничего не ответила. Она уже ловко управляла смычком, а мелодичные звуки начинали заполнять всё помещение. Девочки разных возрастов и диагнозов окружили свою подругу и стали слушать. «Она у нас всё время играет!» – говорили они.
«Марина, а что Вы играли?» – после завершения мини-концерта поинтересовалась я. «Вальс Вебера и вальс Чайковского», – услышала ответ от «получателя социальных услуг». Марина – удивительный человек. Она не помнит, почему находится здесь и с какого времени. У неё есть мать, но она болеет. В прошлом году Марина даже ездила на недельку к ней, а потом вернулась обратно. Возвращаться, конечно, не очень хотелось, всё-таки мама – есть мама, но и правила – есть правила. Марина рассказала, что в детстве закончила музыкальную школу, а затем и музыкальное училище в Череповце. Она выступает на всех мероприятиях и даже побеждает в областных конкурсах.
Выезд на экскурсию, на фестиваль, по паломническим местам – для всех событие. А уж для проживающих интерната и вовсе. Сотрудники интерната стараются сделать их жизнь разнообразной, насыщенной!
Здесь живёт еще и Наташа Патухова – ей 40, и она рисует. Самое интересное, что краски она выбирает яркие, жизнерадостные. «Это Сикстинская Мадонна – я с картинки срисовала. Это индианка – её сама придумала», – рассказывает она. «Вы посмотрите, какие у нее правильные композиционные решения и оттенки!» – восклицает социальный работник. «Я раньше в изостудию ходила, в художественную школу… А ещё у меня отец – художник-оформитель. Правда, он бросил нас с матерью, когда мне было два года. А вот мать с отчимом приезжают, навещают меня», –рассказывает героиня. Кроме рисования любимое занятие Наташи – читать ужастики, а ещё петь.
Поют тут, кстати, многие. Здесь есть такая цыганочка, песня которой до сих пор стоит у меня в ушах: «Жёлтые тюльпа-аны… да-на-да… вестники разлу-уки… да-на-да!» Для выступления она специально оделась в праздничную одежду и ярко накрасилась. А красятся и наряжаются тут многие. Слава Богу, не ходят, как в советские времена, в фуфайках и спец.одежде. Валентина Павловна Пономарева застала и эти времена.
В интернате тоже живёт любовь?
Откуда берут косметику? Покупают! Ходят в магазины вместе с социальными работниками и покупают. А ещё… косметику им дарят! И не всегда родители или опекуны. Иногда просто… мужчины. Как знаете, недалеко от Вогнемы был ещё один интернат – Пустынский. Он уже мужской. И так получалось, что на протяжении многих лет эти интернаты сотрудничали: проводили совместные культурные мероприятия. Все мы люди, и всем нам хочется жить. Независимо от того, болеем мы или нет, и считаем, что мы болеем, или нет. Дискотеки и концерты мальчики и девочки разных интернатов иногда проводили вместе. Они танцевали, общались… Как говорят, социальные работники – каждый находил человека, близкого к своему миру. Как это происходитло, я спросила у Оксаны.
- Оксана, а Вам сколько лет?
- Не знаю…
- Скажи 30, – послышалось за её спиной.
- 30…
- Оксана, говорят у Вас молодой человек есть… Вы ему на масленицу подарок приготовили?
- Ага. Сейчас покажу.
Милая девчонка с детской чёлкой вмиг принесла в библиотеку, куда мы переместились по мере осмотра интерната, весь подарочный набор и фотоальбом. «Вот Андрей», – показала она мне фотографию довольно интересного высокого и крепкого молодого человека. На праздник Оксана подарит ему зубную пасту, щётку, шампунь, гель и хозяйственное мыло. А он тоже ей обязательно что-нибудь подарит. Как говорят работники интерната, это либо косметика, либо картина, либо сделанная своими руками поделка. Они пишут друг другу письма, посылают открытки и с нетерпением ждут встреч. Из 151 получателя социальных услуг, свою любовь обрели лишь 20, но и эта любовь идёт под строгим контролем социальных работников.
Мария Хаустова.
P.S.: Некоторых девочек в такие учреждения сдают сами родители. Был такой случай, когда одна из таких мам приехала проведать своего ребёнка, а когда нужно было уезжать – расплакалась и сказала, что без дочери не поедет. Так вот, недавно она звонила директору – выражала слова благодарности, а также сказала, что теперь она счастлива и живёт с лёгкой душой и чистой совестью.