Разгромив турецкие суда на Синопском рейде 18 ноября 1853 года, эскадра вице-адмирала П. С. Нахимова быстро привела себя в порядок
и 20-го утром покинула неприятельские воды. Наиболее пострадавшие корабли — «Императрица Мария» и «Великий Князь Константин»—
шли на буксире пароходов «Крым» (флаг контр-адмирала
А. И. Панфилова) и «Одесса». Вечером 21 ноября первым в Севастополь вошел пароход «Громоносец» с вице-адмиралом В. А. Корниловым
на борту, а утром 22-го и остальные корабли эскадры.
В Петербурге известие о победе получили в ночь с 28 на 29 ноября.
По этому поводу император Николай I писал 29-го числа начальнику Главного морского штаба адмиралу А. С. Меньшикову:
«Оно меня осчастливило столько же важностью последствий, которые, вероятно, иметь будут на дела наши на Черноморской береговой линии, но почти столько же потому, что в геройском деле сем вижу, что за дух, благодаря Бога, у нас в Черноморском флоте господствует…».
Монарх еще не понимал, что в действительности произошло, впрочем,
как и почти вся остальная Россия, бурно праздновавшая победу, пожалуй, за исключением командования самого Черноморского флота, довольно быстро осознавшего сложность своего положения.
О дальнейших его действиях А. П. Жандр писал так:
«По возвращении эскадры вице-адмирала Нахимова из Синопа корабль "Храбрый" послан к Кавказским берегам, для увеличения влияния нашего на умы горцев — появлением у берегов их русского линейного корабля, вслед за вестью о Синопской победе; а фрегат "Кулевчи" послан конвоировать в Сухум-Кале транспорты "Балаклава" и "Днестр" с тем, чтобы он сменил фрегат "Сизополь", если этот последний нуждается
в исправлении после перестрелки у укрепления Св. Николая.
Кроме их, у Кавказских берегов находился в то время отряд контр-адмирала Вукотича 1-го, состоявший из фрегатов "Мессемврия", "Сизополь", "Флора" и "Мидия" и нескольких мелких судов».
Кроме того, А. С. Меньшиков распорядился выслать в море отряд
из пароходофрегатов «Крым», «Одесса» и «Херсонес» под командованием контр-адмирала А. И. Панфилова, покинувший Севастополь 5 декабря
и обошедший вместе с отрядом контр-адмирала П. М. Вукотича кавказское побережье до Батума, убедившись в отсутствии там турецких боевых кораблей.
Пока перечисленные суда пытались, по сути дела, изолировать театр военных действий на Кавказе со стороны моря, пользуясь эффектом победы при Синопе, пострадавшие в этом бою «Императрица Мария», «Великий Князь Константин», «Три Святителя» и «Ростислав» ремонтировались, равно как и прочие («Уриил», «Варна», «Селафаил»
и «Ягудиил»), нуждавшиеся в исправлениях.
При этом была усилена охрана рейда, которую несли «Париж», «Чесма», «Святослав» и ветхий, но все еще способный дать отпор врагу «Гавриил». Затем к ним присоединились «Двенадцать Апостолов» и «Храбрый».
Оборонительную линию кораблей В. А. Корнилов установил «между восточным мысом балки Голландии и хутором 42 флотского экипажа», находившимся между Георгиевской и Килен-балками, то есть в глубине Большой гавани (Северной бухты). Предполагалось, что прорывающегося противника сперва встретят береговые батареи, а уже затем и корабли сосредоточенным огнем. На крайний случай строились несколько дополнительных батарей для лучшего обстрела внутреннего рейда.
Все эти, казалось бы, нелогичные меры командования победоносным флотом, принимавшиеся еще до входа в Черное море 23 декабря 1853 года англо-французских эскадр, свидетельствуют о понимании серьезности угрозы со стороны последних, хотя в приказе В. А. Корнилова от 5 декабря и его докладной записке от 19 декабря неприятель
не конкретизировался, а распоряжения делались «по случаю военного времени».
Появление перед Севастопольской бухтой 25 декабря английского пароходофрегата «Retribution», доставившего объявление союзных адмиралов о готовности их эскадр (включавших 18 кораблей
и 13 пароходофрегатов) войти в Черное море, встревожило
А. С. Меньшикова. Справедливо подозревая, что этот визит преследовал, главным образом, разведывательные цели, светлейший князь распорядился принять ряд мер, в том числе «снять вехи со взморья; закрыть хворостом створные Инкерманские маяки, указывающие курс на рейд, дабы днем с моря нельзя было различать створа; не зажигать ночью огней на Херсонесском и створных маяках и разделить рейд
на внешний и внутренний, поставив поперек его бон, предназначенный для Южной бухты… из старых корабельных мачт и бушпритов… восточнее Артиллерийской бухты».
Постепенно боевые и вспомогательные корабли стягивались в главный порт: 2 января 1854 года прибыли фрегаты «Флора» и «Мидия», а также шхуна «Забияка» и три транспорта.
3 января В. А. Корнилов писал об этом брату Александру:
«Флот весь в сборе и даже в новый год нас порадовало прибытие отряда с восточного берега, где осталось теперь два фрегата и два корвета под командой лихого черногорца адмирала Вукотича, который даром не отдастся хоть какой силе. Укрепления приводятся в порядок, так что если какой-нибудь сумасшедший вздумает покуситься разорить наш черноморский притон, то вряд ли выйдет с барышом,
но все-таки как-то неловко находиться в осадном положении…
а нельзя и думать о другой роли в случае выхода соединенных эскадр».
Заметим, что фактически возглавивший Черноморский флот 28 декабря 1853 года В. А. Корнилов хорошо понимал обстановку.
К встрече неприятеля усиленно готовились. 12 января 1854 года стоявшие в линии корабли эскадры П. С. Нахимова и береговые батареи произвели практическую стрельбу для определения углов возвышения орудий, позволяющих поражать цели на удалении 300, 600 и 900 саженей
(в артиллерийских саженях — 549, 1097 и 1646 м).
Личный состав ежедневно упражнялся в прицеливании и дважды
в неделю обучался подготовке орудий к бою.
В те же дни стало очевидным неизбежное ухудшение военно-политического положения. 8 января 1854 года А. С. Меньшиков записал
в дневник:
«Письма возвещают неминуемый и скорый разрыв с Францией
и Англией».
Разумеется, это не означало, что эскадры названных держав немедленно появятся под Севастополем: нападению препятствовала суровая зимняя погода.
Впрочем, она не помешала черноморцам заподозрить в шпионаже для англичан купеческий бриг, державшийся в море у Херсонеса
27 декабря 1853 года, равно как и усмотреть на SW «13 иностр[анных] больш[их] судов».
Однако наш флот к столкновению готов еще не был: в море тогда могли немедленно выйти лишь пять кораблей, три фрегата, корвет, два брига
и большинство пароходов, за исключением «Владимира» и «Грозного». Большая же часть кораблей по-прежнему ремонтировалась, поэтому командование ограничивалось укреплением обороны.
Между тем политическая обстановка продолжала ухудшаться.
Ввиду появления в Черном море англо-французского флота канцлер (министр иностранных дел) граф К. В. Нессельроде депешами от 4 января 1854 года предписал посланникам: в Лондоне барону Ф. И. Бруннову
и в Париже графу Н. Д. Киселеву — потребовать у соответствующих правительств разъяснений по этому поводу и в случае, если принятые ими ограничительные меры направлены только против русского судоходства, покинуть страну аккредитации.
Удостоверившись, что Франция идет к войне, Н. Д. Киселев 22 января сообщил об этом в Петербург и выехал из Парижа в Брюссель. 27 января то же сделал и Ф. И. Бруннов. Не прошло и трех недель, как французский министр иностранных дел Э. Друин де Люйс и английский граф Кларендон (Д. Вильерс) письмами от 15/27 февраля ультимативно потребовали
от России очищения Молдавии и Валахии, угрожая в противном случае войной. В ответ император Николай I издал 9 февраля манифест, которым отверг это требование.
Развязав войну, европейские державы, однако, не имели еще детально разработанного плана действий. Лишь 16/28 февраля 1854 года
на совещании французских и английских военачальников в Париже
за основу приняли замысел маршала Ж.-Б. Вайяна, вскоре ставшего военным министром Франции. Предполагалось развернуть боевые действия как на севере, так и на юге России, с высадкой двух дивизий
у Перекопа и одновременным нападением флота на Севастополь.
Однако уже в марте из Парижа стали доходить сведения, что французы собирают сведения об удобных для высадки десанта пунктах вблизи главного порта Черноморского флота. Среди прочих фигурировал и берег между Евпаторией и мысом Лукулл.
Переход русской армии через Дунай в марте 1854 года и осада Силистрии в апреле повлияли на планы союзников, так что англо-французские войска морем и сушей направились к Варне, а их флот действовал по всему Черному морю.
19 января 1854 года четыре неприятельских парохода подходили
к Феодосии и осматривали бухту.
26 января (7 февраля) эскадра из трех кораблей и пяти пароходофрегатов под командованием адмирала Э. Лайонса отправилась с турецким конвоем из 9 паровых военных и 14 парусных транспортных судов
к «азиатским берегам».
И хотя зимняя штормовая погода ограничивала активность неприятеля, приходилось опасаться его появления у кавказского побережья, особенно ввиду начавшейся еще осенью турецкой агитации среди горцев.
В октябре 1853 года имаму Шамилю отправили фирман с призывом
к священной войне с русскими, позднее, в ноябре, на Кавказ поехали турецкие эмиссары.
Из работы Н. Ф. Дубровина «Восточная война 1853–1856 годов…»
Посланные из Константинополя один за другим являлись на восточном берегу Черного моря, возбуждая черкес и обещая им помощь трех союзных держав. Подговоры их не прошли бесследно. Магомед-Амин, захвативший тогда власть почти во всем Закубанье, повестил горцев, чтобы они собирались в поход и были готовы, в числе до 30.000 человек, спуститься с гор и напасть на наши укрепления с первым появлением иностранных судов для действия со стороны моря…
С появлением англо-французского флота в виду кавказских берегов спасение гарнизонов черноморской береговой линии становилось невозможным. Наш флот, запертый тогда в Севастополе, не мог бы оказать помощи гарнизонам укреплений, из которых почти все, начиная от Геленджика и до границы Абхазии, не имели никакого отступления…
Ввиду такого положения черноморской береговой линии начальник
ее вице-адмирал Серебряков в январе 1854 года отправился
в Севастополь, чтобы лично доложить князю Меньшикову
об угрожающей опасности. Там нашел он весь наш флот в сборе,
так как князь Меньшиков не решался высылать его в море из боязни, чтобы объявление войны с западными державами не застало наши суда в таком положении, из которого они не успеют отступить
в Севастополь.
Заботясь о сохранении морских сил, дающих нам значительный перевес над турками и господство на Черном море, Меньшиков отказался усилить эскадру, крейсировавшую у восточного берега и состоявшую только из двух фрегатов и двух корветов. Тогда вице-адмирал Серебряков решился просить об уничтожении некоторых средних укреплений и снятии с них гарнизонов до объявления войны западным державам, тем более что с началом военных действий укрепления эти оказывались совершенно бесполезными.
Владея вокруг себя пространством не далее пушечного выстрела, средние укрепления были заложены не для содержания в нашей власти морского берега, но как опорные пункты для гребной азовской флотилии. С потерею нашим флотом господства на Черном море прекращалось наше крейсерство вдоль восточного берега,
а следовательно, и укрепления теряли всякое значение…
Князь Меньшиков и наместник Кавказа князь Воронцов разделяли мнение
о необходимости такой меры, но оба устраняли себя от исполнения…
Между тем Л. М. Серебряков 9 января 1854 года доложил М. С. Воронцову, что снять гарнизоны укреплений наличными судами он не в состоянии. Наместник же представил этот доклад государю. Поначалу император счел личный состав опорных пунктов «приговоренным к погибели»,
но 10 февраля все же приказал А. С. Меньшикову согласовать
с Л. М. Серебряковым план эвакуации людей практически без материальной части, большую часть которой пришлось бы уничтожить.
Впрочем, на деле из Новотрицкого сумели вывезти малокалиберные орудия, патроны, пятидневный запас провианта и даже кое-какое частное имущество служащих, из других укреплений также вывозились некоторые казенные и частные вещи.
Из работы Н. Ф. Дубровина «Восточная война 1853–1856 годов…»
Получив приказание императора, князь Меньшиков отправил
из Севастополя три парохода под флагом контр-адмирала Панфилова.
27-го февраля Панфилов находился в Новороссийске, где соединился
с судами сухумской эскадры под начальством контр-адмирала Вукотича. В Черном море свирепствовали сильные бури; по всему прибрежью продолжались еще морозы… Стужа и ненастье были причиною,
что пароходная эскадра была долго задержана в Новороссийске
и Геленджике и только 3-го марта выступила оттуда в составе семи пароходов, буксировавших пять транспортов и несколько гребных судов. Следуя вдоль кавказского берега, эскадра оставляла суда
у каждого укрепления для приема гарнизонов. Подходя к Навагинскому укреплению, наши моряки заметили два неприятельских парохода:
один французский, а другой английский. Нагрузка была тотчас же приостановлена, эскадра приготовилась к бою, но неприятель прошел мимо, и посадка на суда продолжилась… 5-го марта вся эскадра благополучно прибыла в Новороссийск, где и высадила на берег
3849 человек.
Надо сказать, что в тот же день, 5 марта, в Севастопольскую гавань вошли последние суда отряда П. М. Вукотича — фрегаты «Мессемврия», «Сизополь» и корвет «Пилад». По этому поводу А. С. Меньшиков записал
в дневник:
«Возвратился Вукотич… не сняв ни одного из гарнизонов береговых фортов. До 200 человек цинготных на фрегатах, а на корвете их нет».
Все суда сразу же приступили к ремонту, а команды заняли места
на береговых батареях.
Принимавшие участие в эвакуации пароходы А. И. Панфилова возвратились в Севастополь 8 марта. Несколько позже, в ночь
с 9 на 10 марта, пароход «Громоносец» снял гарнизон укрепления Святого Духа (ныне Адлер) — 438 человек, включая семьи военнослужащих.
Весь вывезенный личный состав пополнил гарнизоны Геленджика
и Новороссийска. Правда, на этом процесс очищения черноморского побережья не закончился.
Продолжение следует ...
© Р. В. Кондратенко
Перед Вами фрагмент сборника "Гангут" №121/2021
Ещё больше интересной информации и сами книги у нас в группе https://vk.com/ipkgangut
Друзья, если статья вам понравилась - поддержите нас лайком и/или репостом, напишите комментарий. Наш канал - молодой, нам очень важно ваше мнение и поддержка!