Зажёг подслепую лампадку закат на дальнем пустыре,
Завыла старая собака в соседской будке на дворе,
В последнем приступе удушья зашлись на вдохе тополя,
И безнадежно, и недужно о скором дождике моля.
Взревел мотор, безмолвье жаля, хлебнул бензиновую кровь,
Педаль с ногой поцеловались, как будто пара жадных ртов.
Дорога старая - лоскутный, располосованный платок,
Дохнула плавленым мазутом и пробный сделала виток…
Рванула скорость, как граната на необъявленной войне,
Отстала церковь виновато, крестами кланяясь в окне.
Как много нужно будет ветра мою свободу остудить,
Прощай, расплавленное лето! Тебе – мой Ялтинский гамбит.
Но на изгибах серпантина я вою, сиротина-волк,
Дорога стягивает петли на шее тех, кто одинок.
