Теперь свет лился только на стеклянную трубку, которую, как он знал, могла держать в одной руке женщина. Неподвижно расположившись, он ожидал ее шагов. Когда шаги послышались, он сделал вид, будто засыпает. Он был готов к тому, что она зажжет лампу, но ошибся. Постояв над ним некоторое время, она прошла в другую комнату, и он услышал шум отодвигаемого кресла, приглушенные звуки, которые могли быть только дыханием, да еще едва слышное, очень взволнованное бормотание. Затем раздался ее голос:
— Все мое естество восстает против вас! Вы тоже, как и я, видите, что, когда вы встаете из-за письменного стола, вас начинает неудержимо клонить ко сну. Но вы не хотите себе в этом признаться, потому что на лице вашего сына вы видите веселую улыбку, а вы знаете, что из этого обычно вытекает одна штука. Вы задумались, и на губах у вас бродит улыбка, вот как сейчас, значит, вы не в духе, да? Но вы никогда так не делали, ведь так? Никогда?
Она подошла поближе. Очень близко, ибо он слышал ее дыхание. Она наклонилась к нему. Ее большие глаза смотрели на него с лукавым блеском, а рот чуть приоткрылся, обнажив ровные белые зубы.
Его охватила дрожь. Сознавая, что он не может шевельнуться, молодой человек схватил ее руки.
Он схватил ее за руки. По телу ее пробежала дрожь.
— Не-ет! — кричала она.
Она стряхнула его руки. Ее руки были холодные.
Туман слез клокотал в ней.
Нет! Нет!
Но он был так ослеплен злобой, что не мог остановиться. Пронзительно закричал.
По ее лицу побежала струйка крови. Она тут же закрыла лицо руками.
Его рука, в которой он держал ее запястье, потекла, кровь закапала на ковер. Руки ее резко дрожали.
Он ушел.
Этому не суждено было случиться. Он отказался от участия в турнире. С горя он выпил бутылку виски. Вышел на улицу и побрел домой пешком.