Теперь свет лился только на стеклянную трубку, которую, как он знал, могла держать в одной руке женщина. Неподвижно расположившись, он ожидал ее шагов. Когда шаги послышались, он сделал вид, будто засыпает. Он был готов к тому, что она зажжет лампу, но ошибся. Постояв над ним некоторое время, она прошла в другую комнату, и он услышал шум отодвигаемого кресла, приглушенные звуки, которые могли быть только дыханием, да еще едва слышное, очень взволнованное бормотание. Затем раздался ее голос: — Все мое естество восстает против вас! Вы тоже, как и я, видите, что, когда вы встаете из-за письменного стола, вас начинает неудержимо клонить ко сну. Но вы не хотите себе в этом признаться, потому что на лице вашего сына вы видите веселую улыбку, а вы знаете, что из этого обычно вытекает одна штука. Вы задумались, и на губах у вас бродит улыбка, вот как сейчас, значит, вы не в духе, да? Но вы никогда так не делали, ведь так? Никогда? Она подошла поближе. Очень близко, ибо он слышал ее дыхание. Он