Из цикла исторических очерков «Фавориты»
…По ночному Кенигсбергу, петляя по темным и узким улочкам, бежал молодой человек. Длинные светлые волосы иногда прилипали к его вспотевшему лбу. Тогда он судорожным движением руки вытирал пот со лба и отбрасывал волосы, чтобы они не лезли в глаза. Полы его черного суконного камзола развевались во все стороны, дешевые, суконные же башмаки на деревянной подошве громко стучали по мостовой. Однако этот тревожный и частый стук, гулким эхом отскакивающий от стен домов с наглухо запертыми ставнями окон и дверями, не беспокоил давно уже спящих жителей города. Они привыкли к ночному шуму.
Кенигсберг, столица Восточной Пруссии, был известен по всей Европе своим университетом. А студенты далеко не всегда посвящали себя занятиям. Частые и шумные попойки, драки и настоящие сражения между различными студенческими братствами — все это тоже было неотъемлемой частью студенческого бытия в начале XVIII века. Нередко кенигсбергские студенты устраивали настоящие дуэли — лица многих из них украшали шрамы, полученные во время поединков на шпагах. Однако не все студенческие забавы были лишь безобидными развлечениями.
Светловолосый молодой человек, совершив очередной поворот, остановился и прижался спиной к каменной стене, чтобы отдышаться. Было заметно, что правую руку он прижимает к боку, стараясь удержать некий предмет за пазухой. Неожиданно, где-то сзади, раздался шум. Беглец прислушался, осторожно выглянул из-за угла и понял — это погоня.
Резко повернувшись, молодой человек рванулся с места и тут же попал в крепкие руки городских стражников.
— Вот и попался! — услышал он довольный голос одного из стражей.
— Хорошую ловушку мы устроили этому воришке! Загнали, как зайца в силки! — воскликнул второй.
— Отвечай, кто такой? — грозно спросил третий. — И зачем ты воруешь у честных бюргеров Кенигсберга?
Молодой человек понял, что сопротивляться бесполезно. Обреченный, он безвольно повис на руках городских стражников, и пробормотал:
— Бирен. Эрнст-Иоганн Бирен, студент.
— Теперь ты в тюрьме учиться будешь! Сту-у-де-е-нт! — протянул первый из стражников, и все трое довольно захохотали.
В тюрьму Бирен попал уже во второй раз. Впервые он оказался там за неуплаченные штрафы. А еще за ним числились карточные долги и постоянные драки. Поговаривали даже, что, будучи пьяным, он убил часового. Единственное, что связывало Бирена с учебой в университете — это библиотека, которую он начал собирать в студенческие годы и которой очень гордился.
Но библиотека не спасла Бирена. Вскоре он с позором был отчислен из университета…
***
Эрнст-Иоганн Бирен — это настоящее полное имя будущего знаменитого фаворита. Родился он в 1690 году. Его предками были выходцы из Вестфалии, но к концу XVII века уже на протяжение двух поколений семейство Биренов жило в Курляндии. Глава семейства считал себя дворянином, потому что был владельцем поместья, однако немецкое курляндское дворянство официально не числило Биренов в своих родовых списках.
Изгнанный из университета, Эрнст-Иоганн Бирен некоторое время служил гувернером, а в 1714 году отправился искать счастья в Петербург. В те времена в России Петр I всячески привечал иностранцев, надеясь на их помощь в созидании новой Российской империи. Однако среди приехавших из Европы в Россию военных и ученых, купцов и инженеров, оказалось множество авантюристов, искателей приключений, а то и просто проходимцев. К числу последних относился и Бирен.
Но удача отвернулась от курляндца, и никаких успехов в Петербурге он не достиг. Бирену пришлось вернуться в Курляндию, а в 1718 году, по протекции его пристраивают ко двору курляндской герцогини Анны Иоанновны — дочери давно уже умершего русского царя Иоанна V Алексеевича, и племянницы Петра I. В семнадцать лет ее выдали замуж за курляндского герцога, но брак продолжался всего шесть недель — ее молодой муж умер от пьянства по дороге из Петербурга в Курляндию. Зато Россия, путем династического брака, полностью подчинила себе Курляндию, очень важный с политической точки зрения плацдарм в Прибалтике.
Первое появление Бирена при дворе Анны Иоанновны опять не принесло ему удачи — скоро он потерял свое место. И лишь с 1724 года, когда Бирен вновь оказался при курляндском дворе, его звезда начала свое восхождение. К тому времени он был уже женат, имел детей. Сменил фамилию на более благородную — Бирон. Но главное — он стал фаворитом курляндской герцогини.
***
…Анна Иоанновна страдала от безделья и скуки.
«Деревня, настоящая деревня! — с ненавистью думала она про свой город Митаву — столицу Курляндии. — Да разве можно сравнить это захолустье с Петербургом! Там ассамблеи, празднества, фейерверки… А сколько знатных кавалеров… Даже Москва — и то краше!»
Мающаяся от скуки герцогиня совершенно не знала, чем себя занять. Своим поведением она скорее напоминала русскую барыню-помещицу средней руки, нежели герцогиню. Иногда она целые дни проводила полураздетая, нечесанная, и, валяясь на медвежьей шкуре, спала или мечтала.
Анна Иоанновна зевнула и с хрустом потянулась. Легкая судорога пробежала по всему ее крупному, дородному телу, правда, излишне рыхлому и неухоженному для женщины, которой еще нет и сорока лет. Из нее как будто бы все выпирало — тройной подбородок, свисающие щеки, толстые мясистые губы.
— Ваше Высочество, не желаете ли отобедать? — в комнату вошла камер-фрау. То была Бенингна, жена ее любимца Бирона. Бенингна, тощая и плоская немочка, не была ревнива. Уже несколько лет они жили мирно — втроем. Бенингна вела домашнее хозяйство герцогини, Бирон занимался другими делами. Даже за стол Анна Иоанновна садилась только с семейством Биронов.
— А где Иоганн? — спросила герцогиня по-немецки. Между собой Бироны и Анна Иоанновна разговаривали только на немецком языке. Правда, это был не чистый немецкий язык, а его курляндский диалект.
— Как всегда, в конюшне, — ответила камер-фрау.
Анна Иоанновна улыбнулась. Она знала, что лошади — это одно из немногих увлечений Бирона, которому он отдавался всем сердцем. Нередко казалось, что лошадей он знает и любит намного больше, чем людей.
— Но он сейчас придет, — добавила Бенингна и удалилась из комнаты герцогини.
Анна Иоанновна поежилась от холода и встала. Митавский дворец, как и всегда поздней осенью и зимой, был холоден. Курляндский двор жил довольно бедно, лишь изредка получая деньги на свое содержание из России. Однако последнее время денег давали все меньше. Анна Иоанновна с обидой подумала, что после смерти Петра I и Екатерины II, о ней как будто и забыли. Настроение испортилось, но обедать она все же пошла — покушать герцогиня любила.
Бирон вошел в столовую, когда Анна Иоанновна уже уселась за стол. Не обращая внимания на жену и детей, он поклонился герцогине, и сразу же принялся за еду.
— Сударь мой, что такой недовольный сегодня? — спросила Анна Иоанновна.
— А чему радоваться? Мне предложили купить чистокровного арабского скакуна, а денег нет, — со злостью ответил Бирон. — Опять придется обращаться к этому еврею, банкиру Липману. А мы и так ему уже должны… Еще эти напыщенные курляндские дворяне — никак не хотят внести меня в списки родового дворянства. Одно расстройство!
Он недовольно мотнул головой:
— Послушайте, нет ли каких вестей из Москвы? Собираются они нам присылать деньги?
Анна Иоанновна с грустью развела руками:
— Свет мой, ты же знаешь, что в Москве сейчас правят Голицыны и Долгоруковы. Мальчишка Петр, ставший царем, про нас и не помнит. Не то, что его дед и мой дядя Петр Алексеевич. А эти бояре, из экономии и ненависти ко всему, что Петр Алексеевич содеял, даже столицу в Москву из Петербурга перенесли. Экономят они на всем, на чем только могут.
Бирон вскочил из-за стола и принялся нервно вышагивать по столовой, громко выговаривая Анне Иоанновне, как будто она была в чем-то виновата:
— Жить в России и… экономить! Да они, эти ваши русские, совершенно не понимают на каких богатствах сидят! В России деньги можно делать из воздуха! Только этим вашим русским нужен хороший хозяин-немец, который заставит их работать! Эх, мне бы Россию в руки!..
Монолог Бирона прервало сообщение — прибыл гонец из России с письмом для герцогини. Анна Иоанновна обрадовалась, что, может быть, это прибыли долгожданные деньги, и она сможет умилостивить «дорогого Иоганна».
Разорвав пакет, Анна Иоанновна принялась читать послание, а Бирон стоял рядом и напряженно ждал, — ни говорить, ни читать по-русски он не умел. Чем дальше читала Анна Иоанновна, тем более радостное ожидание, царившее вначале на ее лице, сменялось растерянностью. Бирон, наблюдавший эти изменения, уже готов был со злостью хлобыстнуть дверью и уйти, как вдруг герцогиня подняла на своего любимца широко раскрытые удивленные глаза, и тихо промолвила:
— Иоганн, Петр IIв одночасье умер. Я — императрица России…
Бирон застыл на месте от неожиданного известия. Потом широкая улыбка озарила его лицо, и он радостно потер руки…
***
Это случилось зимой 1730 года. Юный Петр II умер, заразившись оспой. Россией в то время правил Верховный Тайный совет, в состав которого входили представители старых боярских родов и новые петровские выдвиженцы. А первую скрипку играли Долгоруковы и Голицыны. Они-то и решили пригласить на престол Анну Иоанновну, надеясь, что она не станет вмешиваться в государственные дела, а будет послушно исполнять их волю. «Верховники» предложили Анне Иоанновне подписать обязательства — «кондиции», — в соответствие с которыми она отказывалась от самодержавной власти в пользу Верховного Тайного совета.
Однако расчеты «верховников» не оправдались. Поддержанная гвардейским офицерами, обиженных засильем старых бояр, и иностранцами, входящими в Верховный Тайный совет, Анна Иоанновна отказалась выполнять требования Голицыных и Долгоруковых.
В феврале 1730 года Анна Иоанновна публично изорвала «кондиции» и провозгласила себя самодержицей. Голицыны и Долгорукие были отстранены от власти, а через несколько лет большинство из них были отправлены в застенок или казнены. Вскоре русский императорский двор перебрался обратно в Петербург.
Зато Эрнст-Иоганн Бирон сразу же получил придворный чин обер-камергера и орден Св. Александра Невского. А самое важное — он стал главным лицом в Российской империи. Его благорасположенности принялись искать и русские вельможи, и иностранные державы. В том же 1730 году австрийский император прислал Бирону диплом графа Римской империи, свой портрет, украшенный бриллиантами и двести тысяч талеров.
Россия вступила в эпоху «бироновщины».
***
…Испанский жеребец, выведенный в манеж обер-берейтором, был превосходен: лебединая шея, раздувающиеся ноздри, точеные бабки. Черный как смоль, с широкой грудью, могучими стройными ногами, жеребец казался необъезженным.
— Хорош! До чего же хорош! — воскликнул Бирон и, предчувствуя истинное удовольствие, направился к жеребцу, чтобы объездить его.
Почти каждый день начинался для Бирона в конном манеже, специально построенном для того, чтобы Бирон мог упражняться в верховой езде. В манеже был устроен кабинет и для императрицы, которая не мыслила себе ни одного дня вдали от «дорогого Иоганна». Пока Бирон занимался лошадьми, Анна Иоанновна стреляла из лука или из ружья, или же просто наблюдала за верховым искусством, которое демонстрировал ее любимец. Здесь же в манеже частенько решались важные государственные вопросы.
Наконец, Бирон, разгоряченный объездкой «испанца», а потому довольный и добродушный, подошел к императрице:
— Ваше Величество! Мне нужны деньги, и много! — сказал он по-немецки. «Варварский» русский язык он не собирался учить из принципа.
— На что теперь, граф? — покорно спросила Анна Иоанновна, с нескрываемым удовольствием именуя Бирона недавно полученным титулом — граф.
— Знаете, я задумал устроить в России конные заводы. Я доставлю племенных жеребцов из Испании, Англии, Германии, Персии и Аравии. И наконец-то у этих ваших русских появятся настоящие лошади!
— Иоганн, ты же знаешь, что в казне нынче денег нет, подати не собираются, недоимки за несколько лет накопились огромные.
— Сударыня, я и слушать этого не хочу. Конечно, я могу занять у банкира Липмана, слава Богу, он последовал за нами в Россию. Но это же просто позор! — Бирон говорил спокойно, понимая, что ему не будет отказано в требовании. — Но ведь и с Липманом надо рассчитываться. Вспомните, сударыня, вы же сами только что взяли у него алмазных украшений почти на 19 000 рублей.
— Так где же денег-то взять? — удивилась императрица.
Бирон на секунду задумался.
— Ваше Величество, если недоимки не собираются, значит, их надо собрать. Прикажите послать военные команды и силой заставьте этих тупых русских крестьян заплатить налоги. В конце концов, в России есть одно прекрасное средство, способное их заставить — кнут. Это лошадей нужно беречь, а людей, чтобы они уважали своих правителей, можно только сечь. Сечь и сечь! А кто денег не даст — так забирать их добро и продавать. Если в России не умеют собирать налоги, я готов сам заняться их сбором.
— Что ж, Иоганн, займись недоимками, займись, мой милый, — добродушно промолвила Анна Иоанновна. — Заодно и с Липманом рассчитаемся…
***
В начале 1730-х годов Бирон устроил настоящую «доимочную облаву» на народ: снаряжались специальные экспедиции, неисправных областных правителей заковывали в цепи, помещиков и сельских старост морили голодом в тюрьмах, крестьян пороли и продавали у них все, что попадалось под руку. Стон и вопль прошел по всей стране. Двадцать тысяч человек покинули пределы России за время «бироновщины», убегая от насилия и истязаний.
В своих деяниях Бирон и Анна Иоанновна опирались, прежде всего, на иностранцев, которые были поставлены на все самые важные посты в государстве. Даже иностранные наблюдатели отмечали, что императрица Анна Иоанновна «в душе больше расположена к иностранцам, чем к русским». Например, чтобы ослабить влияние русских в императорской гвардии, был создан новый гвардейский полк — Измайловский. Офицерами в этот полк назначали только иностранцев, выходцев из прибалтийских немцев — лифляндцев, эстляндцев, курляндцев. Президентом Военной коллегии стал получивший чин генерал-фельдмаршала граф Миних. Иностранными делами заведовал удостоенный графского титула Остерман. На хорошие места пристроил Бирон и своих братьев — Карла и Густава. Ставленник Бирона, придворный банкир Липман открыто продавал должности.
Впрочем, и многие русские служили Бирону, если не за совесть, так за страх. К примеру, знаменитый поэт и дипломат Антиох Кантемир, будучи посланником России во Франции, прилагал максимум усилий к тому, чтобы «устроить» Бирону герцогский титул. Дело в том, что во Франции издревле существовал род Биронов. Кантемир пошел даже на подделку документов, чтобы доказать — фаворит императрицы принадлежит именно к этому знатному роду. Правда, усилия Кантемира не принесли успеха.
Самого Бирона мало интересовали внутренние дела Российской империи. Россия интересовала только как постоянный и неиссякаемый источник обогащения. Бирон наконец-то, впервые в жизни дорвался до безмерных богатств, таящихся в этой «варварской» стране. В средствах же обогащения он не гнушался ни в каких средствах. В 1734 году, получив крупную взятку от англичан, он помог заключить торговый договор с Англией, лишивший русских купцов значительных прибылей.
Бирон вообще отличался одним замечательным качеством — он, как никто другой, умел «легко» брать взятки, не стесняясь сам и не заставляя стесняться дающего. В России взятки давали всегда, но именно Бирон возвел это деяние в норму. При этом само собой разумелось, что Бирону надо давать взятки в любом случае, а дающий считал себя еще и облагодетельствованным. Так за время пребывания у власти Бирон сколотил себе крупное состояние.
***
…За карточным столиком шла напряженная игра. Хотя, напряженной она была для одного из партнеров, двое же других — Бирон и Анна Иоанновна — играли в свое удовольствие. Все знали, что кроме любви к лошадям, душой Бирона владеет еще одна страсть — карточная игра. Он обожал карты с юных лет, но особенно теперь — ведь в последние годы Бирон никогда не проигрывал.
Вот и нынче Бирон снова выигрывал. Анна Иоанновна с любовью наблюдала за «дорогим Иоганном», и радовалась его очередному выигрышу. Зная о карточной страсти Бирона, она, если они играли вдвоем, всегда ему проигрывала. У нее был даже специальный денежный фонд для оплаты выигрышей Бирона.
Сегодня их партнером был горнозаводчик с Урала. Он, обряженный в пышный парик и дорогой, расшитый драгоценными камнями, камзол, старался изо всех сил. Ведь умелый проигрыш — это тоже искусство.
— Ах, граф, вам опять везет, — сказал горнозаводчик, бросая карты на стол. — Сколько я уже вам должен?
— Тридцать тысяч, — коротко ответил Бирон, сдавая карты заново.
— Может быть, окончим игру? — осторожно спросил заводчик.
Бирон глянул на него суровым взглядом:
— Я уже сдал карты, — и, подумав, добавил: — Думаю, карты мы будем метать еще три-четыре раза.
— Ну, что ж, — вздохнул горнозаводчик, предчувствуя, что придется расстаться еще не с одной тысячей рублей, — играем дальше.
Игра продолжалась. Через какое-то время, после очередного проигрыша, горнозаводчик, как бы невзначай, сказал:
— Знаете, граф, наши уральские новости? Командир всех казенных заводов Урала Василий Татищев совсем меня, уральского хозяина, замучил. Требует, чтобы я ему помогал новый казенный завод строить, да еще заставляет увеличить производство меди на одном из моих заводов. А от этого заводы мои приходят в разорение и остановку.
— Я о Татищеве наслышан, — проговорил Бирон, — первый он враг немцев. Не хочет, чтобы мои люди управляли заводами на горе Благодать…
Бирон помолчал, и потом продолжил, глядя в глаза горнозаводчику:
— Но зато Татищев о государственном интересе заботится. Вон, вы сами говорите, что он новые заводы строит, производство меди увеличивает…
— Так мне же чистый убыток приносят его государственные заводы! — возмущенно воскликнул горнозаводчик.
— Сколько вы еще проиграть можете? — быстро спросил Бирон.
Горнозаводчик, смекнувший, о чем идет речь, что-то посчитал в уме и сказал:
— Тысяч двадцать…
— Татищев дело казенное в порядке держит, — разочарованно промолвил Бирон.
— И еще двадцать, — сразу же набавил горнозаводчик.
— Хорошо, — сказал Бирон, — я распоряжусь, чтобы ваши заводы освободили от подчинения Татищеву. Но ведь можно их вообще освободить от подчинения Канцелярии Главного заводского правления…
Горнозаводчик прекрасно понял намек:
— Я думаю, — сказал он, — что в ближайшее время мы с вами сыграем еще одну карточную партию…
Уже вечером, когда игра закончилась, и горнозаводчик покинул дворец, Анна Иоанновна сказала Бирону:
— Ах, любезный мой граф, если бы так же, за карточным столом, мы с вами могли выиграть для вас титул герцога!
Бирон сердито посмотрел на императрицу:
— Ваше Величество, этот титул нужно раздобыть для меня любой ценой, даже силой. Заставьте хотя бы курляндцев признать меня своим герцогом, раз уж во Франции ничего не получилось. Сколько можно ждать!..
***
Мечта Бирона исполнилась в 1737 году — польский король, обязанный своим престолом России, согласился признать кандидатуру Бирона в качестве герцога Курляндского. А собрание курляндских дворян, столь долго не принимавшее Бирона в свой состав, не смогло отказать настойчивым просьбам русского и польского дворов — в Митаве, грозно поблескивая оружием, стояли русские войска.
Бирон же продолжал богатеть. В конце тридцатых годов на Урале была открыта гора, необычайно богатая природными ископаемыми. Василий Татищев, распоряжавшийся на Урале от имени государства, назвал эту гору в честь императрицы — Благодать (Анна, в переводе с греческого, — Благодать). Бирон, узнав об открытии Благодати, решил этим воспользоваться. В 1739 году он взял под свой контроль Гороблагодатские заводы и в короткое время, путем беззастенчивого грабежа, положил в свой карман 400000 рублей. Татищев же, который пытался помешать Бирону, был оклеветан, отозван с Урала и отдан под следствие.
Анна Иоанновна во всем поддерживала своего фаворита. Даже когда, в 1740 году был заключен мир с Турцией, после войны, не принесшей России ничего кроме огромных убытков, императрица наградила Бирона — ему был вручен орден Святого Андрея Первозванного и 500000 рублей. Самое интересное заключалось в том, что Бирон не имел никакого отношения ни к победам русской армии в этой войне, ни к бесславному миру.
Наступил 1740 год. Анна Иоанновна все чаще болела и все реже вставала с постели. Бирон понимал, что и его время может подойти к концу. Поэтому он предпринял все усилия, чтобы был назначен наследник престола — тот, при котором бы Бирон сохранил свое положение.
Выбор пал на родившегося 18 августа 1740 года Иоанна Антоновича — правнука Иоанна V Алексеевича, сына его внучки Анны Леопольдовны и герцога брауншвейгского Антона Ульриха. Была, правда, еще одна наследница — дочь Петра I Елизавета. Бирон и с ней старался поддерживать хорошие отношения, поддерживал в трудные минуты, но младенец Иоанн Антонович его устраивал более всего.
5 октября 1740 года за обедом Анна Иоанновна внезапно потеряла сознание. Поняв, что час настал, Бирон принялся убеждать императрицу подписать завещание в пользу Иоанна Антоновича. Несколько дней умирающая императрица отказывалась это сделать. Она была очень суеверной, и боялась, что, подписав завещание, сразу же умрет. Лишь перед самой кончиной, не выдержав уговоров, она поставила свою подпись под требуемым документом. А 17 октября Анна Иоанновна скончалась.
В соответствии с завещанием вся власть в государстве переходила в руки Бирона, который назначался регентом при малолетнем императоре до тех пор, пока Иоанну Антоновичу не исполнится семнадцать лет. Теперь Бирон становился полновластным правителем России по закону.
Но торжество Бирона продлилось недолго — всего три недели. Гвардейские полки уже давно с ненавистью смотрели на бывшего царского фаворита, а теперешнего правителя государства. Своей ненасытной жадностью и жесткостью Бирон обратил против себя даже многие немцы, находившиеся на русской службе. Особенно он враждовал с фельдмаршалом Б. К. Минихом и вице-канцлером А. И. Остерманом.
***
…В ночь на 7 ноября 1740 года восемьдесят гвардейцев под предводительством фельдмаршала Миниха ворвались в Летний дворец — резиденцию регента Бирона. У гвардейцев был строжайший приказ — арестовать Бирона, а в случае сопротивления — убить его.
Бирона они надеялись застать в спальне. Но в кровати оказалась только жена регента Бенингна. Удивленные гвардейцы начали рыскать по комнате.
— Здесь он! — закричал один из гвардейцев и указал рукой под кровать. — Баба и то не испугалась! А этот под кровать залез со страху!
Солдаты вытащили из-под кровати упиравшегося регента.
— Нет! Нет! Вы не смеете! Я регент! Я герцог Курляндский и Семигальский! — истошно закричал Бирон, и принялся отбиваться, вправо и влево рассыпая удары, лягаясь ногами.
— Сейчас мы тебя быстро успокоим! — послышались голоса, и гвардейцы начали бить его прикладами ружей. В эти удары они вкладывали всю свою ненависть не только к Бирону, но и к тем немцам, захватившим Россию, которых олицетворял в их глазах бывший фаворит.
Бирон снова упал, его схватили, связали руки офицерским шарфом, а рот заткнули платком. Почти что голого, его снесли вниз, накрыли шинелью и бросили в коляску. На улицу, вслед за ними, выбежала и Бенингна, одетая в одну ночную рубашку.
— А с этой что делать? — спросил один из солдат, подхватив жену регента на руки.
— Веди ее обратно, куда она денется! — ответили ему.
— А, ну тебя, еще обратно тащить! — воскликнул солдат и, не желая себя утруждать, бросил Бенингну прямо на землю, в снег.
Связанного же Бирона повезли в Зимний дворец…
***
После переворота регентшей при малолетнем императоре была назначена его мать Анна Леопольдовна. На самом же деле, всю власть прибрал к рукам Андрей Иванович Остерман, хитрый и изощренный царедворец, переживший двух императоров и двух императриц. Даже фельдмаршал Миних оказался не у дел.
Над Бироном же началось следствие. В апреле 1741 года были оглашены обвинения и суровый приговор — смертная казнь. Однако по указу Анны Леопольдовны, смертная казнь была заменена ссылкой в далекую Тобольскую губернию, в городок Пелым. Бирон был столь удручен подобным исходом своих дел, что стал готовиться к смерти.
Но судьба вновь улыбнулась бывшему фавориту. 25 ноября 1741 года совершился новый переворот — гвардейцы привели к власти Елизавету Петровну, дочь великого Петра I. Памятуя о хорошем к ней отношении со стороны Бирона во время правления Анны Иоанновны, императрица Елизавета распорядилась перевести семейство Биронов в Ярославль. И не более того.
Лишь при императоре Петре III, большом любителе всего немецкого, Бирон был возвращен в Петербург с одновременным возвращением имущества и наград. А в 1762 году, после того как на престол взошла императрица Екатерина II, Бирону было возвращено и Курляндское герцогство. Там он правил еще семь лет, но в 1769 году отошел от дел, передав правление своему сыну Петру.
В 1772 году, в возрасте 82 лет, Эрнст-Иоганн Бирон, герцог Курляндский и Семигальский скончался.
Но «бироновщину» в России помнили еще очень долго…
Автор: Сергей Перевезенцев
