- Пап, ну ты сам виноват, согласись.
Отец быстро повернулся к сыну и замер на минутку со странным выражением лица.
"Вот те на, сам виноват".
- Не нам же тебя развлекать на старости лет. Ухаживать, если понадобиться, пожалуйста... А так.
Сын пожал плечами и ушёл.
***
Рассказ "Сам виноват".
Николай Афанасьевич Фирсов как-то неожиданно для себя вышел на пенсию. Всю свою осознанную трудовую жизнь он отмотал от звонка до звонка, по-другому и не скажешь, на металлургическом заводе. В трудовой книжке одна запись о принятии на работу и вторая об увольнении. Всё. Между ними, правда, были ещё записи: о переходах на разные должности, о переименовании завода, но это всё внутри, на одном рабочем месте.
Фирсов первую неделю просто спал, ел и смотрел в окно. Галочка не дожила до его пенсии семь лет, и до своей не дожила десять. Поздно обнаруженный порок сердца оставил свой рубец и в душе Николая Афанасьевича.
Один уже привык. Но была работа. А сейчас. До завода две остановки, не короткие, но рукой подать, поэтому машины не имел, надобности не было и гаража тоже не понадобилось. С дачей не срослось во время молодости, а теперь и не нужна была. Один. В четырёх стенах. Комната и кухня — два окна.
Друзей не нажил, так, знакомые хорошие. У сына своя семья. Внуки уже в том возрасте, когда бабушки и дедушки нужны исключительно ради подарков и денег. Всё. Один.
- Хобби придумай себе, - бросил уже в дверях сын. Потом вернулся и выключил свет в коридоре. - Я серьёзно. Придумай чем заняться. Рыбалка, охота, марки.
Теперь сын окончательно ушёл и закрыл за собой дверь на ключ. Николай Афанасьевич перевернулся на другой бок и посмотрел на стену.
К вечеру в животе заурчало и потянуло к холодильнику. Холодильник был забит. Сын привёз продукты и готовую еду. Леночка баловала свёкра, всё началось с того самого момента, когда Галина стала сдавать. Лена взяла на себя готовку. "Это мне не сложно на шестерых приготовить, Саша занесёт". Готовила Лена разнообразно и вкусно, поэтому о еде Николай Афанасьевич даже не думал.
Дожевывая бутерброд, он подошёл к окну и заметил соседей, размахивающих руками и о чём-то оживлённо беседующих на скамейке под распускающимся тополем напротив дома.
Николай Афанасьевич накинул куртку и вышел во двор. Майское солнце уже хорошо нагревало асфальт и землю, давая всему живому надежду на тепло. Мужчины на лавочке играли в шахматы, попутно обсуждая всё, что их касалось и не очень.
Николай Афанасьевич не любил шахматы, умел играть, но не любил, то ли дело шашки. Рубиться в шашки ему очень нравилось.
- А Серёга с шашками не выходил? - поинтересовался он.
Всё затихли и посмотрели на вновь прибывшего соседа с недоумением.
- Афанасич, ты чего, Серёгу ещё зимой похоронили.
Николай Афанасьевич тяжело вздохнул.
- Не знал.
Ему стало грустно, захотелось уйти в себя. Мужчина молча развернулся и пошёл до аллеи.
- Мрак! Мрак! - кричал мальчик лет десяти, бегая от одного куста к другому.
Николай Афанасьевич сел на скамейку, сунул руки в карманы и задумался. Мальчишка продолжал надрываться, удаляясь дальше по аллее.
Щенок заскулил чуть слышно совсем рядом. Николай Афанасьевич наклонился и заглянул под скамью.
Две чёрные трясущиеся бусинки смотрели на него из облака чёрных завитков.
- А-а-а-а, так ты верно Мрак.
Щенок замер.
- Ну, иди сюда, - потянул за лапу собаку мужчина.
Под курткой было тепло. Щенок перестал скулить и затих. Минут через пятнадцать вернулся мальчик. Теперь он просто осматривал кусты, заглядывал за урны и молча шёл обратно.
- Мальчик! - позвал Николай Афанасьевич, - твой?
Тимофей метнулся к мужчине и заорал, протягивая руки.
- Мрак!
- Держи, - вытаскивая из тёплого укрытия щенка, сказал Николай Афанасьевич, - не теряй больше.
-Не успел ещё купить поводок, подумал, что такой маленький не убежит, а он удрал.
Николай Афанасьевич только рассмеялся. На том и расстались. После ещё несколько раз мужчина встречал мальчика на прогулке с собакой в парке. Перекидывались парой фраз.
Так и прошёл первый месяц свободной пенсионерской жизни. Диван, холодильник, телевизор и редкие прогулки в парке. Ах, да. Один раз Николай Афанасьевич дошёл до проходной завода. Утром встал и по привычке, позавтракав, пошёл.
- Скучно, Афанасич? - спросил вахтёр, заметив блуждающий взгляд бывшего работника.
- Скучно, Михалыч, - подтвердил Фирсов.
- Приходи ко мне в сменщики что ли. Хотя бы на людях.
Николай Афанасьевич ещё немного постоял у ворот и пошёл обратно домой.
У первого подъезда на лавочке сидел тот самый мальчик с собакой. Шмыгал носом, утирал слёзы, держав в руках поводок.
- Доброе утро, опять у тебя Мрак убежал? - поинтересовался мужчина, осматриваясь вокруг.
- Хуже.
- Что случилось?
- В лагерь меня. На месяц, - всхлипывал мальчик.
- Как зовут тебя?
- Тимофей.
- Ну, Тимофей, лагерь это не так уж плохо, чтобы из-за этого слёзы лить.
- Я не из-за этого. Родители сказали, что за псом никому следить, отдавай.
- А кому я отдам?
- Да, брат, дела, - Николай Афанасьевич сел рядом с мальчиком на скамейку. Пёсик появился из ниоткуда и принялся ластиться к их ногам.
- А знаешь что. На месяц я могу Мрака забрать к себе, мне всё равно делать нечего, не скучно будет.
- Правда? - глаза мальчишки, наполненные слезами, заблестели в надежде.
- Правда! - подтвердил мужчина и хлопнул Тимофея по плечу.
В конце недели Тимофей привёл пса к Николаю Афанасьевичу, принёс его подстилку, миску, даже несколько игрушек. Прощался со своим питомцем долго. Потом долго рассказывал мужчине о предпочтениях в еде.
- Ну что собака, будем жить с тобой теперь, - Николай Афанасьевич потрепал Мрака за ухом, когда мальчик ушёл.
С этого момента жизнь Николая Афанасьевича круто изменилась. Приходилось гулять с питомцем несколько раз в день. В непогоду, жару, когда обезумевшие комары и мошки начинают выискивать себе обед. Следить за водой и едой у собаки, развлекать её, чтобы не скучала по хозяину.
Месяц быстро подошёл к концу. Николай Афанасьевич уже даже начал привыкать к присутствию животного в своей квартире. Но вскоре вернулся из лагеря Тимофей. Загорелый, довольный. И забрал собаку.
Николай Афанасьевич вновь загрустил. Опять ему стало скучно и одиноко. Золотая осень быстро сменилась морозами, а вслед за ними пришли долгожданные капели в надежде на перемены.
Но Николай Афанасьевич так и коротал тёплые весенние вечера в одиночестве перед телевизором, пока в его дверь не позвонили.
Фирсов не отреагировал. У сына ключ, сам откроет или позвонит. А больше он никого не ждал. Но звонок был весёлый, настойчивый и трезвонил без умолку.
- Кто там? - не выдержал Николай Афанасьевич.
- Я! Тимофей! Откройте! - просил расстроенный детский голос.
- Что случилось? - открыл дверь мужчина.
Тимофей стоял перед дверью с тряпочным кульком в руках.
- Заходи.
- Николай Афанасьевич... у-у-у.
- Ты чего, что случилось? Не реви.
- Мама сказала, что я сам виноват, не уследил... У-у-у. Мрак...
Николай Афанасьевич даже успел испугаться и забрал у мальчика кулёк. Но он оказался очень лёгким.
- Мрак де-во-чка, у неё щенки были... один только выжил. Мама велела утопить. У-у-у.
- Не реви, - мужчина развернул тряпку.
Две чёрные бусинки смотрели на него из облака чёрных завитков.
Николай Афанасьевич улыбнулся.
- Ну, раз ты тоже сам виноват, то будем решать вопрос вместе, как друзья по несчастью. Как назовём? А то окажется опять девочка!