Лиля выбежала на улицу. Там было безлюдно.
«О, если бы он попросил меня другим тоном и голосом станцевать перед ним. Если бы прошептал об этом нежно и без приказа, я бы чувствовала себя не служанкой, как сейчас, а любимой», — думала Лиля.
На улице было ветрено. На душе неспокойно. Лиля вдруг почувствовала, что у неё внутри гуляет ветер.
"А между нами снег" 20 / 19 / 1
— Девочка моя родная, — услышала Лиля за спиной. — Простудиться захотела? В дом, быстро в дом.
Лиля оглянулась. Мария Савишна протянула ей руку и как ребёнка завела в дом.
— Какая ручка маленькая, — прошептала тётушка. — Ну ты же дитя ещё, ей Богу дитя. Вот не понимаю я таких отцов. Как можно от сердца такую красоту оторвать и чужому мужику отдать. Чужому, наглому мужику. Девочку свою отдать с косичками. О, если бы у меня была дочь…
После слов о девочке с косичками Лиля дотронулась до своей головы, и её глаза наполнились слезами. Мария Савишна это тотчас заметила и произнесла строго:
— А вот этого не нужно. Слёзы — лишний повод чувствовать себя несчастной. А ты счастливая, просто счастье твоё ещё маленькое. Вот-вот разрастётся, заполнит всё внутри. Так что реветь туда.
Мария Савишна показала Лиле комнатку с низенькой дверью, такой низенькой, что нужно было, наверное, встать на колени, чтобы туда войти.
— Это наша молельная, рыдальная… Туда только на коленях, и обратно только на них. Никто не должен видеть твои слёзы.
Но Лиля не могла себя успокоить.
— Никто не должен видеть твои слёзы, — повторила Мария Савишна. — Все свои слабости нужно прятать от людей. И жаловаться мне на племянника не нужно. Я могу защитить тебя, могу сама, если посчитаю нужным, дать ему совет. Но никаких жалоб. Пойми, если я тебя сейчас начну жалеть, то твоя жизнь станет известна всем. А я сплетница ещё та. Ох, как сложно держать себя в руках, когда речь идёт о твоей семье. Мне сложно, но я держусь, Лиля. Так что советую тебе посетить молельную.
Лиля кивнула. Она вошла в комнатку не на коленях, а согнувшись. Мария Савишна закрыла за ней дверь. Повсюду на стенах висели иконы. Много икон. Они же были и на потолке. Запах ладана тотчас ударил в нос. Лиле стало как-то не по себе. Со всех сторон на неё с немым укором смотрели десятки глаз святых.
Молиться не хотелось. Лиля села на пол, застеленный ковром с длинным ворсом. Смахнула слёзы.
— А что если я вернусь к папеньке? — сказала девушка вслух. — Ну не выгонит же он меня? Хотя, выгонит. Зачем ему позорная дочь? Он уважаемый человек, а я, сбежавшая от мужа негодница. И Ярина меня не спасёт…
— Боже святый, Симеон, она бежать собралась. Ну ты только послушай, — Мария Савишна уступила мужу место рядом с достаточно большим отверстием в стене, замаскированным под кружевное обрамление иконы. — Непростую девчонку Родион выбрал себе в невестки, ох, не простую. Вот так девочка. Не хотела бы я такую дочь, моя дочь не могла бы носить такие мысли.
Муж Марии Савишны Семион прильнул к отверстию. Лиля молчала. Просто сидела на полу, обняв коленки.
— И не молится даже, — прошептал Семион. — Твоё слово правое, Мария, негодница она.
— Ну ладно, давай я дальше посмотрю. А то мало ли что надумает, а мы и не знаем. Что я потом Родиону-то скажу? Мол, ах, ох, убежала, не доглядели. И начнётся ураган. Тьфу, тьфу… Не дай Бог такую беду накликать.
Лиля и не знала, что за ней подсматривают и подслушивают. Так и сидела, обняв коленки, а потом запела тоненьким детским голосочком, словно ей лет пять. Пела колыбельную, которую всегда на ночь слышала от Ярины.
— Свет не балует лучом,
Ты не думай ни о чём,
Сладко спи, моя душа,
Ночка больно хороша.
Спи, спи, спи…
Засыпай, моя душа,
Сердце бьётся не спеша,
Завтра будет новый день,
В жизни новая ступень.
Спи, спи, спи…
Ох, Ярина, как же я устала быть замужем. Лучше бы я не выходила из комнаты вообще. Даже силой меня невозможно было бы вытащить. Приросла бы к кровати, пустила длинные толстые корни…
— Вот те на, размечталась, — прошептала Мария Савишна мужу. — И как в голову может прийти такое? Не понимаю. А поёт она хорошо. От такой колыбельной и я заснула бы.
Лиля начала рассматривать стены. Иконы были размещены плотно друг к другу, некоторые даже краями друг на друга находили. Почему-то возникло чувство, что они тут так плотно навешаны из-за жадности. Потом опустила глаза на ковёр. Сидеть на нём было так мягко, словно на перине. И Лиле захотелось прилечь. Она вытянула ноги и легла на спину.
— Ой, Симеон, ну как перед образами можно вот так лежать? Ну не могу на это смотреть, — Мария Савишна отошла от стены и зажмурила глаза.
Лиля недолго лежала, потом вышла из комнаты. Мария Савишна тотчас выскочила из своей. Улыбнулась широко, её лицо было таким добрым, что Лиля расцвела.
— Успокоилась душа моя? — пропела Мария Савишна. — Молельная творит чудеса. Боженька всегда поможет, девочка моя. Ну вот как хорошо, что ты уже без слёз. Скоро на ужин буду звать, иди к мужу, за вами поднимутся.
— Спасибо, — произнесла Лиля.
Богдан спал. Лилю умилило это зрелище. Он лежал на белом покрывале, полностью усыпанном лепестками красных и белых роз. Лиля смотрела на него с восхищением и любовью. Как ей хотелось сейчас прилечь рядом с ним. Разбудить поцелуем, обсыпать его лепестками. Хотелось, чтобы он улыбался и гладил её по волосам. По волосам…
Настроение Лили резко изменилось. Она подошла к зеркалу. Посмотрела на себя. Волосы торчали ёжиком. Она стала выглядеть ещё смешнее. Подошла к окну, взяла брошенный парик, надела его. Вернулась к зеркалу.
— Всё не то, — прошептала она. — Это как будто и не я вовсе. Не буду его носить и бросила парик на пол. Захотелось прилечь. Так как Богдан развалился посреди кровати, Лиля нашла себе место только у него в ногах. Прилегла, свернулась калачиком и уснула.
Проснулась от стука в дверь. Поспешила открыть. Мария Савишна как-то не по-доброму взглянула на Лилю, девушке стало не по себе. Она заметила, что взгляд какой-то коварный. Тётушка тотчас отвела глаза в сторону, словно что-то заметил на стене и произнесла:
— Спускайтесь к ужину.
И быстро скрылась.
Богдан тоже проснулся. Он лежал на кровати, потягивался, вставать не спешил.
— Мария Савишна на ужин приглашает, — сказала Лиля.
— Ну так собирайся, так что ли пойдёшь? — голос Богдана был грубым.
Лиля подошла к зеркалу, посмотрела на себя с удивлением и спросила у мужа:
— А что не так с моим платьем?
— Другое надень, это мне не нравится. А тётушка любит красоту…
Продолжение тут