Владимир Михайлович Зельдин появился на свет в городе Козлове.
Есть в этом небольшом городке, расположенном на реке Лесной Воронеж, что-то загадочное и таинственное. Может, одна из загадок долголетия Зельдин как раз и заключался в том, что родился и вырос он в этом небольшом городке, который даже не насчитывает 100 000 населения.
А что такое 100 000? Это – Царицыно или Бирюлево-Восточное. Тьфу в общем.
Но дело не в этом. Тем более, Козлов в последствие превратился в Мичуринск. А в том, что Владимиру Михайловичу не пришлось никого расталкивать локтями, и его никто не толкал.
Жизнь сто лет тому назад в Козлове была тиха и размерена. Тем более жизнь музыканта, выпускника Московской консерватории Михаила Ивановича и учительницы Анны Николевны Зельдиных, семейства, из колыбели которой вышел будущий народный артист.
Насчет происхождения и национальности в своей книге «Моя профессия: Дон Кихот» Владимир Михайлович говорит так:
«Мама моя русская, а отец еврей, но поскольку он очень хотел учиться в консерватории, принял христианство – крестился, поэтому я русским считаюсь»!
Когда будущий Дон Кихот отечественной сцены открыл глаза, увидел свет и впервые закричал благим матом, то все вокруг, а особливо его матушка сразу поняли, что это не простой ребенок, но артист. Так оно и случилось. Правда, по началу на пути к его мечте возникали разные препятствия. То папа хотел, чтобы сын пошел по стопам музыканта, и в одно время он в буквальном смысле оттрубил, натурально на трубе, четыре года в оркестре Высшей пограничной школы. То сам Володя в романтическом порыве подался в моряки. Но судьба распорядилась иначе. И в начале 30-х он поступает в труппу производственно-театральных мастерских при Театре МГСПС (будущий Театр Моссовета). С тех пор пошло, поехало. В 40-м его заметил ассистентка Пырьева. Причем, в роли рядового Гоглидзе. До дагестанского пастуха Мусаиба оставалось полшага.
Сейчас весь творческий путь Владимира Зельдина, словно устлан красной дорожкой и осыпан розами. Но вот его слова из книги:
Из поколения, к которому принадлежу, остались в живых единицы: не будь «Свинарки и пастуха», я бы, конечно, попал на фронт и погиб, потому что мне было тогда 26 лет, здоровый парень — таких первыми в мясорубку бросали...»
Можно сказать и так: судьба уберегла. А может и не судьба? Ведь на роль пастуха его выбирал не великий и ужасный Пырьев, а актрисы из массовки:
«Пырьев собрал всех женщин – актрис массовки, костюмеров, гримеров, реквизитеров – и показал им не только мои пробы, но и конкурентов. Они выбрали меня...».
Актрисы массовки, как провозвестницы судьбы. Вот как бывает!
Его роли эпохальны. Пастух Мусаиб надолго, если не навечно, стал женским идеалом мужчины, доблести, самоотверженности, верности.
Даже и сейчас, спустя 70 лет, невозможно спокойно смотреть на этого пылающего отвагой и страстью джигита. Он великолепен.
Много ли теперь актеров, в которых запечатлен идеал, и на него хотелось бы равняться?
Вот, говорят, был Сергей Бодров (младший). Но его герой только и делает, что убивает. Пусть не симпатичных, но - убивает.
А вот Владимир Михайлович - Дон Кихот.
Многие до сих вспоминает его роль учителя танцев Альдемаро по пьесе Лопе де Вега в Театре советской армии, которую он исполнял почти 30 лет. А в 1952 году вышел одноименный фильм.
Из ролей, которые он сыграл в театре и кино, можно сформировать целый полк неплохих в общем-то людей. Не все из них главные, но все запоминающиеся. Особливо, судья Уоргрейв из фильма «Десять негритят». Но и его убийца, словно наделенный обаянием пастуха Мутаиба, который ухаживал за свинаркой Глашей. Видимо, поэтому Уоргрейв довольно долго вне подозрения. Да разве можно такого авантажного мужчину заподозрить хоть в чем-то? Тем более, если убийцу играет сам Зельдин?
Владимир Михайлович был верным рыцарем отечественного кино и сцены.
Он до последних дней своих был полон сил, энергии, планов, отплясывал на сцене так, что не любить его была невозможно.
Славная биография: город Козлов, «Свинарка и пастух» (или как он назывался в американском прокате «They Met in Moscow»), Театр Российской армии, в котором он служил около 70 лет.
А старость? Вот что говорил об этом Зельдин:
Старость — время, когда ты способен остро осознать, что же такое
счастье…
Зельдин – счастливое воспоминание о том, «как молоды мы были и верили в себя…»