Армагеддон завершился. Усталые ангелы бродят по миру в поисках последнего уцелевшего человека. Кого же они отыщут и где?
У Габриеля устали крылья. Малкиель провалился в яму, заполненную бурой жижей, и перепачкал сияющие одежды, чванный Уриель поругался с Иеремиилом и еле-еле тащился, а надутый Иеремиил поджимал капризные губы и от обиды воскрешал то цветок, то бабочку попадающиеся на пути. Глядя на его шалости, Самуэль тихонько качал головой – бедные души-эфемериды обречены на скудную жизнь и одинокую гибель посреди всеобщего запустения. Он был старшим из ангелов, повидал всякое и давно не пытался изменить мир. К тому же конец света уже прошел и перемен не предвиделось.
Серая лента дороги наконец-то свернула к городу, пустые коттеджи сменились пустыми высотками и стоянками мертвых автомобилей. За считанные дни на домах облупилась краска, проржавели замки и трубы, помутнели и потускнели стекла. Хлопали двери подъездов, заунывно скрипели качели на детских площадках, где-то текла вода. Дом за домом, квартал за кварталом – безрезультатно. Приунывшие #ангелы сникли, неуклюжий Малкиель снова споткнулся о бетонный порожек и шепотом помянул черта. Хватит с них…
- Привал, братья!
Оглядевшись по сторонам, Самуэль указал на уютную с виду пятиэтажку – почему-то она сохранилась лучше других зданий. Для порядка стоило обойти все квартиры – вдруг последний #человек на Земле забаррикадировался в одной из них. Самуэль лениво махнул крылом. В чудеса он не верил.
Ангелы разделились. Уриель взял себе первый подъезд, с ним никто не стал спорить. Малкиелю достался второй, Иеремиилу третий. Габриель отправился с Самуэлем, путаясь под ногами и норовя присесть на каждом пролете лестницы. Толку от него не было. Но Самуэль наловчился и сам – вскрыть оглохшую дверь знаком «далет», войти в квартиру, разжать ладони – не затрепещет ли вдруг на пальцах тепло – и двинуться дальше, оставив бесхозное жильё пыли.
Ничего нового – разворошенные постели, посуда с остатками пищи, флакончики из-под лекарств, сиротливые туфельки и ботинки, жёрдочки и ошейники. Ничего святого – только чьи-то самодельные бусы, полные тихой любви, да резная фигурка божка. Ничего…
В кресле-качалке лицом к окну дремала маленькая старушка в вязаной шали, на укрытых пледом коленях свернулся йоркширский терьер. Спали спицы, спал узорчатый пестрый носок, спало причудливое кольцо с нетускнеющим аметистом и бриллиантовые искры в ушах тоже спали. На мгновение Самуэлю помстилось, что их поиск наконец-то закончен. Но ладони оставались холодными.
- Изыди! – коротко приказал ангел.
Мертвый пес зарычал.
- Изыди, дрянь! – повторил Самуэль, угрожающе расправляя крылья.
Бесенок, мерзко хихикнув, растворился в воздухе. Тотчас запахло серой и тлением. Самуэль недовольно посмотрел на товарища.
- Вызывай труповозку, олух царя небесного.
Пока Габриель играл на дуде, немилосердно (для ангела, конечно) фальшивя, пока товарищи из Легиона споро грузили мумию, гадая, получится ли подлатать её для воскресения во плоти или придется реконструировать, Самуэль пробежался до первого этажа. Всё чисто.
Для привала он выбрал большую квартиру на третьем – со времен службы в хранителях любил запах старой бумаги и тиканье часов, а прежние хозяева держали большую библиотеку и не пожалели денег на резные ходики с боем. Ангелы собрались в гостиной, расселись по диванам и креслам, пустили по кругу фляжку с амброзией – лишь Малкиель как всегда опаздывал. Им не было нужды спать, но отдых помогал восстановить силы плоти и безмятежность души.
- «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу» - продекламировал Уриель и взглядом испепелил томик. – Сколько сил, сколько хлопот впустую. Собирали весь этот бумажный хлам, старались, переживали – и смысл?
- Уймись. Людские грешки никому больше не навредят, – зевнул Иеремиил. – Скоро сойдет огонь, за ним вода и твердь земная будет очищена.
- А я слышал – все сохранится, только мусор придется убрать. Можно будет спускаться гулять, читать книги, разглядывать милые вещи, - мечтательно улыбнулся Габриэль и поставил на тумбочку фарфоровую статуэтку пастушки.
- А я слышал, что это не наше дело - прервал товарищей Самуэль. – Хватит болтать, отдыхаем. Где Малкиель? О, господи…
Смущенный ангел влетел в квартиру через окно. Его белый хитон подозрительно топорщился на груди и тихонько пищал.
- ЗАЧЕМ. ТЕБЕ. КОТ. – очень спокойно произнес Самуэль. Где-то на кухне с треском упала люстра, хрипло зазвонили часы.
- Это кошка, - прошептал Малкиель. – И она хочет есть.
Пока разом поглупевшие ангелы толпились вокруг дымчатого комочка шерсти, чесали ему нежную шейку и лихорадочно искали, что бы превратить в молоко и фарш, Самуэль вышел на балкон и притворил за собой дверь. Нет уж, лучше исповедовать души африканских язычников, чем работать с этой стайкой птенцов.
Луна неспешно поднималась над городом, гулкая тишина накрывала улицы, сухие деревья топорщили голые ветви. Серая лента шоссе тянулась вдаль, словно бы обвивая опустевшие континенты. Если развалины все же сотрут, станет ли Земля прежней, получится ли опять строить замки из синего льда и купаться в потоках пылающей лавы, парить над водами, видеть звезды, сбросить постылый облик и глупую, придуманную одежду. Стать собой…
- Интересно, какой он, последний человек на Земле? Вдруг он младенец, спрятанный матерью, и сейчас надрывается плачем в пещере? Или забытый всеми старик в больнице? Или девушка? Синеглазая, стройная, длинноволосая, с родинкой на щеке, отнимающей сердце? Когда всадники проходили по городу, она затаилась и Смерть не коснулась её тёплой, молочно-розовой кожи…
- Молоко не бывает розовым, а родинку на щеке выдумали арабы, - вздохнул Самуэль. – Габриель, тебе вредно читать.
- Вредно быть престарелым занудой. И всё же – если это милая девушка, может быть ей не обязательно отправляться на небеса? Малкиель же оставил себе котенка.
- В #ад захотел? – устало спросил Самуэль. – Щербатые котлы по струночке ставить? Видали мы таких романтиков, и ты видел, совсем недавно.
Красивое лицо Габриеля сморщилось в плаксивой гримасе – бой у горы Мегиддо трудно было забыть.
- Отдыхай, утро вечера мудренее, - смягчился Самуэль. – И я тоже посижу поразмыслю.
Помотав кудрявой головой, Габриель легко вскочил на перила, расправил крылья и с места взмыл вверх. Что ж, пока есть надежда, можно и полетать вволю. Удачи, малыш!
К лунному свету удивительно шла арфа. Самуэль достал инструмент, прикрыл глаза и задумчиво тронул струны – поедем на ярмарку в Скарборо, Мэг, исчертим следами сереющий снег, куплю тебе ленты, куплю кружева – другим не жена, а со мной не вдова… Прошлый грех он уже искупил.
Небо уже бледнело, когда ангелы проснулись от торжествующего вопля Габриеля – тот бился о стекла, словно огромный голубь.
- Нашел, нашел! Полетели!
Лигах в пяти от города, на побережье и вправду расползалось пятно живой зелени. Жалкая рощица, виноградник, лужок, бурые скалы, покрытые скудной растительностью. Комары, воробьи, чайки, белый кролик, очень голодный хорек. Сложенная из непотребного сора хижина, прижатая к скале, рядом грядки, скамья, веревки с ветхим бельём. Отвернувшись, Самуэль вознес краткую молитву – только бы там и вправду не оказалось прелестной дурочки. Бог услышал старого ангела.
На приступочке хижины восседал мужичок, кряжистый, мускулистый и совершенно седой. Из одежды на нем были лишь подвернутые до колен штаны и меховая жилетка. По правую руку мужичка лежал старенький дробовик, по левую приплясывал, повиливая хвостом, толстый щенок. Впереди на треноге красовался котелок, исходящий пряным, аппетитным парком. Мужичок то помешивал варево ложкой, то подсыпал душистую зелень. Где-то в хижине копошилась некрасивая грузная женщина, тяжело ворочая обтянутый платьем живот. Под камнями пищали новорожденные крысята, на камнях под утренним солнцем разлеглась толстая кошка. Ангелов здесь не ждали.
По сигналу Самуэля, Уриель с Малкиелем изо всех сил задули в золотые трубы, Иеремиил забряцал на гуслях, а Габриель задудел в дуду.
- Радуйся, человече! Возвещаем конец света и воскрешение мертвых! Нынче же будешь с нами в раю, ты и жена твоя! Встань и…
- Бах! Бабабах! – громыхнуло ружьё. Дробь просвистела над головами, сшибая нимбы. Ангелы дружно присели.
- …..… уроды! - сказал последний человек на Земле и закрыл дверь.