В поисках рая рискуешь опуститься на дно, пробив которое, взлетишь выше прежнего.
Приверженцы теорий заговоров не ищут союзников среди прочих параноиков. Им важно достучаться до здравого ума, чтобы удостовериться в своей правоте. Будь то тайный совет или невидимая империя — посыл неведения передаётся через дрожь в руках и будоражит неустойчивые души.
Из всей семьи прозвище Нанду получил только он. По любому колену предков и даже прародителей не было ни одного, кто получил бы кличку из-за нелетающих крыльев. Надо же, оказаться первым в ненужном соревновании — не гордость, а традиция.
Третий десяток лет идёт уже который год, а зависть к медноклювым никуда не делась. Порой она прячется за торопливым страхом, но не исчезает до конца. Как-то так вышло, что юркие птенцы быстрее взрослых, но даже если рост не достиг метра, никто не обернётся на звонкий вскрик. Правило не меняется: собьёшь темп — будешь пойман. Сколько не пытайся взлететь, итог один — изловят всех.
Удача — птица с непостоянным характером и без улыбки. Получится догнать своих — будут вырываться. Быстро скользнёшь с беглецами по склону и осядешь — всё равно найдут. По воздуху скользят стрелы с золотисто-розовым оперением в поисках заранее заданной цели. Звук бьющих ветер крыльев едва различим сквозь шелест опавших листьев и потускневшей травы. Громче всего сейчас кровь, гонимая страхом.
Каково людям, у которых отнимают самое дорогое? В момент, когда к ним приходит осознание, страх с лёгкостью овладевает разумом. Откуда-то появляется чёткая убеждённость, что нужно схватить непоседу за ворот и потянуть к себе. Зачем прижимать обречённого как можно ближе к себе, если спрятать под собственные кожу и кости его не получится? С какой целью пытаться, если точно знаешь, что никого не спасти? Надежда ускользает с каждым ударом маленьких кулачков глупого птенца, не желающего быть спасённым. Почему в такие мгновения трепыхающаяся душа готова буквально на что угодно, чтобы жизнь другого не угасла? Почему чужое выживание ставится в приоритет своего?
Из крыльев можно сложить историю, перьями ответить на любой вопрос. Нанду знает, что ни когтями, ни клювом, ни крыльями ему с высоко летящими сравниться нельзя. Желтовато-красный оттенок превосходит одним своим видом. Даже зная, как тяжело носить все эти перья, он думает о том, насколько всё-таки чужая жизнь проще.
Неугодные облиты горючим. Деревня захвачена огненными фигурами. Как защищать место, где ты родился, и от кого, если брат встаёт против брата? У союза в такое время совсем другое значение: либо вражда, либо смерть. В небе отливают тёплым блеском чужие крылья. Волк щурит алые глаза, морщит нос от долетающего пепла и без видимой причины предлагает:
— Хочешь сбежать? Вперёд. Я даю тебе такую возможность. Если сможешь сбежать, ты свободен. Всё зависит от тебя.
Неизвестность застаёт врасплох и гонит в тупик. Ответы заберут желание к полёту, и Нанду это знает наверняка. Играть в побег с очевидным исходом — значит, слепо надеяться на чудо. Если не умеешь летать и бежишь в лес, полный хищников, то будешь разодран до костей. Когда волк один, есть шанс извернуться и побежать дальше. С быстрыми ногами можно спастись даже при нападении целой стаи.
Охотник таких подачек не преподносит. Опыт говорит, что очередная ловушка — не лишняя. Иногда зверь, попавший в капкан, звучит забавно из-за своей боли. Со стороны всё отдельно и безопасно на расстоянии. Эта птица ревёт, но чья эта забота? Точно не Волка. Пока земля заливается кровью, жертва пытается открыть пасть немой железяки. От лязга цепи, кажется, закладывает уши. Тщетные трепыхания оканчиваются резкой болью и сбитым слезливым криком. От приближающегося воя тело пронизывает страх. Дёргаться бесполезно: боль сильнее, кровь быстрее.
Из-за деревьев надвигаются жуткие алые огоньки. На мгновение мелькает мысль отрубить конечность и бежать дальше, но так он даже идти не сможет. Да и чем? Инструментов при себе нет, а если бы были, то ушли на самозащиту. У охотника умный взгляд и пасть, предназначенная для обгрызания мяса с кости. Волку достаточно прыгнуть и сцепить клыки на источнике боли и крови.
Сны бывают хорошие и плохие, как выражаются дети. После одних хочется стереть себе память, а другие забываются, стоит лишь открыть глаза. Никто ещё не догонял уходящее наваждение. Может, его и вовсе не было. Всё ли происходит наяву, что отпечатывается мутной картинкой? Имеют ли вес воспоминания с размытыми лицами? Были ли у тебя крылья до того, как ты их потерял?
— Я знал, что не убежишь. Мы все знали. Пойми, тебе не скрыться и не убежать.
Бескрылый не побежит снова. Он в этом уверен. Или просто так думает. У него нет ни сил, ни желания. Если попросят беспрекословного подчинения, получат подобие наивной преданности, а если прикажут, то ещё и толику фальшивого уважения. Верность из-за угроз — скудна, как поле после нашествия саранчи.
На столе корзина с яблоками. Нож в чужих руках сдирает неживую кожу. Белые дольки аккуратно выстраиваются в незамысловатый узор на блюде. Бескрылый усмехается, поймав себя на мысли, что чувствует себя, как сорванное яблоко. Оно летит всего раз в жизни, когда падает, и то радости этой его обычно лишают. Без ног бежать не получится, да и ходить тоже. Были бы крылья, куда ему лететь?
Родные глаза, не обречённые истлеть, смотрят прямо в душу и пожирают с жадностью остатки человечности. Не стоит звать изменником того, кого сам и предал. У потерявшего всё нет человеческих причин прятаться. Быть проданным туда, откуда сбежал, дешевле, чем быть подаренным. Проще подружиться с волками и научить зверя играть в шахматы, чем понять, как победить в соревновании на жизнь.
Работа закоченелой рутиной сжимает в объятиях, не позволяя вдохнуть больше положенного. Усталость от жизни лечится легко, но дорого. Сумасшествие — пресная пилюля с длинным списком побочных эффектов. Является не лекарством, а скорее, энергетической добавкой, чтоб кислота была слаще, а соль — горше.
Для постройки нужен план, ведь без него всё выльется в побоище. Но вот строят побоище, для которого всё равно нужны и схемы, и чертежи. В стены встроят клетки, пол покроется багровыми пятнами, сверху ляжет слой сажи, в коридоре будут валяться грязные перья. Охотник в это время может выпить дорогого вина: белого или розового — прочее он на дух не переносил.
Этот Волк должен прекратить существовать в мире бедных птиц с обгоревшими перьями. Спасать падших поздно. Можно открыть клетки. Бескрылым птицам будет дарована свобода. Пока могут бежать, будущее продолжит звать вперёд, а не забьёт в кривые решётки. Бескрылый предатель их выведет, но часы спустя будет заклёван.
Старые лекарства заглушили боль. С губ сорвался облегчённый выдох. Ничего не чувствуя, Бескрылый осел на пол и слабо улыбнулся, стукнувшись затылком о стену. Желание летать ускользнуло вместе с потерянным сознанием. Бледный свет лампочек овевал холодом пустоту.
Высоко в горах, но недостаточно близко к небесной твердыне разрастается снежная буря, чтобы предстать перед покорителями недосягаемого во всей красе. Чтобы остаться в истории, Бескрылый выбрал гореть, а не тлеть.