Подвиг рождает подвиги и слава умножает славу... Вот случай, еще не получивший широкой известности, но который как бы является прямым продолжением известного всей стране благородного подвига двадцати восьми гвардейцев-панфиловцев.
Дело происходило в той же Восьмой гвардейской краснознаменной дивизии имени генерала Панфилова. И здесь горсточка гвардейцев преградила путь лавине немецких танков. И в этом случае группу бесстрашных воинов возглавлял политрук. Там командовал политрук Василий Диев-Клочков, здесь — политрук Андрей Георгиев.
На этот раз гитлеровцы отступали. Танки, тягачи, тракторы, огромные саперные грузовики, пехота, артиллерия — вся эта нестройная громада отходящей армии катилась на запад. Но здесь у безымянной высоты немцы решили зацепиться и еще раз попытать военного счастья. Высоту защищали шестнадцать гвардейцев-панфиловцев и с ними политрук Андрей Николаевич Георгиев. В течение ночи они отбили три атаки превосходящих сил противника. Один против пяти, один против десяти, один против пятидесяти! — такой боевой счет вели гвардейцы в эту бессонную лихорадочную ночь. Боец Яковенко заряжал для Георгиева автомат, и тот зло, точно и непрерывно бил по цепям фашистских автоматчиков.
Под утро бойцы отдыхали, прикурнув прямо на снегу. Политрук беседовал с ними об уроках ночного боя.
— Вот видите, надо бить врага уменьем, а не числом, — сказал он, даже не подозревая о том, что за много лет до него эти же слова произнес Суворов.
Беседа не была окончена, так как в темно-синее небо взлетели осветительные ракеты.
— Атака! — сказал Георгиев, поглядывая на горизонт.
Двенадцать немецких танков двигались на высоту. За ними широким полукружием, несколькими волнами шли автоматчики.
— Подсчитать гранаты! — приказал политрук.
— Сорок штук, — ответил Яковенко.
— Без команды не бросать. Гранат должно хватить не только для танков, но и для автоматчиков.
Танки медленно смыкали бронированное кольцо вокруг высоты. Высота безмолвствовала, пока вражеские машины не подошли на пятнадцать-двадцать метров.
— Огонь! — скомандовал политрук. — Помните — драться, побеждать и умирать, как наши двадцать восемь братьев-панфиловцев!
Первые два танка сразу же забуксовали перебитыми гусеницами, подымая вокруг себя снежные вихри. В течение двух с половиной часов семнадцать героев, избравших себе боевым девизом бессмертные слова «Гвардия умирает, но не сдается», отражали непрерывные атаки фашистов.
Четырнадцать гвардейцев пали смертью храбрых. Когда политрук Георгиев умер от ран, оставалось только трое бойцов. Они приняли его последний вздох и продолжали сражаться. И они отстояли высоту.
Когда комиссар части товарищ Логвиненко прибыл на высоту со свежим резервом, двое из уцелевших гвардейцев стояли, тяжело опершись на бруствер, а третий, старший среди них, в изнеможении лежал на снегу. Преодолевая нечеловеческую усталость, он поднялся, чтобы доложить комиссару. Но все было понятно и так. На поле боя стояли четыре подбитых немецких танка и лежало свыше двухсот убитых автоматчиков.
Четырнадцать гвардейцев похоронены на той же высоте, почти у самого края освобожденной Московской области, там, где три проселочных тракта вливаются в одну большую шоссейную дорогу, ведущую на запад. Отсюда уже видна Смоленщина, темные срубы ее деревень, молодые березовые перелески, желтые скворешни над избами и садами.
Гвардейцы лежат головами на запад; в изголовье у них свежая, остро пахнущая молодая хвоя, в ногах гусеницы с подбитых немецких танков. День и ночь движутся по шоссе нескончаемые колонны наступающей Красной Армии. Проходя мимо безымянной высоты, они невольно убыстряют шаг: крылатое слово «возмездие!», как ветер, несет их на запад.
Спеши, не останавливайся, товарищ, тебя давно ждут на западе! Не думай об усталости, о сорокаградусном морозе, не задерживайся подолгу у армейских костров! Мсти за чистую кровь четырнадцати героев, думай об их львиных сердцах, вспоминай о неукротимом их бесстрашии, о нетленной их славе! Ты встретишь еще немецких танкистов и автоматчиков, ты зажмешь их в огненное кольцо, ты загонишь их в смертельный тупик — забудь в эту минуту, что существует слово «жалость»! Иди, иди, товарищ, не останавливайся, пусть жажда мести влечет тебя как путеводная звезда. Четырнадцать гвардейцев лежат в вечном безмолвии, но ты знаешь, ты слышишь, ты чувствуешь всем существом своим их посмертный боевой наказ.
Танкист, прибавь газу! Шире шаг, пехотинец! Кавалерия, рысью а-арш! — пусть добрые кони без устали мчатся сквозь снежную пелену на запад, на запад, вздымая за собой колкую серебристую пыль.
Гр. НИЛОВ (февраль 1942)
☆ ☆ ☆
Приказом войскам Калининского фронта от 28 августа 1942 года младший политрук Георгиев Андрей Николаевич награжден орденом Ленина (посмертно).
Согласно информации в сети, остальные шестнадцать бойцов награждены орденом Красного Знамени (документального подтверждения обнаружить не удалось)...